Этюды о карельской культуре

Драматургию Ругоев не считает своей областью. Но одну пьесу, «Огни Марикоски», он все же написал. И в 1947 году Финский театр в Олонце поставил по ней музыкальный спектакль в четырех действиях. Пьеса, рассказывающая о послевоенном восстановлении края, была опубликована в 1948 году в журнале «Пуналиппу» под названием «Жители Корпиярви».

Прозаическое творчество Яакко Ругоева долгое время оставалось как бы в тени его поэзии. Проза мало издавалась. «Она трудно проходит», — говорит он, имея в виду то, что рукописям его прозаических произведений не всегда удавалось, по цензурным соображениям, перешагнуть через порог издательства.

Из ранних наиболее крупных прозаических сочинений Ругоева следует назвать эмоциональную повесть «Беженцы», повествующую о жизни карел в эвакуации (опубликована в первом номере «Пуналиппу» за 1946 год). Выше уже упоминался сборник рассказов «На можжевеловой земле», который вышел в 1964 году. Десять лет спустя в трех номерах «Пуналиппу» был опубликован в сокращенном виде роман «Руокоранта — тростниковый берег»; отдельной книгой этот роман был издан в 1980 году, правда с цензурными купюрами. Снята была, в частности, глава, в которой описывается приезд H. С. Хрущева в Карелию в 1962 году. Лишь недавно эти куски были опубликованы в «Пуналиппу» (1988, № 7). Русский перевод романа «Руокоранта», выполненный В. Богачевым, в сокращенном варианте издан в 1978 году. На сегодня роман выдержал уже пять изданий. На русском языке наиболее полный перевод опубликован во втором томе избранных произведений Ругоева в 1988 году. Но и в это издание не вошла глава о H. С. Хрущеве. Владимир Богачев в пятидесятых годах перевел эпическую поэму «Ледоход», которая была издана в 1957 году. Этот исключительно одаренный переводчик рассказывал мне, что он очень высоко ценит самобытность ругоевского текста; но переложение его на русский было нелегким делом даже для такого мастера, как Богачев

Теперь, когда снова появился спрос на его прозу, Яакко Ругоев поднял с полок свои рукописи многолетней давности. «Вот тут у меня рукопись романа, который я только что как бы еще раз закончил. Возраст его — примерно двадцать лет. Рабочее название романа — «Петри Похьёйнен». В нем показаны судьбы карел, ставших жителями леспромхозовских поселков. Здесь я раскрываю также молодежные проблемы — например, причины пьянства — и пытаюсь объяснить корни возникновения таких негативных явлений, как деградация личности, отчуждение. Затронуты в романе и некоторые проблемы культурной жизни. Словом, этот роман построен на истинной, грубой правде, так же, как и «Руокоранта»».

В конце 1979 года появился сборник рассказов на финском языке «Шествие поколений». Ругоев включил в него много довольно разнообразных, по его выражению, «щепок» — как опубликованных, так и не опубликованных ранее. Некоторые «щепки», взятые прямо из писательских дневников, особенно интересны (например, «Этюды» о детстве, написанные в кемском госпитале, когда он лечился там в 1942 году). В главе из книги «Двенадцатый поход» описывается разведывательный рейд по финским тылам, совершенный 7 июня — 1 июля 1942 года. Это ценный, захватывающий документ, так как в основу главы положены дневниковые записи, которые партизан Ругоев в условиях похода делал из соображений осторожности на языке собственных условных знаков и которые он сразу после похода, находясь в госпитале, расшифровал.

В целом сборник «Шествие поколений» получился, конечно, чрезвычайно пестрым. Но мне нравятся и завершающие разделы, хотя они сильно выделяются из общего содержания книги. Среди них — цикл «Из книжки Рейно» со сказками о животных, сочиненными Яакко Ругоевым для своего сына Рейно, юмористические циклы «Побасенки Каалеппи Каарнанена» и «Сучки и задоринки». Эти «щепки» я тоже с удовольствием читал.

В 1964 году Ругоев выпустил книгу очерково-репортажного характера «На берегу Куйтто», в которой рассказывает о том, как после войны возвращалась жизнь в его родной край.

Основательно проработаны у Яакко Ругоева «заготовки» произведений о двух выдающихся деятелях Советской Карелии: Эдварде Гюллинге и капитане Мурманского легиона Ийво Ахаве.

В 1976 году в Финляндии вышла написанная Арво Юли-Раккола биография председателя Карельского Совнаркома Эдварда Гюллинга. Но у Ругоева имеются такие материалы (документы, рассказы свидетелей и т. д.), которых у Юли-Раккола не было. Еще живут дочери Гюллинга Майя и Лена, лишь недавно умер сын Вальтер, бывший инженер-дорожник, проживавший в Туле. С Вальтером Гюллингом Ругоев беседовал дважды — первый раз летом 1973 года на своей даче в Косалме. Тогда он записывал много дней подряд — «так быстро, как только успевала рука» — воспоминания сына о своем отце.

Личность и деятельность Ийво Ахавы освещены довольно разносторонне в материалах, собранных Ругоевым. Особенно продуктивной оказалась поездка в Финляндию в 1970 году, когда он побывал в Салле у Веры Парвиайнен, сестры Ахавы.

Яакко Ругоев всегда одновременно работает над многими произведениями. Но и готовые вещи тоже выходят из его «кузницы». Он сравнительно быстро написал, например, документальный роман «Полк майора Валли», но конечному результату предшествовали двадцать с лишним лет изучения и сбора материалов. Этот вышедший в свет в 1986 году роман рассказывает о тяжелых оборонительных боях, которые в 1941 году вел, отступая на восток от Иломантси до Медвежьегорска, 126-й стрелковый полк под командованием майора Вальтера Валли. Книга в 1988 году была издана также в Финляндии, в сокращенном, правда, виде. Русский перевод романа, выполненный петрозаводским писателем Станиславом Панкратовым, появился в 1989 году.

В 1990 году в журнале «Пуналиппу» напечатана книга Яакко Ругоева «Мужчины Алаярви в буре времен». В ней повествуется о жизни северных карел, судьбы которых вследствие превратностей экономического, экологического и культурного развития края складывались порой весьма трагически. Первый вариант книги написан еще в 1979 году.

Рабочий кабинет Яакко Ругоева в его квартире на улице Ленина, 11 набит битком: на полках, кроме книг на финском и русском языках, стоят папки с готовыми и еще незавершенными рукописями, о которых говорилось выше. Целый ряд составляют папки, на корешках которых сделана надпись «Костамус». В беседе мы коснулись вопроса о краеведческих материалах: записи на память, письма, фотографии, рисунки. Я с восхищением разглядывал сокровища, а Яакко рассказывал:

«Одним из моих недостатков является страсть к накоплению всевозможных материалов, особенно о жизни Карелии. И у меня их набралось несметное количество вплоть до уходящих в такую глубокую древность, какая только могла сохраниться в памяти народа. Я прямо тону в обилии материала!

Тема Костомукши возникла у меня после того, как гы попросил помочь в подборе сведений о Костомукше для твоей книги «По деревням Беломорской Карелии». И мне пришла в голову мысль, что все эти сведения о Костомукше надо сосредоточить в каком-то одном издании. Я чувствовал, что многого еще не хватает, так как мне еще никогда не приходилось вести целенаправленный сбор такого материала. Прежде всего я понял, что должен связаться со всеми оставшимися в живых уроженцами Костомукши, которых оказалось довольно-таки много. Сначала я написал тем, с кем был знаком, а через них нашлись и другие. Много раз обращался я к бывшим костомукшским жителям также по радио.

Тетя Про год за годом присылала мне свои записи. Несколько лет тому назад я отредактировал их и, составив небольшой цикл воспоминаний, опубликовал в «Пуналиппу» на карельском языке, на каком они были написаны. В предисловии к ним я еще раз обратился к костомукшанам. Это тоже принесло свои плоды. Десятки людей прислали мне свои рассказы. Записи их зачастую несовершенны, но меня не раз удивляло необыкновенное умение, способность старых людей выражать свои мысли и чувства не только устно, но и письменно.

Кроме того, на протяжении последних трех лет я приглашаю к себе домой моих информаторов. Дело в том, что в 1975 году я получил Государственную премию Карельской АССР — тысячу рублей. Принимая премию, я заявил, что на свои личные потребности не израсходую из нее ни копейки, а вся сумма пойдет на сбор сведений о Костомукше. Из премиальных денег я возмещал приглашенным уроженцам Костомукши проездные расходы, а жили они здесь, у меня дома. Некоторые, например Ийвана Пекшуев, гостили у меня неделями. Приезжали ко мне также Пекка Пекшуев из Ахвенъярви, мои односельчанки Окку Ругоева и Варвара Пекшуева, Йоукения Пекшуева из Костомукшской Куоткуо, Сантра Ефремова из Кенттиярви, Улли Тунттуева из Контокки и многие другие мои земляки. Вог тут, за этим столом, записывалась информация на магнитофонную ленту, а то и просто от руки — когда как придется.

Накопилось немало и другого материала по традициям Костомукши, а также около тысячи строк рун Калевальского размера. Выяснилось, что сочинители песен тоже водились в Костомукше. Они слагали даже иронические песенки. И конечно, они знали сказки, а пословиц, поговорок и загадок — прямо сотнями. И еще: я получил от земляков штук 200-300 фотографий, причем некоторые снимки были сделаны в самом начале столетия. К сожалению, очень мало фотографий построек. Летом прошлого года я трижды побывал в Костомукше, сделал круг по всему озеру Костамусъярви, заснял все берега. Один бывший житель Костомукши, Алекси Пекшуев, пообещал пририсовать по памяти на моих фотоснимках прежние костомукшские дома. В этой работе участвовал и талантливый художник Виталий Добрынин, потомок известного рунопевческого рода из Аконлахти.

Каждый из моих информаторов составил для меня по памяти планы своих домов. Я хочу, конечно, прежде всего, рассказать о судьбах всех родившихся в нашем столетии жителей Костомукши, но мне хочется показать и судьбы сельских построек. Надо сказать не только о жилых домах, но и о банях, сараях для хранения сетей, ригах, о том, кто их построил и когда. Далее хочу отметить природные достопримечательности — отдельные приметные камни и скалы, особенные деревья, и еще — микротопонимику Костомукши. Я думаю, что в моих записях наберется около пятисот топонимов по Костомукше и ее окрестностям. Да и сами названия мест звучат как стихи!

Продолжением карельского дома и двора всегда был лес. В этом тоже проявлялись строгие закономерности — их я тоже изучаю: какие семьи или дома и на каких направлениях совместно пользовались лесными угодьями. И как это умудрялись жители деревень вести свои дела так, что у них никогда не возникало споров — ни о покосах, ни о рыболовных тонях, ни о чем другом?

Традиция сохранила разнообразные формы совместного труда. Это и расчистка покосов, очистка канав и речных порогов, сооружение завалов для ограждения лесных пастбищ, строительство мельницы и рыбацких станов. Многие хозяйства имели по нескольку лодок, а на каком-нибудь дальнем озере всей деревней могли содержать одну общую лодку. Меня очень интересуют также лесные избушки: кто строил их, каковы правила пользования ими, как полагалось вести себя в такой охотничьей избушке...».