Добро не остается безнаказанным

40. Тирион. Кровь

«Детям Валирии с кровью драконов в жилах удавалось отдавать драконам простейшие приказы, однако полнота их власти над парящими ящерами значительно уступала таковой у фулграстис. Потому опыты по сотворению лучших драконьих всадников были продолжены различными ужасными способами.

Первый Таргариен, указанный в летописях всадником дракона, на самом деле был лишь четвертым. Истинно первым был Мелеис, рожденный в 1203 году от Покорения Драконов. Он явился на свет с малыми крыльями на спине, волос его был седым, а глаза сверкали подобно аметистам. Ни один дракон не пожелал подпустить его к себе, и отец его, Ксератрис, принес Мелеиса в жертву богу драконов, Балериону, столкнув в одну из курящихся гор.

Вплоть до четвертой попытки оседлать драконов для дома Таргариен были неудачными, и лишь в 1213 году бастард Ксератриса от фулграстис из дома Вхагар, получив от матери своей вложенное в его колыбель драконово яйцо, стал всадником того дракона выведенного, алого Дейехатара. Оттого Эйетриса-Счастливчика и называют первым всадником от Таргариенов. Увы, более боги не были к нему милосердны. Пять лет спустя, отведав отравленных блюд, Эйетрис упал замертво. В тот же миг со двора донеслось ужасное рычание. То Дейехатар бросался из стороны в сторону и бился головой о камни, пламенем своим пекучим поливая домашних и слуг. Ксератрису пришлось пригласить фулграстис дома Амарелис, дабы они лишили жизни обезумевшего дракона.

Оттого стало ясно, что дракон, становясь под седло, и гордый сын Валирии, его объезжающий, спаиваются в единое целое. Не желая терять более драконов, Ксератрис пригласил мудрых колдунов дома Вермитогар, дабы продолжили они эксперименты над чадами его.

Если премного в ребенке будет крови дракона, безумием разум его помутится. Однако, будь дракона в нем мало, ящер крылатый приказов не станет и слушать. Спалит да сожрет он того человечка, кто перечить посмеет его воле свободной.

Лишь три века после был найден баланс идеальный, при котором драконы неохотно выполняли отдаваемые им приказы, однако могли носить на себе более одного хозяина в течение жизни своей. Как бы ни желали мы, валирийцы, единолично править драконовым племенем, власть фулграстис оставалась много больше, не ослабевая, какие бы союзы ни заключал этот народ.

Скажу вам, милостивые чада мои, что с болью в сердце вынужден я признать: сила, доставшаяся нам, порочна, и покоится она на крови сотен тысяч мирных фулграстис, что распахнули однажды нам свои души и открыли ценнейшие в мире тайны.

Огневласые правили нами, как боги, однако властью своей они вовсе не дорожили. Ценнее была им магия и драконы, кои ласкались к ним котятам подобно. Благодарность за помощь возвращали мы им с дарами, но постепенно верную историю начала великого государства Валирии большинство из нас подзабыло. Балерион стал лишь древним, суровым драконовым богом, а семья его — жрецами, что в доме бывшем ему поклонялись.

Умны огневласые были, добры, терпеливы, и много веков просили их мы, валирийцы, направлять нас по жизни твердою своею рукою. Однако потом, когда много драконов под седлами оказались под нашими, своею судьбой семьи наездников принялись править сами, лишь роль учителя или советника фулграстис оставляя. Ходили они за драконами, как конюхи за лошадями, а после, во время великих наших завоеваний, нарекли мы, валирийцы, великих наших помощников слугами, а потом и рабами.

Чрез три тысячи лет после той достославной бури, что принесла нам чудное спасение от врагов наших, единой ночью лишили голов мы и жен, и мужей фулграстис по всей Валирии. Никогда не садились они на драконов, в ту ночь также не стали. Бросались фулграстис в море, что к утру от крови их закипело. Немногие спаслись, что были тогда в море да плавали в дальние страны, а также малые дети, коих взяли под крыло свое великие валирийские семьи, задумавшие это злодейство.

Возлюбленные мои вы потомки, из глубин веков вас призываю: ищите по миру фулграстис, да хоть раз в полсотни лет их кровью свою разбавляйте. Силы лишь малая доля хранится в тех, кто союз внутри дома своего заключает, хоть и в этом есть также наше спасение. Ибо дом Таргариен потому силен и славен доселе, что смог в той резне забрать себе две дюжины отпрысков этого волшебного, свободного прежде народа».

На такой «приятной» ноте свиток закончился, и Тирион с усилием сдержал себя, чтобы его не отбросить. Нет, конечно, теперь намного более понятна стала причина того, почему нечто подобное лежало в закрытой шкатулке, запрятанной в самом дальнем углу тайной и запечатанной замысловатым замком сокровищницы.

Забавно было также то, что последние хранящиеся здесь записи относились ко времени до восстания Блэкфайра. Как знать, может, разнообразные похождения Эйгона Четвертого Недостойного были частью его плана по поиску этих вот загадочных «фулграстис», раз у него еще был доступ в эту библиотеку с пожизненным запасом семейных скелетов. А может, и нет.

Надо бы пойти и прогуляться, чтобы идея совершенно иной Древней Валирии хоть как-то улеглась в голове.

* * *

В горнице уже было темно, и Тирион вздохнул: видимо, жена уже легла спать. Что ж, нужно не забыть и обсудить с ней последнюю находку. А пока не стоило шуметь и уж тем более звать Подрика, ведь его маленький оруженосец умудрялся грохотать вещами за десятерых.

Тихо войдя в спальню, он сбросил дублет на стул и нахмурился, увидев свет за ширмой около ванны. Неужели свечи не потушены? Как бы не случилось пожара.

Всего десяток шагов — и он позабыл, о чем думал. Санса нашлась, и такой он видел ее впервые.

Девушка лежала в ванне совершенно голая. Нет, ну конечно голая, что за глупости, ведь как еще люди принимают ванну… Тирион потряс головой в надежде, что зажужжавшие в ней мысли улягутся и перестанут мешать наслаждаться зрелищем. Колеблющиеся язычки пламени дюжины свечей позволяли увидеть чертовски возбуждающую картину, но при этом освещали недостаточно.

Санса лежала, прикрыв глаза и расслабленно откинув голову на бортик, так что взору Тириона открывался вид на длинную шею, изящные плечи, тонкие руки, лежавшие на бортиках, и выглядывавшую из воды грудь с дерзко торчащими сосками. Растрепавшиеся рыжие кудряшки водопадом спускались на пол. Блестящие капельки воды стекали по гладкой коже, завораживающие блики играли на раздражающе непрозрачной воде.

Внезапно — может, он как-то громко вздохнул или пошевелился — жена открыла глаза и повернулась на живот. Ситуация вообще не упростилась: теперь над водой слегка приподнимался ее упругий зад, да и грудь можно было легко представить где-то там, за бортиком, на который Санса опиралась руками.

Тирион начал было придумывать разумные причины того, почему он стоит здесь и подсматривает за ее купанием, как вдруг чудесное видение вытянуло вперед руку и поманило его к себе.

И он пошел.

Рыбаки Ланниспорта часто рассказывали в трактирах, мол, видели русалок где-то в море. Невиданной красоты девицы плескались в воде около их суденышек и просили прыгнуть к ним, в море, чтобы познать их ласку и любовь.

Тогда-то Тирион смеялся над этими бедолагами.

А потом Санса его еще и поцеловала — жарко, страстно. Совсем как в сокровищнице. Сама мокрая от воды, она забралась прохладными ладонями под рубаху, прижалась твердыми грудками.

— Иди ко мне, — неожиданно услышал он жаркий шепот на ухо и, сдирая с себя поспешно одежду, осознавал еще один факт о своей жене: помани она так, русалкою, за ней и на дно морское отправился бы.

Помимо этого, Тирион понял две вещи. Первая — стоит чаще освобождать вечера для общения с женой. И вторая — ванна должна быть устойчивей и шире.