Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

И как посланники на тот салтанской двор взошли, и тогда вышеписанные янычаня с мест своих, где они стояли, побежали вдруг ко устроенным перильцам и в том месте хватали те поставленные чаши с ествами с великою междо собою суетою. А потом среди того ж салтанского двора встретил посланников салтанова величества ближней человек розрядной боярин чауш-баша в золотном платье, имеючи у себя в руках серебряной же посох. И, поздравя, пошел перед посланниками ж вместе с капычайским головою, которой шел с таким ж серебряным посохом. А как посланники приближились к большому дивану, и у того дивана на крыльце посланников встретили салтанова величества тайных дел секретарь и переводчик Александр Маврокордат, а с ним капычи-баша да чаушей человек с тридцать.

А как вошли в диванскую палату, и в той палате сидел с приходу против дверей под окном, которое из другой палаты сделано, где салтан смотрит, великой везирь, а с ним с правую сторону, немного поодаль, сидели ж кубе-везири три человека: царегородской Гасан-паша, подле его Юсуп-паша походной, а третий салтанской зять Осман-паша. Да в кривой лавке с правую ж сторону сидел один бедшанджи-паша. А с левую сторону везиря сидели ж два казы-аскеря Румельской да Анатолейской[839], собою гораздо стары с бородами, а челмы на них великие, на одном темно-вишневая, а на другом белая. Да в кривой же лавке с левую ж сторону сидел тефтедарь да рейз-китяп-эфенди. А платье на них: на большом везире и на четырех пашах, которые с ним с правую сторону сидели, ферезеи собольи под атласом зеленым, а исподние кафтаны атласные ж белые; чел-мы на них большие. На казы-аскерях ферезеи суконные гвоздичные; и на тефтедаре суконная ж вишневой цвет, а на рейзэфенди темно-гвоздичной цвет и челмы на них большие ж.

А палата та диванская в длину будет пять сажен, а поперек тож под круглым сводом. А подле той палаты такая ж другая палата, где сидят и пишут подьячие; а окно, что над везирем, в длину аршина в полтора, а поперек в аршин, а в нем решетка частая наподобие сети рыболовной, и та решетка вызолочена, а посеред той палаты висит яблоко большое позолоченое медное наподобие глобуса. И посланники, вшед в тое палату, везирю и пашам поклонились по обычаю не низко и не снимая шапок. А он, везирь, и при нем иные паши посланником поклонились же, сидя. И велел везирь посланником подать два стула бархатных и сесть с правую сторону близко бедшанджи-паши. А в том месте, где тот паша сидел, из диванской палаты окно великое на салтанской двор и из того окна, что над везирем, к тому месту на посланников зело видно было.

И как посланники сели, и тефтедарь подал везирю письмо. И везирь, посмотря того письма и запечатав, послал к салтану с вышеписанным чауш-башею, которой в другой встрече посланников встречал. А как он к салтану пошел, и в ту пору в диванскую палату перед везиря пускали с челобитными всяких чинов людей мужеска полу и женска челобитчиков, при которых женщинах на руках были и малые грудные младенцы. И те челобитчики везирю каждой о своем деле били челом и подавали челобитные зело тихо, и никто никакого слова не говорил. И те челобитные у них принимал и помечал сам везирь и отдавал там же челобитчиком.

И во время тех дел Александр Маврокордат говорил посланником, чтоб они оставили при себе дворян и иных чиновных лучших людей человека три или четыре, а достальных отпустили б за стол салтанова величества, которой готован им, дворяном, и иным чиновным людем в особом месте. А в той-де палате, где им, посланником, с везирем есть, многим людем салтан быть не указал и везирь не велел. И посланники оставили при себе капитана, да четырех человек дворян, да переводчика Семена Лаврецкого, да подьячего, которой держал великого государя грамоту. А достальным дворяном, и переводчиком, и подьячим, и толмачем велели итить салтанова величества за стол. И ели те дворяне и иные чины за вышеписанными расставленными полами, которые расставлены были на левой стороне близко дивана[840].

И как челобитчики все перешлись и вышли вон, и тогда чауши в той палате с полу верхнюю настилку бумажную собрали, а под тою настилкою были ковры шелковые васильковый цвет, и поставили перед везиря столик круглой аршина в полтора, а на него мису серебреную белую, а перед пашей стулы и мисы поставили ж и давали воду умывать руки везирю, и посланником, и пашам чауши. И как руки умыли, и везирь звал посланников к себе есть. И поставили им, посланником, стулы те ж, на которых они сидели. И посланники с везирем ели за однем столом; а с пашами ели по разным столам дворяне четыре человека да капитан. И ставили на столы, переменяя, ествы мясные, куры жаркие, и утки, и похлебки сладкие в чашах глубоких зеленых персидских[841] и пить подавали шербет, в чашках малых такой же работы, чауши ж. А как посланники пришли к столу, и везирь спрашивал их, посланников, о здоровье. И посланники взаимно его, везиря, поздравляли. И во время стола везирь посланников подчивал сам и говорил, чтоб они, посланники, ели и были радостны. А потом спрашивал он, везирь, посланников, каково-де им, посланником, в Цареграде поводится и всё ли у них по се время здраво и воздух здешний, царегородской, как им служит? И посланники говорили, что в начале милостию Божиею, а потом жалованьем салтанова величества и добрым его, везиревым, призрением они, посланники, в добром поведении и здравии и от воздуха царегородского никакого повреждения им по се время нет, и тому дивятся, что в сих времянах или в осеннем времяни настает теплота, а в странах великого государя, его царского величества, в сие осеннее время бывает уже холодно. И везирь говорил, что Московское государство стоит на севере и для того скорее и паче иных государств там являются стужи ранние. А потом посланники спрашивали везиря о цесарских послех, что они из Вены отпущены ль и где ныне обретаются, также и из Молдавлахии и из иных мест и из Крыму есть ли к нему, везирю, какие московские ведомости? И везирь говорил, что цесарские послы из Вены отпущены и обретаются в пути и ожидают их они к себе в Царьгород вскоре, а из Волоской-де земли бывают у них гонцы часты, только московских никаких ведомостей у них нет.

А как из-за стола встали, и Александр Маврокордат говорил посланником, чтоб они били челом салтанову величеству на его жалованье, на столе и поклонились и сели б в прежних своих местех, и тот-де поклон не везирю за обед, но самому салтанову величеству, потому что-де его салтаново величество из вышеписанного окна, что над везирем, сквозь решетку смотрит сам. И посланники, встав из-за стола и отошед на прежнее место, где сперва сидели, поклонились салтану по обычаю и, поклонясь, сели в тех прежних местех на стулех. И после того обеда вскоре пришел от салтана вышеписанной чауш-баша и принес за печатью салтанское письмо, держа его в правой руке выше главы своей, а левою рукою постукивал о пол посохом своим серебреным. И то письмо принял у него везирь честно и, встав и у того письма поцеловав в печать и роспечатав, посмотря в него, положил к себе за пазуху. Апаши в то время вставали ж.

И потом, пришед к посланником, Александр Маврокордат говорил: салтаново-де величество указал им, посланником, итить к себе. А как-де они перед салтановым величеством речь на русском речении проговорят, и тое б речи переводчику своему полатине переводить они, посланники, не велели для того, что салтанову величеству ждать того будет долго и скушно, потому что одна речь говориться станет втрое: с русского речения на латинское, а с латинского надобно переложить на турское речение, и у него де, Александра, речи их, посланниковы, что им перед салтаном говорить, переведены по-турски. И посланники говорили, что они перед салтановым величеством о подании великого государя его царского величества грамоты и о належащих при том делех речь говорить будут на русском речении, а по-латине говорить не надобно; а с русского б речения говорил он, Александр, тое речь по-турски, чтоб-де об одном деле во многом толмачении салтанову величеству не прискучило[842].

И ис той диванской палаты пошли посланники к салтану на посольство, а везирь и иные паши остались в диване — и шли перед посланниками из дивану он же, Александр, да чауш-баша, да пристав, да чурвачей, да эминь-ага, да китяп-ага. И, не доходя салтанской палаты, у переходов его ж, салтанской, казенной палаты, которая называется гомаюн, пришел к посланником салтанова величества казначей[843] Мустафа, а за ним принесли золотные кафтаны. И те кафтаны на посланников и на всех государевых людей и на посольских, всего на 27 человек, надели, да и на Александра, и на чауш-башу, и на пристава, и на чурвачея кафтаны надели ж. Александр Маврокордат говорил посланником, чтоб в том месте они, посланники, сели и смотрели, как пойдет из дивана к салтану большой везирь и с ним иные везири, которые при нем в том диване были, а к салтанову-де величеству итить им рано, и в тое палату, где им, посланником, быть на посольстве, салтан еще не пришел. И посланники у той палаты сели на каменных лавках, которые сделаны из камени мраморового.

И, помешкав мало, вышли от дивану чауш-башей и чаушей в больших челмах человек с семьдесят и, вышед, стали подле дороги, где итить везирю до салтановых палат в один человек с правую сторону. А за ними особо шли два человека в золотном платье с посохами серебреными — чауш-баша да капычи-баша те же, которые с приезду на салтанском дворе посланников встретили, а за ними шел большой везирь, а за везирем шли четыре человека кубе-везири в атласных зеленых ферезеях, что были в диване, а за ними шли тефтедарь да рейз-эфенди. И тому большому везирю все чиновные люди, которые на салтанском дворе ни были, кланялись. Да и посланники ему, везирю, встав, поклонились же, а он везирь, посланником и всем салтанским людем кланялся ж. И во время тут посланничья бытия говорил им Александр же Маврокордат, указывая на капитана Петра Памбурха, что-де ему в немецком платье, в котором он ныне, перед салтаново величество итить непристойно, а чтоб на него вздеть русское ж платье. А к тому и то он, Александр, говорил, что по нынешнем у салтанова величества бытии ради всякия забавы, естьли они, посланники, похотят, тому капитану в пристойное время из пушек в день стрелять будет мочно, и салтаново-де величество того пушечного в день стреляния им не запрещает, только б он, капитан, той пушечной стрельбы не чинил по ночам, и в том ему надобно заказать накрепко. И посланники говорили, что платья немецкого на том капитане не видно, потому что вздет на него такой же, как на всех на них, салтанова величества верхней длинной золотной кафтан и русского платья теперь вздевать на него некогда. А о пушечной ночной стрельбе у них, посланников, тому капитану заказано напред сего.

А как везирь и паши к салтану прошли, и Александр же говорил: салтаново-де величество указал им, посланником, итить к себе, и в тое-де палату, где им быть на посольстве, он, салтан пришел и их ожидает. И посланники к салтану пошли и шли до салтанской палаты двором же по земле, а расстоянием от того места, где сидели, до той палаты будет сажен с сорок. А не доходя той салтанской палаты поблизку большие ворота, которые называются по-турски хасада, а в них сделаны двои деревянные затворы, шириною те ворота сажени в три, а в вышину в пять сажен, и резьба на них многая с турскою подписью. И вырезаны над теми вороты их же, турские гербы, месячное ущербление. А посреди утверждено в кольце веретено железное с стрел-кою, каковы бывают у весов. А в стенах вделаны с лица плитки ценинные и столбы каменные великие из камени мрамору. И сидело у тех ворот на лавках по обеим сторонам чауш-башей и капычеев-башей в золотном платье человек с сорок. А в воротех по обеим сторонам стояло в атласных красных и в зеленых ферезеях эвнухов безбородных, и в лице гораздо бледы, человек с тридцать, челмы на них большие. А от тех ворот до салтанской палаты сажен с семь или восемь и насланы в тех воротах до самой палаты шелковые ковры, и никого в те ворота из турских людей не пускали.