Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

XXXI. Розыск и казни стрельцов в январе и феврале 1699 г

Еще в ноябре 1698 г. начался своз в Москву из городов и монастырей остальных стрельцов, которые не попали в сентябрьский и октябрьский розыски. 2 ноября в город Устюг Великий пришла грамота из Преображенского приказа; предписывалось прислать в этот приказ находившегося, по сведениям приказа, на Устюге стрельца Мишку Токаря. Воевода ответил, что стрельца Мишки с таким прозвищем на Устюге в числе присланных из-под Воскресенского монастыря не находится, но что он на всякий случай отправил находящихся среди этих стрельцов «двух Мишек» — Мишку Герасимова и Мишку Яковлева, заковав их в ручные и в ножные железа, под конвоем из четырех устюжских стрельцов. Они были доставлены в Преображенский приказ 17-го. 21 ноября была доставлена из Белгорода воеводой князем Я. Ф. Долгоруким партия стрельцов в 60 человек «беглецов» из сборного полка Петра Головнина. Как припомним, этот полк был сформирован в Москве из стрельцов, взятых из нескольких других московских стрелецких полков, и отправлен затем на Луки Великие в пограничный корпус князя М. Г. Ромодановского. Когда по миновании королевских выборов в Польше корпус этот стал распускаться, сводный полк Головнина весной был двинут на юг конвоировать хлебные запасы, направлявшиеся из Брянска в днепровские городки Тавань и другие, построенные на устьях Днепра, причем полк должен был идти в Брянск, «не займуя Москвы», т. е. не заходя в столицу. 83 стрельца из этого полка не выдержали и в марте 1698 т. самовольно явились в Москву с целью, как они потом говорили, подать челобитную о выдаче им жалованья, на самом же деле — повидаться с семьями. Они попали в Москву в то же время, когда сюда во главе с Васькой Тумой приходили беглецы из взбунтовавшихся затем четырех полков. Вместе с последними головнинцы участвовали в Москве в шумном выступлении 3 апреля перед двором заведующего Стрелецким приказом князя И. Б. Троекурова и требовали отсрочки назначенного им именно на 3 апреля удаления из Москвы и возвращения к своим полкам. Когда князь вызвал четырех депутатов из стрелецкой толпы и после разговора с ними велел находившимся при нем двум полковникам отвести этих депутатов в Стрелецкий приказ головнинцы с другими стрельцами набросились на полковников и отбили у них депутатов силой, а двое из головнинцев, Ивашко Чурин и Петрушка Наумов, явились вскоре в Стрелецкий приказ и, выдавая себя за уполномоченных от всех самовольно явившихся в Москву стрельцов, говорили там с дьяками «невежливо», заявили, что боярского приказа не послушаются и в назначенный срок 3 апреля к своим полкам не пойдут, а когда были в приказе задержаны, то Ивашка Чурин, выйдя из судейской палаты, подсылал находившегося там же, в приказе, малолетнего стрельца Ромашку Елфимова в стрелецкие слободы подговаривать и возмущать стрельцов, чтобы шли в приказ им на выручку. Волнение к вечеру 4 апреля было успокоено, беглецы высланы из Москвы к своим полкам, стрельцы сборного полка Головнина были отправлены в Брянск с капитаном Иваном Креневым. Двое из них, шумевшие в Стрелецком приказе, Чурин и Наумов, вместе с третьим, Лифанкой Васильевым, оказавшим сопротивление при высылке его из Москвы в полк, по приговору бояр были сосланы в Сибирь на вечное житье в даурские остроги. Из отправленных под командой Кренева беглецов сборного полка не все прибыли к полку — часть бежала по дороге до Брянска, некоторые из прибывших к полку в Брянск бежали при дальнейшем движении полка к месту назначения, и вот почему из 80 отправленных из Москвы беглецов этого полка было прислано теперь князем Я. Ф. Долгоруким только 60 человек.

Впрочем, сверх этих 60 случайно в те же ноябрьские дни 1698 г. был задержан в Москве еще один из этих головнинских беглецов, скрывшихся из полка по дороге, — Андрюшка Сергеев. Он был замечен своим братом садовником Марком Сергеевым в Кремле на Ивановской площади, куда он направлялся, по его словам, к площадным подьячим написать челобитную о явке в Стрелецкий приказ. Брат не решился укрывать беглого и сам привел его в Стрелецкий приказ, откуда он был передан в Преображенское.

24 ноября в Преображенский приказ был приведен стрелец Тихонова полка Гундертмарка Ивашка Смагин, попавшийся в ночь на это число в краже в слободке у Девичьего монастыря и в расспросе объяснивший, что он бежал из полка с Лук Великих от голода в мясоед после Рождества 1698 г., в бегах жил некоторое время в Можайском уезде в вотчине боярина князя Б. И. Прозоровского в деревне Поречье на реке Иначе, копая пруды и сплавляя дрова и лес в Москву по Москве-реке. Дня за четыре перед кражей он пришел в Москву, ночевал ночь в селе Воробьеве да две ночи в патриаршем селе Голенищеве, поблизости от Воробьевых гор, ухорониваясь в гумнах. На четвертую ночь забрался во двор к подмонастырному крестьянину Ваське Селиверстову для кражи платья и здесь был пойман. Спрошенный о нем пятисотный полка Аксен-ко Феоктистов показал, однако, что Смагин бежал из полка после ухода в Москву Васьки Тумы, бежал «от воровства», украв сухари у хозяина того двора, на котором стоял постоем. Очевидно, Смагин был обыкновенным вором, может быть, прибегавшим к воровству из-за голода, во всяком случае, в политическом выступлении стрельцов участия не принимал. Тем не менее князь Ф. Ю. Ромодановский, выслушав его расспросные речи, распорядился отправить его в Симонов монастырь, где были заключены стрельцы-бунтовщики.

27 ноября были доставлены в Преображенский приказ отправленные в Сибирь на вечное житье в даурские остроги трое стрельцов: Ивашка Чурин, Петрушка Наумов и Лифанко Васильев; указ о возвращении их в Москву к розыску застал их в Тобольске. Таким образом, к концу ноября в Преображенский приказ было прислано 67 человек[985].

16 декабря архангельский воевода князь М. И. Лыков прислал в Москву трех объявившихся в Архангельске беглых стрельцов, захваченных там в солдатской слободе полковником Андреем Гордоном: Алешку Посникова, Тишку Сергеева Блинникова и Мишку Калашникова. Первый из них, Алешка Посников, объяснил, что, будучи на службе в Луках Великих, он заболел и в той болезни обещался сходить в Соловецкий монастырь помолиться чудотворцам, и когда выздоровел, то 30 января 1698 г. без отпуска от начальных людей бежал — «в той его вине волен великий государь». В мае 1698 г. через Новгород и Вологду он пришел в Архангельск, называясь по дороге прохожим человеком и богомольцем. Из Архангельска ходил по обещанию к соловецким чудотворцам, а затем жил в Архангельске у свойственных людей, не смея вернуться на Луки Великие или к Москве, потому что был в Архангельске слух, что стрелецкие полки с Лук Великих сошли, и ждал известия, где те полки будут поставлены. О бунтовщических замыслах стрельцов он ничего не слыхал. Тишка Сергеев Блинников был родом из архангельских стрелецких детей; был в сборном полку Петра Головнина; когда полк двинут был в Тавань, бежал с другими беглецами к Москве, куда пришел Великим постом на второй неделе, ночевал здесь две ночи в стрелецкой слободе в своем дворишке, а затем пошел на родину в Архангельск. Третий стрелец, Мишка Калашников, бежал из полка Афанасья Чубарова с дороги еще в то время, когда полк этот двигался из Азова на Великие Луки[986].

27 декабря царь указал передать в ведение Преображенского приказа большую партию в 353 человека стрельцов четырех бунтовавших полков, свезенных к Москве из разных городов и монастырей, по которым они были разосланы из-под Воскресенского монастыря, и посаженных в заключение по московским и подмосковным монастырям, именно: в Новоспасском, в Донском, в Андроньеве, в Покровском, в Николаевском на Угреше, в Симонове, в Саввине-Сторожевском. Этот царский указ был исполнен 1 января, когда в Преображенский приказ были отосланы из Инозем-ского приказа, руководившего свозкой стрельцов из городов, списки этих стрельцов, причем стрельцы, заключенные в Саввине-Сторожевском монастыре, были переведены в Москву несколько позже — 27 января. В тот же день, 27 января, поступила в Преображенский приказ еще партия стрельцов в 119 человек, присланных из костромского Богоявленского (69 человек) и из нижегородского Печерского монастырей. Всего поступило в Преображенский приказ в январе 1699 г. — 472 стрельца[987]. Сверх этого числа особую группу составили переданные 20 января в тот же приказ 153 человека малолетних стрельцов, свезенных из Великого Новгорода, с Белоозера, из Арзамаса, Устюга Великого, Нижнего Новгорода, Торопца. Они были размещены до передачи в Преображенский приказ по подмосковным селам: в Никольском, Мытищах, Ростокине, Ивановском и Тушине. Всего, таким образом, было сосредоточено в Москве и под Москвой для нового розыска 67 + 3 + 472 + + 153 = 695 стрельцов[988].

23 января начался розыск, который продолжался затем 25 и 27 января. Производить его назначены были те же лица, которые вели это дело в сентябре и октябре: стольник князь Ф. Ю. Ромодановский, заместителем которого в его застенке был адмиралтеец окольничий А. П. Протасьев[989], далее, бояре: князь М. А. Черкасский, Т. Н. Стрешнев, князь М. Г. Ромодановский, князь В. Д. Долгорукий, А. С. Шеин, князь M. H. Львов; окольничие: князь Ю. Ф. Щербатый, И. И. Головин и С. И. Языков. В списке этих следователей[990] упоминается еще думный дьяк H. M. Зотов, но в деле о стрелецком розыске документов его розыска нет. Таким образом, розыск производился в 10 застенках. Беглецов сборного полка Петра Головнина, присланных из Белгорода, велено было расспрашивать по особой статье: «Как они были на Москве, к кому в домы прихаживали и не было ль у них в том бунтовом деле с кем думы или кто их воровство к бунту ведал и не говорил ли им кто чего к возмущению бунта?»[991] Стрельцы четырех бунтовавших полков допрашивались по тем же статьям, по которым велся допрос в сентябрьском и октябрьском розысках, т. е. о приносе Васькой Тумой письма из Москвы, о прочтении его стрельцам, о намерении бояр удушить царевича и т. д. Вглядимся в детали этого розыска.

В застенке князя Ф. Ю. Ромодановского 23 января было пытано 10 человек стрельцов, из них четверо беглецы сборного Головнина полка: Васька Косарев, Ивашка Чурин, племянник Васьки Тумы Андрюшка Сергеев Фуфай и Андрюшка Туленкин, остальные шестеро — бунтовщики Чубарова полка. Первые показывали, что в Великий пост 1698 г. с Лук Великих на Москве в бегах были, приходили бить челом о денежном и хлебном жалованье. Наиболее подробный рассказ об этом побеге и о происшествиях в Москве 3 апреля дал Ивашка Чурин, пытавшийся в этом показании смягчить свою роль и выставить себя в известной степени подневольным участником движения. «Как с Лук Великих, — рассказывал он, — велено итить им на службу в Тавань, и он-де, Ивашка, с товарищи своими с дороги от скудости бежали и пришли к Москве в Великий пост и на Москве с беглым стрельцом Ваською Ту-мою виделся, и дано им государева денежного жалованья по рублю по двадцати алтын человеку, и велено им итить на службу в Тавань по-прежнему. И Васка-де Тума его, Ивашка, спросил: куда он, Ивашка, идет? И он-де, Ивашка, ему сказал, что идет в Озеров полк к теще своей проститься, потому что их высылают на службу вскоре. И Васка-де ему сказал: успеешь-де проститься, мы-де идем к боярину ко князю Ивану Борисовичу Троекурову бить челом, чтоб дал нам сроку дни на два. И он-де, Ивашка, ему, Васке, молвил: дурно-де братцы, нехорошо! всем-де срок с Москвы итти в воскресенье! И Васка-де, взяв его за волосы, у Арбатских ворот толкнул в квасню. И он-де, Ивашка, ему, Васке, молвил: напрасно ты меня бьешь! И пошли они ко двору боярина князя И. Б. Троекурова. Да с ними ж де на Смоленской улице сошлись стрелец Петрушка Наумов, да… стрелецкий сын Ромашка Елфимов и пошли с ним на большой отдаточный двор (кабак)… И выпив по две деньги вина, пришли ко двору боярина князя И. Б. Троекурова. И в то-де время ехал с боярского двора дьяк Василий Мануйлов и у московских богаделен попался ему, Ивашку, навстречу, и он-де, Ивашко, стал ему, Василью, говорить: наша-де братья собрались у Арбатских ворот и хотят итти к боярину бить челом, чтоб им дать сроку на день, на другой. И он-де, Василий, их избранил: плуты-де вы, что вы видели? И велел он, Василий, его взять в приказ. И по его-де, Васильеву, приказу его, Ивашка, подьячей да деньщик взяли в приказ. А в приказе-де он, Ивашко, того ж часа, как рос-прашивали, говорил товарищу своему, того же полку стрелецкому сыну Ромашке Елфимову: поди-де ты и скажи стрельцом, чтоб шли в Стрелецкий приказ, чтоб-де я один не погибал, как-де знают они, а я-де один погибаю ни в чем. И тот-де Ромашка ходил ли или не ходил, того он не знает, потому что с ним после не видался». Просидев в приказе дня с два, он был освобожден и послан в Брянск, но с дороги взят вновь к Москве, пытан и затем с товарищами своими Петрушкою Наумовым и Лифанкою Васильевым сосланы в Сибирь в Тобольск, откуда теперь и привезены. Письма у Тумы он никакого не видал и о предполагаемом бунте ничего не слыхал. Он получил на пытке 30 ударов кнутом. Племянник Тумы Андрюшка Сергеев Фуфай показывал, что в Москве с Тумою он не видался, и у двора князя И. Б. Троекурова не был, про намерение стрельцов четырех полков бунтовать не знал. Шестеро стрельцов Чубарова полка о письме, принесенном Ваською Тумою из Девичьего монастыря, о передаче его Мишке Обросимову, о чтении его Артюшкою Масловым отозвались неведением, о том, что государя за морем не стало и что бояре хотели удушить царевича, ни от кого не слыхали[992].