Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XVIII. Приемная аудиенция шведским послам и первая конференция с ними

Шведских послов надо было искусно обманывать, скрывая от них тайные переговоры с Карловичем и Гейнсом. Вероятно, для того, чтобы не дать им никаких поводов для подозрений, решено было устроить для них торжественную приемную аудиенцию со всем старинным ритуалом. Эта аудиенция и состоялась 13 октября. Однако на том старинном ритуале, по которому она отправлялась, все же отразились некоторые недавно заведенные новшества; а затем и сам Петр, решивши исполнять старинный парад, не мог его соблюсти во всех подробностях уже просто в силу своей нетерпеливой, порывистой и стремительной натуры.

13 октября в пятницу от Ростовского подворья в Китай-город по Красной площади и в Кремле от Спасских ворот до Красного крыльца по обе стороны проездов, по которым лежал путь послов, расставлены были солдаты Бутырского и Лефортова полков под командой генерала П. И. Гордона и сына его полковника Я. П. Гордона с ружьями, знаменами и барабанами. «А в прошлых годех, когда бывали на приездех свейские послы, и для приезду их на стойке бывали стрелецкие полки»[231]. По Красному крыльцу до Столовых сеней стояли также солдаты с ружьями, «а жильцы в терликах отставлены», как значится в официальной записке о приеме посольства. Во главе посольской процессии, открывая шествие, ехали два государевых казначея верхами. Затем 100 человек солдат Семеновского полка несли присланные с посольством от короля и подносимые от самих послов дары, причем каждый нес по одному предмету. Дары состояли из разного рода серебряной посуды. По составленной росписи здесь значится: 12 стаканов больших вызолоченных и украшенных с покрышками, серебряное «водяное блюдо» с рукомойником, 9 лоханей с кувшинами (рукомойники) серебряных, чеканных, вызолоченных сплошь или по местам. Судя по описаниям, приводимым в упомянутой росписи, это были вещи художественной работы, кувшины были украшены изображениями или имели форму указанных в описании предметов: «рукомойник будто Бахус», «рукомойник сделан будто мужик в больших латах и с сбруею на лошади, будто Полкан», «лев с коруною и с державою», «человек с рогом вызолоченным», «рукомойник будто рыба кит и на нем седящей Нептунус», «12 конфектовых блюдец с пирамидовою чашкою чеканные и узорочно вызолочены, при том же наливательная кружка с поддоном на великом блюде», 6 чеканных и узорочно вызолоченных конфектовых блюд, 6 чеканных и узорочно вызолоченных подносных тарелок с шестьми стаканчиками вызолоченными круглыми, 8 конфектовых блюд доброй работы, чеканных, в том числе 4 блюда без стаканчиков, на 4 блюдах по 2 стаканчика серебряных резных золоченых, 2 серебряных чеканных короба (шкатулки), из них один сквозной работы, каждый с двумя позолоченными ручками, кружка «узорочно вызолочена, сделана будто насос», пара чеканных узорочно вызолоченных фляг, 8 пар подсвечников с вставками для свечей, 16 (по другому списку 8) стаканов «с кровлями филегранцовой работы и 2 чашки доброй работы с покрышки», «судки столовые большие росольники с шанданы». От самих послов подносились — от первого посла: лохань с рукомойником чеканным, узорочно вызолоченная, 2 белых чеканных конфектовых блюдца, 2 чеканные и узорочно вызолоченные четвертины; от второго посла: чеканный серебряный короб с позолоченными рукоятками, 2 стакана чеканных и узорочно вызолоченных на ножках; такие же предметы и от третьего посла[232]. За длинною и, вероятно, эффектною вереницей солдат, несших эти серебряные вещи, ехали шведские музыканты: литаврщик и за ним в ряд четверо трубачей и, «едучи дорогою, по литаврам били и в трубы трубили». Затем в 14 каретах, каждая в 6 лошадей, ехали королевские дворяне и «лучшие люди», за ними — верхом в строю 30 иноземных офицеров по наряду из Иноземского приказа. Секретарь посольства верхом вез королевскую грамоту, а за ним двигалась посольская карета, в которой сидели все трое послов с приставами: в большом месте двое первых послов, третий против них по правую сторону, левую сторону переднего места занимал пристав Владимир Воробин, а двое других приставов «сидели в скрыдлах». Кареты останавливались, «проехав угол архангельские паперти» (Архангельского собора), дворяне и послы здесь выходили и затем шли благовещенскою папертью на Красное крыльцо, сняв у благовещенской лестницы шпаги. На паперти и по крыльцу стояли «дети боярские и дворовые люди (служители хозяйственных дворцов, подведомственных приказу Большого дворца) и подьячие в чистом платье». В дверях сеней Столовой палаты послов встретили стольник князь Андрей Яковлевич Хилков и дьяк Андриан Ратманов и говорили им «встречную речь». Послы, «учиня благодарение и витався (поздоровавшись) со встречники, шли в Столовые сени и в (Столовую) палату без шляп», двигаясь между двумя рядами семеновских солдат, которые уже стояли здесь с принесенными подарками в руках. «А великий государь… в то время изволил сидеть в Столовой палате в своем царском месте под балдахином. Балдахин сделан был новый, бархат двоеморховый, по серебреной земле розными шелки, а подле его, государева, места — кресел — поставлен был стол, покрыт золотом, стоял под балдахином же по правой стороне. Изволил великий государь быть в гвоздишном суконном рысьем кафтане с золотными петлицы без крытия главы. Рынд при великом государе не было. А бояре и окольничие, и думные дворяне были при великом государе в суконных кафтанах; а в сенях сидели дворяне и приказные люди, и дьяки и гости в суконных же кафтанах».

Кресло вместо трона, стол по правую сторону кресла, гвоздичный суконный, подбитый рысьим мехом кафтан вместо царского облачения, открытая голова, отсутствие рынд, которые прежде стояли у трона в белом платье и в золотых цепях, вместо золотного платья суконные кафтаны на присутствовавших при аудиенции членах Боярской думы и других чинах — все это новые черты, вкравшиеся в старинный ритуал, по которому происходила аудиенция.

Когда послы вошли в Столовую палату, их «явил государю челом ударить (т. е. представил их) думной советник и наместник болховский Прокофий Богданович Возницын». Послы «правили великому государю Каролуса короля поклон». После этого поклона Петр по составленному предварительно церемониалу аудиенции должен был о королевском здоровье спросить послов, «немного приподнявся». Но на самом деле, как читаем в описании аудиенции, он не усидел, поднялся с кресла и продолжал прием стоя. «Изволил о королевском здоровье спросить послов, встав, и стоял во все бытие их без прикрытия главы». Самый вопрос о здоровье был предложен в прежней формуле: «Каролус, король свейской, по здорову ль?» Но затем, когда послы, сказав про королевское здоровье, поднесли королевскую грамоту, Петр опять отступил от церемониала. По церемониалу он должен был велеть принять грамоту стоявшему у государского места ближнему боярину Л. К. Нарышкину, а сам только «наднести» над грамотой, не прикасаясь к ней, «свою государскую руку», т. е. сделать только символ принятия грамоты. На деле он взял у послов королевскую грамоту сам и передал ее Нарышкину. Потом послы говорили государю речь, которую переводил их переводчик. Послы стали было в речи произносить царские «большие титла», т. е. вычитывать полный царский титул. Петр не стал этого перечисления слушать и сделал нетерпеливый знак опустить титулы. Так следует понимать слова официального описания приема: «И великий государь больших титл слушать не изволил, а говорили кратко». О том, что царь нетерпеливо прервал послов, когда они стали было перечислять большой его титул, читаем в одной современной иностранной реляции об этом приеме: «Jhro zaarische Mayestдt, wann die Herren Schweden dero gantze titul recitiren wolten, ungeduldig wurden und sagten: man solte nicht so weitlдuftig sein»[233].

Остальная часть ритуала исполнена была без отступлений. После речи послов великий государь велел П. Б. Возницыну позвать послов к своей государской руке. Послы и дворяне подходили целовать руку, причем «его государеву руку держал ближний боярин Л. К. Нарышкин». Следовал вопрос послам и дворянам об их здоровье; затем П. Б. Возницын являл царю присланные подарки: «А как поминки несли, и в то время говорена послом речь, что посольство их принято любительно и ответ учинен будет». Церемония закончилась объявлением послам «стола»: «послом сказан стол (т. е. присылка угощения на дом) и отпущены на подворье»[234].

На другой день, в субботу 14 октября, послы приезжали во дворец «бить челом великому государю за стол», благодарить за присланное накануне угощение. Церемония въезда их с Ростовского подворья в Кремль была обставлена так же, как и въезд на приемную аудиенцию: те же шеренги солдат по улицам, те же кареты. Но самый прием был на этот раз проще. Он происходил в Набережной палате. Посольские дворяне остались у дверей палаты, став по обе стороны дверей, в палату вошли трое послов с приставами, маршалок посольский и писарь (секретарь?). «Великий государь, — гласит Статейная записка этого приема, — в то время изволил быть в своих государских Набережных хоромех в своем государском одеянии, изволил стоять в гвоздишном кафтане без прикрытия главы» — без трона, без балдахина, без стола у трона и т. д. Послы били челом за стол и после того «спрашивали о здоровье». П. Б. Возницын обратился к ним с речью, в которой сказал, что представленную ими вчера королевскую грамоту великий государь изволил принять и посольство их выслушал, а о посольских делах, для которых они присланы, «велел у них выслушать и ответ им дать», т. е. вести с ними переговоры, трем лицам: ближнему боярину и наместнику сибирскому Ф. А. Головину, окольничему и наместнику карачевскому С. И. Языкову да думному дьяку и наместнику болховскому П. Б. Возницыну. В заключение П. Б. Возницын пригласил послов идти в Ответную палату и объявить свои дела. На этом аудиенция у царя в Набережной палате закончилась.

Вслед за тем у послов происходила первая конференция с назначенной для переговоров с ними комиссией: Головиным, Языковым и Возницыным, которые тотчас же отправились в Ответную палату, где и ожидали послов вместе с находившимися уже там старшими дьяками Посольского приказа Василием Посниковым и Борисом Михайловым. Когда туда же были приведены послы, Головин с товарищами встретили их посреди палаты, дьяк Борис Михайлов представил послам членов комиссии, назвав их имена и титулы. «И ближний боярин, и окольничий, и думной с свейскими послы витались и спрашивали послов о здоровье», на что послы отвечали изъявлением благодарности.

В палате был приготовлен стол, по одну сторону которого лицом к входным дверям сели в креслах послы, а по другую боярин, окольничий и думный советник в креслах, дьяки на стульях. Посидев немного, приступили к переговорам. Открывая их, ближний боярин еще раз объявил послам, что он и его товарищи назначены государем для выслушивания у них наказанных им дел. Послы, вновь повторив благодарность за назначение для переговоров с ними именно этих лиц, заявили, что дела, с ними наказанные, они объявлять будут, «только де ныне еще ко объявлению тех дел они не изготовились, а объявят их в иное время». В ответ на эти слова Ф. А. Головин сказал, что хотя они, послы, к объявлению дел своих еще не изготовились, однако он предложит им к сведению царское изволение. Затем он приказал находившимся в Ответной палате посольским дворянам и чиновным людям удалиться и остаться в палате только посольским приставам и, когда те из палаты «уступили», продолжал речь, указав, что государь посольство их выслушал и королевскую грамоту любительно принял. В этой грамоте идет дело о подтверждении трех прежних договоров, а именно: а) Кардисского вечного мира, б) Плюсского совершения и в) Московского постановления[235]. Послы, вновь повторив благодарность, сказали, что о делах объявят в следующем ответе; теперь же предъявят только присланную с ними подтвержденную грамоту на три упомянутых Головиным договора; тексты этих трех договоров вписаны в грамоту «от слова до слова».