Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

XLIII. Путь через Моравию и Польшу

Обещав Ромодановскому явиться в Москву так скоро, как там и не думают, Петр начал путь из Вены с чрезвычайной быстротой, можно сказать, мчался, побуждаемый стремлением быть скорей дома. Выехав в половине четвертого пополудни 19 июля и направившись из Вены по дороге на город Брюни, он к утру 20 июля сделал уже 56 верст, а в следующие два дня проезжал за сутки с утра 20 июля до утра 21-го — 18 миль, или 126 верст, а за сутки с утра 21 июля до утра 22-го — 16 миль, или 112 верст, делая остановки только для смены лошадей и для еды, не останавливаясь для ночлега, ночуя в экипаже. «Юрнал» отмечает, по обыкновению, города и деревни, через которые шла дорога. Проследим эти отметки. 19 июля к вечеру миновали деревню Волкерсдорф (Wolkersdorf) в 28 верстах от Вены, где переменили лошадей; проехали затем ночью деревни, обозначенные в «Юрнале» именами Налдершторф и Кецыхшторф. Утром 20 июля проезжали через городок Никольсбург (Nicolsburg), принадлежавший князю Дитрихштейну[592], далее, миновав деревню Пурлиц (Pohorlitz), прибыли в столицу Моравии Брюнн, расположенный в красивой равнине у подножия горы Шпильберг с цитаделью на ней. Здесь, по отметке «Юрнала», останавливались, вероятно, на самое короткое время, для обеда — «кушали». Помчавшись далее и сделав от Брюнна 28 верст, перед вечером достигли городка Вишау. «Ров кругом его обнесен частоколом, а само местечко стенами; за городом имеется монастырь отцов капуцинов. В числе прочих зданий приличной архитектуры заслуживают осмотра замок и приходская церковь со своей часовней. Городок подчинен духовной и светской юрисдикции Ольмютцского епископата» — так описал городок Вишау в своем дневнике Корб, секретарь отправлявшегося в 1698 г. в Москву цесарского посольства Гвариента, проезжавший через Вишау 6/16 января того года[593]. В ночь на 21 июля проехали через города Просниц (Prossnitz) и Ольмютц (в «Юр-нале» — Аалминь?). Ольмютц — второй по значению город Моравии, одна из важнейших австрийских крепостей, в Тридцатилетнюю войну попадавшая в шведские руки, и, вероятно, крепость, происходи путешествие при нормальных условиях, привлекла бы к себе внимание царя; но теперь Петру было не до осмотров даже и того, что его всего более интересовало. Не останавливаясь в Ольмютце и несясь далее, он утром 21 июля миновал город Штернберг (Sternberg), откуда путешественники вступили в область Судетских гор. «Отсель, — отмечает „Юр-нал“, — были великие горы каменные и дорога худа». Несмотря на подъем, на то, что дорога пошла горным кряжем и была худа, скорость поездки именно за этот день, 21 июля, как мы уже видели, достигла максимальных пределов — 126 верст. Остановка для обеда была сделана в городе Гофф в горах: «Здесь кушали… и отсель были такие ж горы мили с две». Следующими пунктами на пути 21 июля были Троппау (в «Юрнале» — Трупан), вечером город Ратибор (Ratibor) на реке Одере, не оправившийся от постигшего его пожара, судя по отметке «Юр-нала»: «весь выгорел». В ночь на 22 июля проехали деревню Радиуч (Rauden?). Поутру 22 июля были в городке Глейвиц (Gleiwitz); вечером прибыли в Тарновиц (Tarnowitz). Темп скачки, продолжавшейся 60 часов, уменьшился. За этот день, 22 июля, с утра было сделано всего 6 миль — 42 версты, и здесь, в Тарновице, впервые после трех суток езды царь со спутниками расположился на ночлег[594]. Воспользовавшись остановкой в Тарно-вице, Петр Лефорт отправил отсюда к родным в Женеву письмо, в котором извиняется, что за скоростью пути может написать всего несколько строк с сообщением о добром здоровье всех едущих и с выражением сожаления, что так скоро пришлось покинуть Вену[595].

Между тем оказалось, что быстрота решения Петра отказаться от поездки в Венецию и поспешность, с которой он летел домой, были совершенно напрасными. Как раз 22 июля в Вену пришли из Москвы письма с успокоительными известиями о том, что стрелецкий мятеж подавлен и часть виновных бунтовщиков предана казни, а другие после следствия посажены под караул. «Июля в 22 день, — читаем в „Статейном списке“ Возницына, — пришла почта, отпущенная с Москвы июня 24-го числа, на которой присланы писма, что бунтовщики стрельцы пойманы и казнены, а иные по розыском посажены за караул»[596]. Возницын тотчас же отправил эти письма вдогонку за Петром с состоявшими при нем толмачами Франциском и Станиславом Войцеховскими. Отнесись Петр к первоначальному известию о бунте более хладнокровно, пережди он в Вене еще 2–3 дня, он получил бы там эти успокоительные известия и мог бы спокойно выполнять намеченный план путешествия и отправляться в Венецию, дав инструкции в Москву, как поступать со стрельцами.

Отдых в Тарновице продолжался довольно долго: оттуда выехали только в полдень 23 июля; и благодаря такой задержке до утра следующего дня было сделано только 9½ мили — 66–67 верст. 23 июля проехали пограничную с Польшей деревню Лоски и вступили на польскую территорию. К ночи прибыли в городок Зволкус (Olkusz), и, несмотря на быстроту езды, царь все же успел осведомиться, что в этом городе «серебро делают и олово», как об этом отмечено в «Юрнале». Перед утром миновали деревню Ирмоновиц и к утру подъехали к Кракову. Не имея намерения останавливаться в Кракове и не желая привлекать к себе внимания, Петр по своему обыкновению проехал через город глухими окраинными улицами, так что не мог заметить многочисленных красивых зданий, которыми отличается эта древняя польская столица; остановку для обеда он сделал, уже проехав город, в корчме, расположенной в расстоянии полмили от Кракова[597]. Здесь-то, по-видимому, нагнали его посланные Возницыным курьеры-толмачи братья Войцеховские — с московской почтой, как можно судить по свидетельству о событиях этого времени более поздней записки, составленной впоследствии при непосредственном участии и под редакцией самого царя, где говорится, что почта эта была получена на пути, «недалеко проехав Краков»[598]. У Петра при чтении этих благоприятных известий из Москвы о том, что стрелецкий бунт подавлен, что боярин Шеин и генерал Гордон, не допустя мятежные полки к Москве, разбили их под Воскресенским монастырем, перехватали бунтовщиков, посадили под караул и начали производить следствие, мелькала, по-видимому, мысль о возможности вернуться и продолжать прерванное путешествие в Италию и затем даже проехать во Францию. На такое заключение уполномочивают его собственные слова в только что упомянутой записке: «…чего для (т. е. ввиду усмирения стрельцов) возможно б было ехать в Италию и Францию», однако взяло верх другое соображение: опасение, как бы в его отсутствие не произошло каких-либо новых замешательств со стороны стрелецкого войска; «…однакож в рассуждении то имел, — говорит Петр в записке, — что прочие стрельцы, хотя сему бунту и неточны, однакож сумнение на них надлежало иметь; ибо оная пехота устроена была образом янычар турецких (которые, правда, и воздали по-янычарски) и всегда были заодно… того ради опасаясь, дабы от прочих в небытии его государевом паки какова замешания не было, неотменно продолжал путь свой в Россию»[599].

Не вызвав у Петра перемены решения, полученные успокоительные вести изменили темп дальнейшего путешествия. Царь стал продолжать его по Галиции с обычной средней скоростью своих заграничных поездок; иные дни двигался и гораздо медленнее, останавливался на ночлеги, принимал приглашения польских магнатов. Первая такая остановка после Кракова была сделана в Величке, куда приехали в полдень 24 июля и где оставались до утра следующего дня. В городе, должно быть при въезде, привлекла внимание путешественников католическая религиозная процессия: «В полдни приехали в город Величку, в котором видели: кругом церкви ходили со крестами». Вечером осмотрена была достопримечательность Велички: ее знаменитые соляные копи, представляющие собой целую систему, целый лабиринт галерей и пещер, выломанных в соли, целый подземный город на глубине 280 метров. «Здесь великие заводы соляные, — читаем далее в „Юрнале“. — Ввечеру ходили в тое яму, из которых соль вынимают: зело глубоко, хода в них 333 ступени, а ступень четверть аршина; внизу три церкви». Петр так увлекся осмотром подземного города, что остался в нем ночевать. «И здесь ночевали», — добавляет «Юр-нал», заканчивая описание посещения знаменитых копей[600].

Из Велички царь двинулся утром 25 июля «после кушанья». Переезд этого дня был очень незначительный — всего верст 20. За 2 версты до городка Бохнии, другого центра соляной добычи, расположен был лагерем отряд войска польского короля; здесь и была сделана остановка в том же дворе, где стоял командующий отрядом генерал, в сопровождении которого Петр посетил лагерь. «И не доехав до города Бахни за две версты, — читаем в „Юрнале“, — где застали войско короля польского, и стали на дворе с генералом вместе, и отсель ездили верхами в обоз, ночевали здесь»[601].

Из Бохнии выехали 26 июля, в 11 часов утра, в сопровождении данной из лагеря роты рейтар. Переезд был также незначителен, сделано было всего 2 мили — 14 верст — до деревни, обозначенной в «Юрнале» названием Мошкекс, где останавливались, чтобы закупить лошадей для дальнейшей дороги, и переночевали[602]. 27 июля из деревни Мошкекс двинулись в путь ранним утром, переправлялись на пароме через реку Дунаец, правый приток Вислы, и в полдень приехали в город Тарнов, где обедали и стояли до четырех часов пополудни, сделав еще от Тарнова 3 мили, заночевали в деревне Гравине. Всего в этот день проехали 7 миль — 49 верст. При поездке на своих несменяемых на станциях лошадях приходилось делать продолжительные остановки для отдыха лошадям. Выехали из Гравина утром 28 июля. Под деревней Дембица (Debiça), в виду замка князей Радзивилл, переправились на пароме через реку Висло-ку и к полудню достигли города Сендзишова (S dziszow), где обед и отдых продолжались до трех часов пополудни. Отправившись из Сендзишова в 3 часа пополудни, к вечеру прибыли в городок Ржешов (Rzeszow), где стояли до полуночи; за этот день было сделано также 49 верст; в полночь двинулись далее без ночлега. Утром 29 июля миновали городок Ланцут (Lancut, по «Юрналу» — Ланцух) с замком графов Потоцких и к 10 часам утра прибыли в городок Пржеворск (Przeworsk) с замком князей Любомирских: здесь была остановка для обеда. К двум часам пополудни достигли города Ярослава на реке Сане и остановились на ночлег под городом. Утром 30-го, двинувшись в дальнейший путь и отъехав от Ярослава с полмили, переправлялись на пароме через реку Сан. Остановка для обеда была в деревне Любацове; следующую остановку на полчаса сделали в городе Любице (Lubica); ночевать остановились в деревне Потылич (Potyliez). За 31 июля было сделано 9 миль — 63 версты. Выехав из деревни Потылич 31 июля, в 10 часов утра, и сделав 4 мили, царь прибыл в маленький городок Раву Русскую, где произошла у него встреча с союзным польским королем Августом II, который направлялся с саксонскими войсками во Львов, чтобы оттуда двинуться далее, на границу Польши против татар[603], производивших вторжения даже в пределы Червонной Руси.

Находившийся при короле духовник его иезуит Карл Маврикий Вота в своем донесении в Рим кардиналу Спаде описывает подробно торжественную встречу и прием короля в Замостье владетельницей этого места вдовствующей княгиней Замойской и данные ею в честь короля обед и бал в ее замке, а затем сообщает и о встрече государей в Раве. «Его величество, — пишет он, — будучи приглашен владетельницей Замостья, прибывшей днем раньше, посетил ее в ее городке Шебречине, прибыл на следующий день, 7-го текущего месяца (28 июля), в сказанный городок и замок Замостье. Отряд конной гвардии этой госпожи со многими кавалерами и знатными ее двора и всеми начальниками города при оружии выехали встретить короля и приветствовать его за пол-лье оттуда. Вся артиллерия и все мушкетеры гарнизона стреляли при въезде его величества. Сама владетельница встретила короля у дверей церкви, где митрофорный декан со всем клиром приветствовал длинной речью короля, который пожелал, чтобы я ответил от его имени, что я и сделал. После мессы и молебна его величество вошел в замок при возобновившейся пальбе изо всех пушек и при трубах. Был королевский обед, и его величество сидел один под балдахином на возвышении в три ступени. Служила ему, подавая чашу, сказанная владетельница, которая все время отказывалась сидеть с королем, но желала стоять на ногах и служить его величеству со своими фрейлинами. За другими столами сидели в той же самой комнате и чисто по-королевски угощались герцог Саксонский, епископ di Giavarino (?), герцог Вюртембергский и все мы прочие. Эта госпожа время от времени подходила от трона предложить бокал сказанным князьям и всем до последнего из их свиты, бывшим в огромнейшем числе. Изобилие блюд и самых изысканных вин было невероятное. Во всех комнатах этого большого дворца кушали и пили при звуках музыкальных инструментов и артиллерии, и господа саксонцы узнaют, каково великолепие польских господ, хотя бы и приватных. После обеда его величество сделал прогулку пешком по всему валу, посетил арсенал и осмотрел каждую пушку, которые здесь в большом числе.