Свет в окне напротив

А это — королевский гвардеец. На подошве сапога белой краской выведены цифры — 1991. После волшебных ёлочных украшений в Большом зале Хогвартса, домашние игрушки казались простыми и блёклыми. В тот год я безостановочно тараторила о том, какие удивительные вещи и события происходят в волшебной школе. А мама и папа слушали меня с грустными улыбками…

Внезапно я поняла, что уже не просто вспоминаю, а словно рассказываю историю воображаемому собеседнику. И даже знаю, кто этот собеседник. В моей фантазии он не отпускал ехидные комментарии по каждому поводу, а просто стоял у окна и слушал, спокойно и внимательно…

…Вот — лондонский красный даблдекер. Мы с папой выбрали его на ёлочном базаре в Хемлисе. На нём даже подписан маршрут — пятнадцатый, и пункт назначения — Тауэр. Очередная цитата от Снейпа всплыла в памяти почти мгновенно:

«Во-первых, мисс Грейнджер, воронам в Тауэре подрезают крылья. Во-вторых, вашему окну не помешали бы плотные шторы. А в-третьих, давно пора установить этому дому приличную защиту».

Я с сомнением посмотрела на прозрачные тюлевые занавески гостиной. После той защиты, которую Снейп навесил на моё жилище, я вполне могла держать двери и окна открытыми круглосуточно, не опасаясь злоумышленников…

Снейп. Снейп. Снейп. Любая тема в моей голове в два прыжка добиралась до Снейпа, как шоколадная лягушка до воды. Несколько дней назад меня занесло в сторону Клэпхэма, где я случайно подняла глаза и увидела название улицы: "Северус-роуд".[3] Прохожие, наверное, приняли меня за сумасшедшую, потому что я смеялась и никак не могла остановиться. Но, что бы там не говорили Джинни и Гарри, на влюблённость это не походило. Никаких фейерверков эмоций и безумных страстей. Просто при мысли о Снейпе становилось тепло, радостно и спокойно. Особенно теперь, когда так внезапно и странно завершилась история поисков Каркарова…

А в тот день никому из нас спокойно не было…

Джинни подошла к Гарри и обняла его.

— Я ужасно соскучилась по тебе за эти недели. Только, пожалуйста, вымойся и переоденься. Ты просто чудовищно грязный.

Впрочем, начать целоваться этот факт им не помешал…

— Можно, я уже пойду домой? — попросила я через минуту, чувствуя, как закипает раздражение. Неужели они не понимают, как смотрятся со стороны?

Гарри мягко отстранился от Джинни и виновато попросил:

— Не уходи. Втроём у нас больше шансов что-нибудь придумать…

Но мы ничего не придумали. Во всяком случае, в тот момент. Дамблдор так и не появился. Я предположила, что он отправился в Министерство, чтобы лично проследить за судьбой профессора Снейпа…

Гарри отправили, наконец, в ванную, А Джинни внезапно озаботилась вопросом размещения нового портрета.

Почему-то оставить его в гостиной было категорически невозможно:

— Конечно, нет, Гермиона! Здесь же проходной двор! В столовой ему наверняка будет комфортнее. Всё-таки там проходили собрания Ордена Феникса…

Никакой логики в этом утверждении я не нашла, но спорить не стала. Кричер с портретом аппарировал в столовую, а мы отправились туда же по лестнице. Джинни продолжала тараторить о какой-то ерунде, я вяло кивала, пока не услышала:

— …Поэтому мы решили вернуть Косолапа в магазин…

— Что? — я уставилась на неё во все глаза.

Джинни удовлетворённо кивнула.

— Вот теперь ты меня действительно слушаешь. Знаешь, я заметила у тебя паршивые симптомы. В гостиной ты пыталась заколдовать взглядом камин, сейчас прислушиваешься к каждому шороху наверху. Куда тебя ещё увести, чтобы заставить соображать, а не страдать?

Джинни была права. Но как обидно было чувствовать собственную никчемность. Гарри хотя бы пытался отбить мозги Каркарову. А я? Ни-че-го! Только один раз погрозила пальчиком Рите?

— Что меня больше всего злит в этой ситуации, так это то, что Рите всё сходит с рук, — сердито продолжила Джинни, будто прочитав мои мысли. — При любом режиме Рита на плаву. Почему? Потому что крепко держится своими жучьими лапами за свой кусок навоза. А он — не тонет!

Внезапно промелькнувшая мысль совершенно не помогала вытащить Снейпа из тюрьмы. Но давала возможность прекратить киснуть и начать действовать. Тоже мне, нашлась принцесса на горошине! Как там говорила моя тётушка? «Ты, милочка, больше похожа на бобра!» Вот именно. А бобрам надо действовать. Фея вместо них плотину не построит!

— Послушай, Джинни, ты не знаешь, где можно раздобыть старые подшивки «Пророка»?

Она запнулась на полуслове и с интересом посмотрела на меня.

— Надо будет — достанем. Попрошу папу.

Взгляд переместился на журнальный столик. Под ним громоздились толстые папки со старыми газетами, а на столешнице лежал свежий номер «Пророка». В основном там обсуждалась отставка Сэвиджа. Газета фонтанировала версиями. О Каркарове не было ни слова. Судьба воскресшего Пожирателя перестала волновать публику, как только стало ясно, что он не сможет подтвердить или опровергнуть содержание статьи Скитер. Зато последняя страница радовала глаз коротким сообщением о том, что сама мисс Скитер покинула дружный коллектив редакции «Пророка» и отправилась в длительный вояж по Америке. Я достала из коробки стеклянную копию черного лондонского такси и с удовольствием пожелала:

«Счастливого пути, мисс Скитер! И главное — долгого!»

Кто у нас следующий? Санта Клаус. Странно, но про него у меня нет истории. Когда я была маленькой, то свято верила, что подарок в каминный носок подбрасывает Отец Рождество. А добряк в красном тулупе ассоциировался исключительно с напитком, от которого у дочери стоматологов должны были неминуемо испортиться зубы. Кока-колу я всё же тайком попробовала, но ожидаемого восторга запретный плод не принёс. Санта Клаус же для меня так и остался героем рекламы и мультиков.

Интересно, ещё не поздно загадать Отцу Рождество своё желание?

Я приманила листок со столика и разделила его на три части. Итак, чего я жду от будущего?

«Помириться с Роном».

Как бы ни было мне страшно, и как бы я не трусила от предстоящей встречи, но наша ссора тяготила меня всё больше. Особенно после того, как Джинни раскрыла мне глаза на отношение волшебников к добрачным связям.

«Увидеть родителей».

Даже если ради этого мне придется записаться на приём в папиной клинике или «случайно» встретить их на улице. Я скучаю. Мне просто необходимо знать, что у них всё хорошо.

«Сдать ТРИТОН».

Нет.

Я зачеркнула третье пожелание. ТРИТОН Гермиона Грейнджер должна сдать сама. И Отец Рождество здесь не поможет.

Лучше напишем:

«Вернуть мою магию».

Но это, наверное, не так важно.

Вернее, важно, но… как сейчас, мне тоже нравится.

Что же тогда?

Мир во всём мире? Вряд ли Отец Рождество исполняет глобальные желания. И если уж говорить о неосуществимом… «Хотите осчастливить меня против воли?»

«Осчастливить Снейпа».

Это — да! Формулировка, конечно, ненаучная… Но, надеюсь, Отец Рождество поймёт всё правильно.

Всё!

Огонь в камине разгорелся мгновенно. Бумажки с пожеланиями вспыхнули, взлетели искрами в дымоход и исчезли.

А я вдруг подумала, что счастье в понимании Снейпа наверняка предполагает отсутствие близких контактов с настырными гриффиндорцами… и гриффиндорками. Пусть. Теперь я знаю, что ему не всё равно. И этого никто не отнимет.

— …Таким образом, вам ничто не угрожает, — отчеканил Снейп, обращаясь к Гарри.

«А вам?»

Снейп посмотрел на меня. Внимательно и удивлённо. Странно, что ни Гарри, ни Джинни не обернулись. Ведь слова прозвучали так громко, как будто я выкрикнула их изо всех сил. Лишь мгновением позже я поняла, что задала свой вопрос мысленно. И если Снейп его услышал, то понял и остальное. Почему-то эта мысль не произвела на меня должного впечатления. Его глаза улыбнулись раньше, чем я услышала ответ:

«Мне тоже, мисс Грейнджер… Мне тоже»…

На дне коробки с игрушками обнаружился подсвечник. Маяк. Корабельный маяк с маленьким фонариком наверху.

— Ин Фламмаре, — шепнула я, и в фонарике зажёгся теплый, необжигающий огонёк.

Я поставила маяк на подоконник. На улице уже стемнело. Во многих окнах тоже светились огоньки свечей.[4] Завтра — Рождество. И я его жду.

[image_823|center]

__________________________________________________

[1] — пьеса «Пигмалион» Бернарда Шоу рассказывает о лондонском профессоре фонетики Генри Хиггинсе, который заключил пари со своим приятелем, полковником Пикерингом. По условиям пари, Хиггинс должен за шесть месяцев обучить цветочницу Элизу Дулиттл произношению, принятому в высшем обществе, и на светском приёме суметь представить её как герцогиню. Несколько крупных сцен, как и романтичный счастливый финал этой пьесы, были написаны автором специально для её экранизации в 1938 году. С тех пор пьеса, как правило, переиздаётся в этом обновлённом виде. Снейп читает старое издание с открытым финалом, купленное у букиниста.

[2] — Снейп иронизирует по поводу своего отношения к Рождеству, вспоминая «Рождественскую историю» Ч. Диккенса, в которой фигурируют Дух прошлого Рождества, настоящего Рождества и Будущего Рождества.

[3] — улица Северус-роуд — реальная существующая улица в Уонсворте, районе Лондона, где купила квартиру Гермиона.

[4] — рождественский сочельник в Англии носит название «Ночь тысячи свечей». Зажженными свечами принято декорировать окна.