Так начиналась жизнь

32

Завернутое в белую простыню лежит тело Батыра. Над ним на коленях Алима. Скорбно опущены худые плечи, за ночь они как-то особенно заострились.

Она вздрагивает от рыданий, причитает. В голосе глубокая, хватающая за душу тоска.

«Мой любимый не вернется,
Счастье мое не разгорится...»

С традиционными возгласами «В-в-а-ай! В-в-а-ай!» входят и входят в комнату односельчане. Мужчины садятся, опустив головы. По лицам женщин катятся слезы, они тоже всхлипывают, причитают.

Голос Алимы тоскует и стонет:

«Я была готова ко всем испытаниям,
И вот пришла беда на мою голову,
Моя опора была из золота,
Я сама выбрала себе удел, а теперь
Разлучилась я с моим беком,
И вот какова теперь моя жизнь...»

Со двора донеслось блеяние козы. Ее должны скоро зарезать на угощенье людям, пришедшим на похороны.

«Теперь разве вернутся те дни,
Когда я жила с тобой, мой бек?..»

Алима вдруг умолкла. Застыла в каком-то оцепенении. Тогда к ней подошла профессиональная плакальщица, которую заблаговременно пригласили на похороны. Она продолжила плач, запричитала столь жалобно и горько, что дрогнули, не выдержав, и сердца мужчин.

«Когда встретит тебя мой старший брат-бий,
Черный чекмень накинув,
Как черный верблюд, насупившись,
Когда скажет: «Где Батыр?»
«Сраженный единственной пулей в грудь,
За народ погиб», — ты передай.
Это известие услышав,
Бота-бий, старший его брат,
К лошади подходит поближе.
Заблестели черные глаза его
И, взяв в руки платок,
Он начинает, всхлипывая, плакать»...

Алима думала о том, что будет с ней дальше. Представила, будто сидит в полутемной холодной комнате, на коленях надрывно плачет голодная дочь, в ногах прикорнул исхудавший Аман. И не к кому обратиться за помощью. Острая боль пронзила сердце. Вскрикнув, Алима упала лицом вниз.

«За Бота-бием тюрей
Вслед пришедшие нокеры
Узнают о его печали.
К бию подходят ближе.
Но не подал вида Бота-бий.
В шалаши, поставленные Карабаем,
Не останавливаясь, он идет.
И после того, когда поближе подъехал,
Карабай, старший брат, обратился:
«Сорок нокеров благополучно ли пришли?»
Знаете ли вы известие о моей утрате?
Белого сокола я выпустил, —
Такого джигита вы видели?
Известий о нем никто не имеет?
Никто о нем не спрашивал?
Когда я, стеная, плачу,
Нет мне смерти,
Ушел мирза моего знамени,
Сломалась основа моего дома.
Из ушей серьги выпали.
После того, как пробил его час,
Бек по имени Батыр
В поход отправился одиноким»...

Надо было приступать к похоронам. К телу Батыра подошло четверо мужчин. С трудом оторвав Алиму от мужа, они вынесли покойника из дома.

Следом вышла Алима. Она протянула вперед дрожащие руки, но с места не сдвинулась: обычай запрещал идти следом. Тоскливо смотрела женщина на удаляющуюся группу людей, на хорошо видное из аула громадное дерево, росшее у кладбища, увитое черными вороньими гнездами.