Так начиналась жизнь

36

Вот уже рядом спасительные лесные заросли. Банда благополучно уходит все глубже и глубже в лес. Ветер раскачивает оголившиеся ветви деревьев.

Впереди река. Настолько широкая, что серая полоска противоположного берега слилась со свинцовыми волнами. О том, чтобы переправиться вплавь, нечего и мечтать.

Басмачи поворачивают влево, вверх по реке. Едут у самого берега в надежде, что наткнутся на лодки. Но лодок не видно.

Чаще стали попадаться поляны, деревья пошли тоньше, моложе. Потом встретилась большая вырубка. За ней кустарник, лес кончился. Местность ровная, открытая.

Остановились, решая, как поступить. В степи от красноармейцев не уйти. А вот и они... Огибая кусты, мчатся, растянувшись, всадники в островерхих шлемах. Басмачи повернули обратно. Но их уже заметили, ветер донес хлопки выстрелов.

Свиста пуль не слышно. Значит, стреляют вверх. Условный сигнал! Можно предположить, что отряд красноармейцев разделен, они могут появиться, откуда их меньше всего ожидают. Точно, с другой стороны тоже послышалась стрельба.

Басмачи сбились в кучу. Бросают угрюмые взгляды на Садуллу. Ясно, вырваться теперь невозможно. Но каждый все же надеется остаться в живых.

— Братья, у нас один путь: мужественно сражаться! — кричит Садулла-бала. — Главное, продержаться до темноты. Тогда уйдем все!

Он первым спрыгнул с лошади, залег у ствола турангила. Басмачи последовали его примеру.

Байрам шепнул Шарипу, легшему рядом:

— Сейчас каждый сам должен побеспокоиться о своей шкуре. Не упускай меня из виду.

Байрам скатился в канаву. Извиваясь змеей, пополз в сторону. Стебли густо разросшейся травы скрыли его. Расчет Байрама прост: пока басмачи перестрелкой отвлекают на себя красноармейцев, выбраться из окружения. Бандит как можно плотнее прижался к земле: увидел, что прямо на него идет красноармеец. Он держит в руке палку, на ней трепещет белый лоскут материи. «Предложит ослам сдаться», — мелькнула мысль.

Красноармеец совсем близко, видно молодое, хорошо загоревшее лицо. Взгляд настороженный. За своей спиной Байрам улавливает сопенье. «Хорошо, — думает он. — Шарип не отстает от меня...»

Байрам неторопливо целится в красноармейца. Это очень рискованно, но нет другого выхода. Надо, чтобы поднялась перестрелка.

Раздался выстрел. Почти одновременно Байрам ощутил страшную боль в затылке.

Парламентера больше не видно. Лишь белый лоскут продолжает развеваться, зацепившись за дерево. Красноармейцы открывают сильный винтовочный огонь.

Воздух ожил, наполнился тугим жужжанием свинцовых шмелей. Шарип уткнул голову в землю. Не успел опередить он Байрама. В этом его ошибка. Оглушив Байрама, он думал сдаться, тем самым заслужив себе прощение. Теперь всего разумнее бежать. Когда стрельба стала реже, Шарип пополз.

К Байраму сознание вернулось как-то сразу. Открыл глаза, скрипнул зубами от боли, все вспомнил. Где-то в отдалении продолжали постреливать. Очень хотелось пить. Байрам пополз туда, где должна была находиться река. Передвигался медленно, временами к горлу подкатывала противная тошнота. Тогда, роняя голову на руки, он терял сознание.

Увидел перед собой подошвы чьих-то сапог. Сразу догадался, что перед ним труп. Но долго еще не мог освободиться от охватившего страха.

В лесу снова, кроме шума ветра, ничего не было слышно. Если бы не тупая боль в голове да чьи-то ноги перед глазами, трудно было поверить, что совсем недавно тут дрались люди, лилась кровь.

Поравнявшись с головой убитого, Байрам не удержался, глянул на человека. Он сразу узнал, кто перед ним. Глуповатое выражение не покинуло лица Шарипа и после смерти, застыло где-то в уголках большого рта.

Затем Байрам продирался сквозь заросли джингила, все чаще и чаще облизывал пересохшие губы. Вода была совсем близко. Влажнее стал воздух и, если напрячь слух, слышался слабый плеск о берег. Байрам уже считал себя спасшимся, когда над ним прозвучал голос:

— Ну, вставай, убийца!

Байрам поднялся. Увидел дехканина, очень бедно одетого. На Байрама был направлен черный ствол старенького дробовика.