Так начиналась жизнь

37

Третий день не посещал уроков в школе Абдулла, сын Джумы. Серьезный, способный мальчик. Учитель решил его навестить.

Зима с мокрым снегом, холодными дождями кончилась. Ласково светило нежаркое солнце, идти по улице было приятно. Дом, в котором жил Джума, стоял в центре аула, но был слеплен кое-как, с одним крохотным окошечком, в которое вмазан кусочек стекла. Это наводило на мысль, что хозяин дома не только беден, а в неменьшей степени нерадив. И вокруг голая земля: ни дерева, разбросан мусор, валяются камни.

За домом, где начинались огороды дехкан, кто-то пахал землю, погоняя осла. Нарбай, приглядевшись, узнал мальчика, склонившегося над сохой. Он подошел ближе, окликнул его. Абдулла, бросив соху, подбежал к учителю. Он не чувствовал себя виноватым.

— Что мешает тебе ходить в школу?

— Позавчера в тугай за дровами ездил... Сейчас пашу. Просо надо посеять.

— А где отец? Он-то чем занят?

— Дома.

— Болен?

— Не знаю...

Нарбай вернулся обратно к дому, Джуму застал за дастарханом. Хозяина настолько удивил визит учителя, что он забыл предложить гостю присесть.

— Болеете, ата?

— Вай, очень сильно болею! Вот тут... И там... Все кости мои ломает.

Нарбай с притворным сочувствием спросил:

— И, наверно, не знаете, как болезнь называется?

— Не знаю. Откуда же, сын мой, мне знать?

— Русские ее зовут си-му-ля-ция! Завтра пусть Абдулла придет в школу.

Нарбай повернулся. От порога заметил:

— Видел председателя. Он к вам собирался. Наверно, тоже здоровьем поинтересуется.

Джума, забеспокоившись, крикнул жене, чтобы свернула дастархан и убрала пиалу с чайником. Расстелив одеяло поближе к печи, он прилег на него. Несколько раз повторил про себя то слово, которым учитель назвал его болезнь, чтобы запомнить.

Шамурат действительно встретился с Нарбаем недалеко от дома Джумы. Спросил, чем занят хозяин. Нарбай, с огорчением махнув рукой, молча прошагал мимо.

Председателя Джума встретил протяжным стоном. Он едва ответил на приветствие. Шамурату стало неловко от того, что заподозрил человека в лености. Он присел рядом с Джумой. Желая выразить свое сочувствие, спросил:

— Что за болезнь скрутила тебя?

— У нее мудрое имя, — откликнулся Джума, приподнимаясь. — Название ей — си-му-ля-ция!

Кровь бросилась в лицо Шамурату, он вмиг побагровел. Негодование вырвалось наружу:

— Не работаешь, и вздумал еще насмехаться?!

Словно на пружинах подпрыгнул с постели Джума. Он изумленно вытаращил глаза, дрожала от волнения бородка. Никак ему было не понять, чем так рассердил председателя.

Трудно в тот год было Шамурату. Каждое утро обходил он дома аула. Одним достаточно было стукнуть в окно, и люди шли в поле; в других домах надо было назвать каждого по имени, поторопить; в третьи приходилось заходить самому, чтобы затем появиться на улице уже вместе с хозяевами.

...Ярко светило майское солнце. Искрился, звенел радостью окружающий мир. Но хромой Еримбет на краски весны не обращал никакого внимания. В поте лица трудился на приусадебном участке. А ведь еще час назад он, прихрамывая, шел за Шамуратом на колхозное поле.

Еримбет был занят прополкой пшеницы. Шамурат, увидев его, подошел, встал и принялся наблюдать. Вот Еримбет заметил на меже грубые сапоги из сыромятины. Догадался, кому они могут принадлежать. Глаз поэтому он не поднял, а, продолжая махать серпом, развернулся к председателю спиной.

— Ты думаешь, что этот клочок земли тебя прокормит? — спросил Шамурат.

— Может, ты и прав, председатель. Но зачем мне в колхозе за двоих работать?

— Как за двоих?

— Так. В колхозе — я и лошадь моя... А Джума с собой кетменя не принес.

— Теперь мне ясно, — произнес председатель. — Сегодня день, когда в колхозе вместо тебя работает лошадь?

Еримбет промолчал.

— Ты можешь поступить и наоборот: привести свою лошадь на прополку пшеницы, а сам заняться колхозным полем.

Еримбет, почесав затылок, ответил:

— Твоя правда. Сейчас иду. А тут вечерами управлюсь.

Такие столкновения были нередки. Они заставляли Шамурата задумываться над тем, почему дехканам трудно поверить в колхоз. Наверно, потому, что так никогда не было, люди даже сказок не сложили о том, что мог дать им совместный труд. До осени будет тяжело. А когда дехкане получат хлеб да еще деньги за работу, тогда станет легче. Людей никакой силой нельзя будет оторвать от колхоза.

В размышлениях Шамурат подошел к хлопковым плантациям. На полях работали дехкане. Он подумал: «А ведь напрасно я сомневаюсь, многие и сейчас верят в колхоз, тянутся к нему всей душой...»

Ближе других к Шамурату была Алима. Шамурат видел, как в лучах солнца серебром над ее головой сверкает кетмень, которым она рыхлит землю вокруг растений. Шамурат, залюбовавшись ее работой, хотел подойти, подбодрить. Но не сделал этого, так как Алима не нуждалась сейчас в сочувствии.