Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

На следующий день, 26 июня, Хилков прибыл в Нарву. Здесь также была оказана самая любезная встреча. За полверсты от города его ожидали высланные за ним четыре кареты. Обменявшись приветствиями с встречавшим его майором городского гарнизона, он торжественно въехал в город 27 июня. У него были с визитами военные чины города и бургграф, явившиеся к нему «челом ударить и поздравить о путном шествии». Через день, 29 июня, в день царского тезоименитства, те же чины во главе с нарвским комендантом полковником Горном были приглашены Хилковым на обед: «…у него, ближнего стольника, обедали и за здоровье великого государя пили многажды». 30 июня стали грузить имущество Хилкова на данное ему для поездки через море судно, «зовомое Крейр»; однако пришлось прождать в Нарве до 4 июля за отсутствием попутного ветра. 4 июля Хилков отправился на корабль в каретах, торжественно провожаемый теми же чинами; но при посадке не обошлось без недоразумения. «А как ближний стольник пришел на судно, — читаем в „Статейном списке“, — и то судно нагружено у шкипоря пенькою и иным купецким товаром. И ближней стольник о том им, подполковнику, и майору, и бургграфу, говорил, чтоб ему ту пеньку из судна выгрузить для того, что писали о том судне они из Ругодива в Новгород, что то судно ему, ближнему стольнику, в путь его готово, а если выгрузить не велят, и их королевским посланным воздано будет також. И он, ближней стольник, на том судне не поедет для того, что он едет по указу великого государя, а может для чести его, великого государя, и свое судно особое нанять кроме тех, которые с товарами идут. И по тем его, ближнего стольника, многим словам из того судна они велели ту пеньку шкипорю выгрузить тотчас. И ту пеньку шкипор выгрузил тотчас». Пока выгружали пеньку, Хилков сидел в каюте с капитаном Препстингом, встречавшим его на рубеже, и подарил ему пару соболей в пять рублей. Перед отъездом в письме к Ф. А. Головину он сообщал ему новости, которые удалось разузнать, а также свои наблюдения над военным состоянием Нарвы: «Король свейской стоит на своем караване от Стекольного верст с пятьсот в Зунте на море. Тут же в помочь ему стоят два каравана, а по их флоты: аглинской, галанской. А все те три флота будут против датского флота. И чают у датского короля скорого миру с голстинским князем и свейским королем для того, что будто сводят их англичане и галанцы. Еще же слово есть, будто датцкой король умер от раны или лежит при смерти». Под Ригою дело не подвигается: «…стоят под Ригою и ничего не делают и на переправах, где хотели перейтить через реку, тут многие побиты саксонских войск и литовских. От Сапеги пришло под Ригу тысяч с десять и королевской обоз, а чают скоро приходу или пришел король польской сам под Ригу. А в скольких особах, того не ведают. Ругодев безпрестанно делают и крепят. А солдат в нем самое малое число, и те зело худы. А что, государь мой милостивой, Федор Алексеевичь, вышеписанного о ведомостях не писал в отписке своей (в Посольский приказ), не смел для того, что мне не верно (т. е. он не мог поручиться за достоверность сообщаемого). А к тебе, милостивому моему государю, дерзнул написать, надеясь на твою ко мне милость, как на присного своего родителя. За сим, как можешь, так мое бедное лицо управь.

Всегдашней милости твоей раб Андрюшка Хилков челом бьет. Из Ругодева июля 4 числа 1700 г.»[720] Двинулись от Нарвы только в ночь на 6 июля рекой Наровой, но у морского устья пришлось простоять в ожидании попутного ветра до 12 июля. От Нарвы к Хилкову был прикомандирован в качестве пристава капитан Густав Стернкранц, который и сопровождал его до Стокгольма.

Отойдя 12 июля от Усть-Наровы, корабль вечером 15-го подошел к шведскому берегу. 16-го за противным ветром он остановился против каменной башни, «называемой Ваксхольм, которая построена на каменном холму от Стекхольма за три мили, а от Ругодива до той башни восемьдесят семь миль, около той башни построен городок небольшой каменной ж иррегулярной, крыта та башня деревом и на ней четыре боя». И в Стокгольме была оказана Хилкову такая же любезная и во всем безупречная встреча, как и в Нарве. 18 июля на присланных за ним двух украшенных золотом яхтах, из которых одна была парусная, другая весельная, он прибыл в столицу и на пристани был принят церемониймейстером, а оттуда в каретах перевезен на приготовленный ему двор близ пристани. На следующий день, 19 июля, к нему был прислан тот же церемониймейстер с извещением, что король в отлучке из Стокгольма, и с вопросом, как ему будет угодно, «править» ли посольство без короля, ожидать ли короля в Стокгольме или ехать к нему в войска. Хилков выбрал последнее, сказав, что ему «без короля дела своего отправить неможно, а чтоб ему уволено было к королю ехать». Желание его было исполнено. 20 июля церемониймейстер явился к нему сказать, что ему ехать к королю «уволено» и подводы для него готовы, и также передал просьбу «первого боярина Бента Оксенстиерна»: «велел-де тебе бить челом, буде возможно, чтоб ты к нему пожаловал и дал ему себя видеть». Хилков отправился к нему с визитом. «И ближний стольник к нему ездил, — читаем в „Статейном списке“, — а он под него присылал свою карету с церемониймейстером и встретил его, ближнего стольника, на крыльце, а у кареты дворяне, и, пришед в палату, разговаривали стоя и потом сидя о посторонних делех, а стулы поставлены два и промеж их ничего не было, и сидели друг против друга, и потом проводил до того ж места, где встретил».

В сопровождении пристава капитана Стернкранца, переводчика, одного из подьячих и Петра Книппера Хилков 31 июля на 39 подводах выехал в город Мальме, где находился король с войсками, предпринимавший в эти дни поход против датского короля. «Статейный список», описывая это путешествие резидента, называет не только каждый город, но и каждую маленькую гостиницу (остерию), через которые он проезжал, указывая в шведских милях расстояние от пункта до пункта и делая отметки о всем виденном в пути.

Так, в городе Норкепинге отмечены медные заводы, принадлежавшие дворянину Ринстерну, встречавшему резидента в Стокгольме. Отмечено, что до Норкепинга доходят корабли с моря. Город Линкепинг незадолго перед проездом резидента выгорел от пожара. Здесь являлся губернатор, воздавая честь резиденту. В городе Генкепинге резидент видел крепостные сооружения: каменный и земляной городки и около городков рвы. Отмечены озера, у которых расположен этот городок: озеро Севеттер с правой и озеро Роксе с левой стороны. 8 августа, отъехав от Генкепинга 3 мили, резидент видел 24 медные пушки, которые везли в полки на войну. На пути Хилков получил королевское приказание, изменявшее конечный пункт его путешествия; ему велено было ехать не в Мальме, а в Ландскрону, куда он и прибыл 13 августа к вечеру. Карл XII к тому времени уже расправился с Данией, подойдя к Копенгагену, и 8 августа заключил с датским королем мир в Травендале. 14 августа у Хилкова в Ландскроне побывали с визитами военные власти: генерал-майор Стромберг, генерал-комиссар Клингстрем, полковник, капитаны и «иные начальные люди, почитая его, ближнего стольника». 17 августа он получил приказ от короля быть к нему на датскую сторону в полки; для переезда была прислана королевская яхта. Отплыв на яхте в тот же день 17-го, Хилков прибыл к датскому берегу, где расположен был королевский лагерь, 19 августа. При выходе на берег был произведен с яхты пушечный салют; резидента встретил, как его именует «Статейный список», переиначивая его звание и имя на русский лад, «королевский ближний стольник Кондратей Захарьев сын Клинштерн», проводивший его после приветствий на отведенный ему двор. У пристани и по пути ко двору стоял почетный караул из двух рот рейтар. Клингштерн извинялся, что переезд от берега ко двору должен был быть сделан верхами, а не в карете «для того, что-де в карете за войсками ехать ему, ближнему стольнику, невозможно». В тот же день Хилкову было объявлено, что король даст ему аудиенцию в 2 часа пополудни. Выслушав это объявление, он сказал, что на аудиенции быть готов с тем только, чтобы у короля в этот день ни до него, ни после него других послов и посланников не было. Клингштерн успокоил его, ответив, что никто не был и не будет, «а и быть-де им некому, потому что все министры всех потентатов живут на Свейской стороне в городе Мальме и в Елсинбурге. А при короле-де министров в войске никого нет».

В 2 часа дня за Хилковым была прислана королевская карета о 6 лошадях, а за свитой его верховые лошади. Ехали «войсками», т. е. через лагерь, до королевского шатра; царскую грамоту перед каретой вез подьячий Василий Богданов, а перед грамотой ехали Петр Книппер и переводчик Вилим Ибрагимов; люди резидента шли около кареты. По дороге стояли две роты рейтар. По описанию «Статейного списка», король в своем шатре сидел в креслах, одетый в «лосиный кожан и штаны такие же, а на верху серой кафтан, суконной, сапоги рейтарские, парык назади в мешке, короткой». По обеим сторонам королевского кресла стояло по шести человек «гардикоров» с карабинами, «от самых кресел аж до дверей шагерных». Справа от короля стоял генерал-адмирал Вахместер, слева граф Пипер. Хилков, войдя в шатер, говорил королю речь по наказу. Есть свидетельство, что речь была сказана на итальянском языке[721]. Затем он подал королю царскую грамоту в тафте. Король, приняв грамоту, встал и, сняв шляпу, спрашивал о здоровье великого государя, а затем сказал Хилкову, что ответ на грамоту будет дан впоследствии, когда она будет переведена. Резидент и свита были допущены поцеловать королевскую руку. Был объявлен ему «стол». Перед входом в шатер у Хилкова и у сопровождавших его лиц взяли оружие для того, как им объяснили, что «на Москве у их послов ружье обирают, когда они бывают во авдиенции».

«Стол» после аудиенции был прислан к резиденту на двор. На обед «приходили… королевские ближние люди и за столом с ним, ближним стольником, вместе ели и про здоровье великого государя и королевское, также бояр их и ближних людей, пили». Во время стола играла присланная королем музыка: литаврщики и трубачи. «В то же время на двор ближнего стольника приходил и смотрил в окно сам король и при нем драбанты (телохранители) ближние тайно». Все это происходило в тот самый день 19 августа, когда в Москве состоялось объявление войны Швеции.

Король проявлял к Хилкову большую любезность и старался его занять. На следующий после аудиенции день, 20 августа, он «с королевского ведома» ездил осматривать Копенгаген в карете графа Пипера. По возвращении из датской столицы ему велено было ехать в Ландскрону и там ожидать королевского ответа на царскую грамоту. 24 августа из Ландскроны по королевскому повелению он ездил на корабле смотреть стоявшие в Зунде шведский, датский, английский и голландский флоты, что ему, прошедшему навигацкую науку, должно было быть особенно интересно. Шведский генерал-адмирал прислал ему навстречу свою шлюпку о 24 веслах и «просил ближнего стольника, чтоб был к нему на его абмиральской корабль хлеба есть». Когда шлюпка с резидентом приблизилась к адмиральскому кораблю, был отдан салют из 18 пушек, били в литавры и трубили, матросы кричали виват. Генерал-адмирал встретил резидента на трапе у самой шлюпки; на палубе было выстроено 100 человек с ружьем под командой капитана. «И на том корабле ели, а по обеде ходили по караблю и смотрели пушек. Потом ближней стольник и абмиралгенерал сели в его, генеральскую, шлюпку и поплыли кругом всех флотов всех кораблей смотрить, а за ними в особых шлюпках вицабмирал, шаутбейнахт (контр-адмирал) и другие начальники».