Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XXXIX. Попытки привлечения к тройственному союзу курфюрста Бранденбургского. Пребывание в Берлине А. А. Матвеева. Отправление в Берлин капитана Меера

Уже при самом возникновении тройственного союза против Швеции, еще до заключения союзных трактатов, появилась одновременно и в Варшаве, и в Дании, и в Москве мысль о превращении тройственного союза в четверной посредством привлечения к нему курфюрста Бранденбургского, также соседа Швеции по ее территориям в Германии и поэтому весьма заинтересованного в шведских делах. Весной 1699 г. в своем втором мемориале, поданном Августу II 7 апреля, Паткуль проводит идею о необходимости прежде всего обеспечить со стороны курфюрста Бранденбургского нейтралитет, без чего нельзя надеяться на успех предприятия против Швеции, а затем постепенно склонять его к мысли о союзе[617]. Этот проект Паткуля 6 июля 1699 г. был принят Тайным советом, которому под председательством Флемминга Август II поручил рассмотреть мемориалы Паткуля, и в постановлениях совета есть пункт о том, что чрезвычайно выгодно было бы вовлечь в союз курфюрста Бранденбургского. Была определена и награда курфюрсту в случае вступления его в союз: часть шведской Померании[618]. В Дании также хорошо сознавали выгоды от присоединения курфюрста к союзу. В 12-й статье договора о наступательном союзе против Швеции, заключенном между Данией и Августом II 25 сентября 1699 г. в Дрездене, говорилось, что «особливо будет от короны датской о том мышленно, чтоб Бранденбург ради равенственной пользы купно в сей союз привесть»[619]. Царь питал мысль о союзе еще со времени встречи с курфюрстом в 1697 г. во время заграничного путешествия и неоднократно о необходимости союза высказывался весной 1699 г. в Воронеже во время переговоров, которые вел там в то время с Гейнсом[620]. Разговоры о желательности привлечения курфюрста продолжались потом и в Москве во время переговоров, какие там происходили с Карловичем и с Гейнсом поздней осенью 1699 г., и в договор с Августом II была также включена особая статья 6-я, где говорилось о готовности обеих заключающих договор сторон «о том трудитися, дабы его курфистрскую пресветлость брандебурскою купно в сей союз… привлекать»[621]. Весной 1700 г. в Воронеже царь в беседах с Гейнсом вновь затрагивал эту тему о желательности привлечь курфюрста к союзу, и тот советовал царю отправить для этой цели специального посла в Берлин[622]. Мысль о таком специальном посольстве, по-видимому, уже зрела у Петра зимой 1700 г.; намечено было и лицо для этой миссии — князь Ю. Ю. Трубецкой. В не раз уже приводившихся выше докладных статьях от 25 февраля, посланных в Воронеж Ф. А. Головиным, последний, сообщая о начале военных действий в Лифляндии, прибавляет: «…а приписывают, что бутто курфирст брандебурской с ними ж (т. е. с саксонскими войсками). Дай Боже, чтоб то подлинная ведомость!» Но «ведомость» оказалась не подлинной, ложным слухом. Головин говорит далее о необходимости изменить направление ходившей ранее на Ригу почты на Кенигсберг и затем спрашивает: «О Трубецком прислать ли?» — на что Петр отвечает: «Естьли вѣдомосьть къ ползе будетъ, посылай; а буде нѣтъ, после здѣсь здѣлаемъ, какъ будешь», т. е. когда Головин приедет в Воронеж[623]. Комнатный стольник князь Ю. Ю. Трубецкой был вызван в Воронеж в числе других лиц, вызванных туда к Вербному воскресенью[624].

Курфюрст Бранденбургский продолжал выказывать московскому царю явные знаки расположения, видя в нем, со своей стороны, возможного союзника в будущем против Швеции, а в настоящем дорожа поддержкой его в споре с Польшей. В конце 1699 г. проезжал через Берлин, направляясь в Голландию, назначенный послом при Голландских Штатах окольничий А. А. Матвеев. Стоит привести несколько страниц из его «Статейного списка», где находится описание пребывания его в столице курфюрста; они содержат яркое описание Берлина в конце XVII в., передают впечатления, вкусы и интересы попавшего в западноевропейский город русского образованного человека, получившего хорошее образование дома и потому интересовавшегося теми сторонами западноевропейской жизни, на которые необразованный человек не обратил бы внимания, и, наконец, свидетельствуют о том из ряда выходящем расположении, которое оказывал курфюрст русскому послу.

Матвеев, как припомним, был назначен послом в Голландию 9 апреля. С ним отправлен был дьяк Посольского приказа Иван Волков, 9 стольников, священник, переводчик Петр Вульф, трое подьячих и лекарь Болдвин Андриус. Из Москвы посольство двинулось 6 августа и ехало не быстро. Началом путешествия Матвеев воспользовался, чтобы побывать в своих подмосковных вотчинах; первый стан имел в селе Спасском на Сетуни в 7 верстах от Москвы, где простоял до 9 августа «для нужного управления к своему пути», т. е. для сборов в дорогу. 9 августа он прибыл в другую свою подмосковную вотчину, в село Рождественское на Клязьме, по Тверской дороге, в 30 верстах от Москвы; там пробыл до 11 августа также «для надлежащего управления в оной же путь свой». Двинувшись, наконец, в дальнейший путь, он только 30 августа был в Новгороде, 11 сентября во Пскове, 29 сентября в Риге, где ему была сделана торжественная встреча. Отправив отсюда свой обоз на корабле, он держал путь через Митаву и Кенигсберг и прибыл в Берлин 26 ноября.

«В Берлин пришел он, посол, ночью того ж месяца (ноября) в 26 день и поставлен на посольском дворе. Берлин город столица есть, где живет сам он, курфирст бранденбурской, велик жильем. Замок и дом строением своим новым зело пространен, работы итальянской, и при нем сад и огород великой, токмо за зимним временем ко усмотрению его тогда был неспособен, но, как сказывают, в оранжерии его помаранцовыми, цытроновыми и иными всякими индейскими деревами и цветами розными наполнен. И домов партикулярных по линеям своею архитектурою уряден (Берлин) каменное строение ж, паче же, что улицы в нем гораздо пространные перед многими вышеупомянутыми городами», т. е. сравнительно с теми немецкими городами, через которые посольство проезжало. «Округ его вал земляной обведен и рвы глубокие с водою. Замок вышеупомянутой сделан четвероугольно, стоит над самою рекою, зовомою Шпре-ем. Детей у него, курфирста, сын кромпринц (sic) да дочь принцесса от первой его курфирстовой супруги.

Того ж города на мосту поставлено медное на лошади в воинском уборе подобие славного в воинских же делах отца его курфирста зело изрядного художества».

Перечислив далее курфюрстовых министров и высшие придворные чины, к которым на другой день по приезде был послан для известия о приезде посла переводчик Петр Вульф, а также тех из этих особ, которые приезжали к послу во двор за эту присылку благодарствовать и поздравлять его с приездом, «Статейный список» продолжает: «Потом у курфирста на приезде был он, посол, трижды приватно. В тот приезд его посольской в замке его, курфирстове, его, посла, встречали у крыльца несколько особ из камергеров, а в антикаморе из вышеименованных министров господин фон Фукс и прочих с 5 особ; а у ближней самой курфирстовой каморы его оберкамергер или первой комнатной граф фон Вантемберг (Вартенберг), имеющий при себе ключ золотой, встретя, отворил ему, послу, дверь, где курфирст, из-под балдахина выступя и пришед ко дверям, с ним, послом, витался и спрашивал про здоровье его царского величества и всего высокодержавнейшего его царского дому с великим и усердным своим желанием и с почтением. При котором (т. е. курфюрсте) только были брат его марграф Людовик и сын его курпринц и оберкамергер и первой з советников его господин фон Фукс. И поставлен был ему, послу, стул, где он сидел. На то он, посол, его курфирстову пресветлейшеству с подобающею честию ответствовал, что по ведомостям к нему, послу, его высокодержавшейшее царское величество и весь его царской всепресветлейшей дом в благополучном своем здравии был. Того же вечера он, посол, ужинал с ним, курфирстом, и сидел за круглым столом возле него, курфирста, да брат его мар-граф и те вышеименованные оба из первых министры и пил про здоровье его царского величества и про весь высокодержавной его дом, стоя, с достойною честию, а потом он, посол, про здоровье его пресветлейшества и всей его пресветлейшей фамилии, стоя ж. А после того он, курфирст, про его, посольское, здоровье взаимно пил, стоя ж, со многою любовию. По ужине той провожали его, посла, церемониймейстеры в королевской корете с пажами и с лакеями и в той же корете, в которой он, посол, на курфирстов привезен был двор, до постоялого его посольского двора. При дворе его, курфирстове, таковые ж равномерные чести особливо и от ее пресветлейшества, курфорштрыни, учинены были в полатах ее и посольской его супруге в вышеупомянутые ее ко двору приезды.

В те же дни он, посол, тем первому и другим его, курфирстовым, министрам свой контравизит отдал и после того в до-мех у оберкамергера графа фон Вартенберга и у фон Фукса довольными столами на обедах их благоприятно потчиван был и все надлежащие чести при тех столех ему, послу, от выше-помянутых министров учинены были.

Он же, посол, по его, курфирстову, желанию был особливо на его, курфирстове, дворе ради смотрения во всех палатах и каморах его и в прочих изрядных уборных покоях, где сокровища его показано, многие алмазные драгоценные вещи и иные дивных богатств премножества. Библиотека во многих совокуплена особых палатах великая в длину 15, а поперек 8 сажен; в ней устроены многие столярные полки, на которых книги всех языков с нумерами и с подписями, и между ими учинены свободные проходы и, как сказывают, что веков истории древних и нынешних и особых вер прежде бывших и нынешних же оные книги тут обретаются с 40 000, из которых есть и словенского языка многие книги ж, печатные и письменные; есть же книга небольшая немецкого языка печатная, которая разгибается на 4 стороны и со всех сторон читают. Книга же негораздо велика немецкого языка писана из 170 образцов, сказывают, одним некоторым писцем. Из тех полат в особой учреждены в шафах нарочных деньги царя Александра Македонского и римских древних кесарей всех государств и владений прежде бывших и нынешние золотые, серебреные и медные; гораздо любопытные обретаются монеты в ящиках выдвижных, всякая монета в особом местечке с надписью лет и имен государей и государств; всем тем монетам подарены ему, послу, 2 печатные книги в лицах на латинском языке. В одной полате из тех же крушка есть негораздо велика золотая, сделана из всякого самородного каменья, на которых различные фигуры не от художества, но из натуры от себя изобразилися. 2 стакана серебряные, один другого больши, согнуты руками Августа, курфирста Саксонского, который ныне в Польше королем есть, большой правою, другой левою руками. Самого курфирста подобие сделано из воску, седящего в креслах, зело подобно, одето в суконное алаго цвету французское платье и в золотном штофном камзоле со всем надлежащим убором в шпаге, и под рукою его шляпа, и так живо, что, вшед в полату за ним, послом, переводчик Петр Вульф, увидя то подобие, совершенно возмнил быть самого курфирста, с почтением ему поклонился. А та полата внутри на потолке и по стенам зело изрядно вся убрана китайским лак-верком чрезвычайною работою.