Свет в окне напротив

Но мама тряхнула головой, и снова превратилась в миссис Уилкинс:

— Прости, дорогая. Ума не приложу, с чего вдруг всплыло это имя. Из Шекспира, да? Что-то я совсем расклеилась… Нельзя жить прошлым. Мы хотели оказаться здесь, наша мечта сбылась, — мама ободряюще улыбнулась и встала. — У меня всё готово. Пойдём? Возьми с собой это блюдо, пожалуйста. Да, кстати, Венделл называет наш дворик садом. Постарайся не засмеяться, когда увидишь его размеры.

Меньше всего мне сейчас хотелось смеяться.

Мы пересекли гостиную и вышли через застекленные двери. Папа с Роном мирно беседовали, приглядывая за очередной порцией подрумянивающегося мяса. Рон подмигнул мне так просто и естественно, как будто мы каждый день встречались на заднем дворе Уилкинсов.

— Здравствуйте, мистер Уилкинс, — я слишком старалась, чтобы голос прозвучал естественно, поэтому приветствие получилось заискивающим.

— Здравствуй, Миа, — отозвался папа после едва заметной паузы. — Располагайся, где удобно. У акации меньше насекомых. Кажется, их отпугивает запах цветов.

— Да, спасибо! Можно я пока немного здесь поброжу?

Папа посмотрел на меня с недоумением, а я в очередной раз обругала себя за косноязычие. «Побродить!» На крошечном заднем дворе, огороженном сплошным высоким забором, можно было сделать от силы пять шагов в ширину и шесть в длину. Комната без крыши. Зато каждый сантиметр пространства был использован с толком и смыслом. Я могла поспорить, что любое высаженное растение обладает уникальной историей, обеденная зона высчитана по всем правилам эргономики, а внутри шкафчика для садового инвентаря есть самые редкие и замысловатые инструменты. Безукоризненный порядок и хирургическая чистота в понимании папы всегда сочетались с максимальной наполненностью объёма.

В дальнем углу двора обнаружилась маленькая пушистая ёлочка. Я обернулась к родителям:

— Какая красивая! Настоящее рождественское дерево.

Папа неопределённо пожал плечами. Мама возразила:

— Здесь не бывает настоящего Рождества. Когда Санты бегают вокруг Альберт-Лейк в красных шортах[1], это передаёт дух праздника не больше, чем жевательная резинка — вкус рождественского пудинга.

Знакомые слова заставили меня вздрогнуть. Спрашивать что-нибудь ещё я не решилась. Просто подошла к столу и села на ближайший к акации стул. Рон что-то обсуждал с папой. Мама чуть слышно напевала, расставляя бокалы на столе. На душе у меня было тревожно и… гадко. Всё, о чём говорила Джейн, внезапно предстало в новом свете. Что почувствуют родители, узнав, что потеряли своего ребенка не много-много лет назад, а в ночь, когда я предала их ради своего волшебного мира?

«Вы спасли им жизнь», — терпеливо повторил Снейп-в-голове.

— Ау, Миа? — Рон, оказывается, протягивал мне бокал с вином. — Только не говори, что сегодня твоя очередь получать солнечный удар.

— Нет-нет. Со мной всё в порядке, — я взяла вино и попыталась вспомнить, что собиралась делать дальше. Желание сбежать стало почти нестерпимым.

— Не уверен, — Рон нахмурился и прикоснулся ладонью к моему лбу. — Давай я тебе водички налью.

Мама всплеснула руками.

— Ну конечно! Вы только-только приехали из зимы в лето. Может быть, переберёмся в дом? Там кондиционер…

— Со мной, правда, всё в порядке. Просто задумалась, — бросив на Рона самый укоризненный из взглядов, какой только смогла изобразить, я повернулась к родителям.

— Миссис Уилкинс, мистер Уилкинс, я очень рада, что мы встретились здесь. И спасибо, что пригласили…

Слова застревали на языке. Рука сильно дрожала.

— Я вас перебью, простите, — голос папы прозвучал почти сердито. — Но лучше принять меры до того, как вам станет дурно. Моника, у нас ведь есть лёд?

Мама убежала в дом, а папа поднялся и отошел к сарайчику. Как только он повернулся к нам спиной, Рон достал из рукава флакон. Два незаметных движения над бокалами… Я не успела проверить количество капель, а флакон уже исчез в кармане Рона.

И вовремя.

— Сегодня на редкость безветренно, — заметил возвратившийся папа. — Думаю, это будет кстати.

Он поставил на стол маленький вентилятор.

— От меня столько хлопот, — пробормотала я.

Папа отмахнулся.

— Обычная акклиматизация. Здешняя погода неидеальна, но к ней быстро привыкаешь. Ещё успеете оценить и жару, и ветер. Мельбурн хорош во всех проявлениях!

Он наконец-то улыбнулся. Той самой улыбкой, которая делала его лучшим папой на свете. На глаза навернулись непрошеные слезы.

Вернулась из дома мама, принесла ведёрко со льдом. Под её присмотром я налила себе воды, бросила в него несколько кубиков льда. Отпила глоток. Зубы заломило от холода, зато в голове сразу прояснилось.

— Рады встрече! — коротко произнёс папа.

— Чин-чин, — улыбнулась мама.

Сколько лет я прокручивала в мыслях эту сцену? Вначале с надеждой, что это когда-нибудь сбудется, потом — в бесплодных фантазиях, которые раз за разом только причиняли боль.

— Отличное вино, — одобрительно заметил папа через минуту, отставив пустой бокал. — Знаешь, Рон, есть такой анекдот: приходит австралиец в винный магазин и просит дать ему самое лучшее… лучшее… вино...

Папа замолчал.

— Венделл? — позвала мама. — Что случилось?

Я перевела взгляд на неё и с ужасом поняла, какой просчёт мы допустили. Мамин бокал опустел лишь на треть.

Папа потер переносицу и медленно откинулся на спинку стула.

— Моника… Лицо… Проверь лицо, — попросил он. — Кожа онемела… трудно говорить[2].

Мама побледнела. Секунду она всматривалась в лицо папы, а потом повернулась к нам.

— Мы едем в госпиталь.

Рон отреагировал мгновенно.

— Я помогу. Гермиона, надо затушить угли. Мистер Уилкинс, обопритесь на меня.

Папа посмотрел на Рона затуманенным взглядом и пробормотал что-то про разведку и прикрытие, но всё же встал и медленно побрёл к дому, поддерживаемый Роном с одной стороны и мамой — с другой.

И что теперь? У нас не больше пары минут. Потом папа заснёт. А мама — нет. Мысли об Империусе уже не казались мне дикими, а появись здесь Джейн… я была готова к любому безумному поступку. Но в реальности я всего лишь загасила в мангале огонь и на ватных ногах поплелась вслед за родителями.

Когда я вошла в дом, папа, прикрыв глаза, сидел на диване. Мама измеряла ему давление, а Рон набирал по телефону какой-то номер.

— Ничего не понимаю, — расстроено сказала мама. — Ты же не принимал сегодня никаких седативных? Венделл? Венделл!

Папа не ответил. Он спал. Мама стала ещё бледнее и растерянно прошептала:

— У меня никого нет кроме него!

Я не выдержала. Обняла её и сбивчиво заговорила:

— С ним всё будет в порядке, обещаю. И с вами тоже. Только надо…

— Выпить это, — твёрдо продолжил Рон, внезапно оказавшись рядом.

Мама не удивилась и не испугалась. Послушно приняла протянутый стакан, выпила и почти сразу опустилась в кресло рядом с папой.

— Сейчас вы заснёте. А когда проснётесь, у вас… — Рон помолчал и торопливо закончил: — …всё будет намного лучше, чем сейчас, миссис… Грейнджер.

Мама только кивнула, закрывая глаза. Я осторожно вынула стакан из её обмякших рук и развернулась к Рону.

— Что ты сделал?

— И вечно этот удивлённый тон, — Рон пожал плечами. — Конфундус, конечно. А что ещё оставалось?

Он протянул мне палочку, выразительно покосившись на часы.

Словно в ответ, их тиканье стало громче и быстрее.

Я отогнала ненужные мысли. Сосредоточилась…

Шаг первый: очертить сферу.

Заученным движением я нарисовала сложную фигуру. Из палочки Рона вылетел сноп мелких искр и сразу исчез.

Ничего страшного… Бывает… Еще раз: очертить сферу…

Чуть заметная паутинка растаяла в воздухе, едва появившись.

Ещё раз! Взмах… Снова мелкие искры…

Сердце билось о рёбра как сумасшедшее.

«Вингардиум Левиоса!» — мелькнуло в голове, и я похолодела.

— Рон! Дай мою палочку!

— Но Берт говорил…

— Я помню, что он говорил! Но твоя палочка меня не слушается, а время заканчивается! Пожалуйста, Рон! Иначе всё будет напрасно!

— Не кричи, Гермиона. Успокойся. Держи.

Взмах. Сосредоточиться… Очертить сферу. Паутина послушно повисла над родителями. Я перевела дыхание. Второй шаг: сфокусировать луч… Сфокусировать луч… Рука дрожала, взгляд то и дело возвращался к маминым рукам, папиным нахмуренным бровям…

— Завтра мы никуда не полетим, Гермиона…

— Нет, полетите. Если понадобится, вы вообще забудете о моем существовании!

Я опустила руку. Сфера пропала.

— Эй, — Рон подошёл и остановился за моей спиной. Уверенно взял мою руку с зажатой в ней палочкой и направил вперёд. — Смотри, так не дрожит. Давай вместе…

…Очертить сферу…

Паутина снова накрыла маму с папой. Палочка выводила нужные пассы и повороты, губы произносили нужные слова, и я слышала свой голос и голос Рона. Последний взмах. Искра сорвалась с кончика палочки и рассыпалась гаснущими звёздами. Рон молча отпустил мою руку, отошёл и замер у стены.

В доме было очень тихо. Широкая полоса света пробралась сквозь неплотно закрытую дверь в сад и разделила комнату пополам. В солнечном ветре кружились пылинки, оседая на пол, мебель, книги. Неумолимо тикали часы. На страх уже не осталось сил. Я просто ждала.

Первым проснулся папа. Не пошевелился, не заговорил… Открыл глаза и посмотрел на меня чужим, ничего не выражающим взглядом. Очнулась мама. Прерывисто вздохнула и сжала руками подлокотники кресла.

В давящей тишине скрипнул диван. Папа поднялся, прошёл к окну, поднял жалюзи. Уставился невидящим взглядом в стекло.

«Диагностировать результат после самопроизвольного пробуждения».

Да. Отлично. Например, можно спросить: «Папа, ты меня вспомнил?» или лучше: «Мама, ты сможешь меня простить?» Но я не могла выдавить из себя ни звука.

Полоска света на полу вплотную подобралась к моим ногам. Казалось, я стою на краю обрыва: один шаг — и полечу в никуда.

Папа кашлянул. Потом, всё так же не глядя на меня, сказал:

— Ты опять не приехала к нам на Рождество, Гермиона.

___________________________________

[1] — забег Санта Клаусов — массовый рождественский кросс, проводимый в благотворительных целях во всех штатах Австралии. В Мельбурне действо происходит в Альберт Парке. Несколько тысяч людей в костюмах Санта Клауса бегут вокруг озера пять или десять км. И да, на всех, действительно, шорты:)

[2] — отец Гермионы заподозрил у себя начальные симптомы инсульта и просит жену проверить симметричность лица и размера зрачков.