Наследник волхва

Глава 11. Гавран предупреждает

Ирина осталась одна. Но ненадолго. Неожиданно на подоконник, сложив крылья, опустилась ворона — та самая, в которую она, разозлившись, запустила камнем, находясь по ту сторону ограды. Ирина узнала ее по светлому оперению на шее, напоминавшему жемчужное ожерелье. Остальные перья были черными с пурпурным блеском. Птица имела длинные тонкие ноги, узкие длинные крылья и не менее длинный клиновидный хвост. У нее был конусообразный большой широкий клюв, при взгляде на который Ирина почувствовала невольный страх. Она знала, что вороны злопамятны, и если их кто-то обидел, то они могут отомстить обидчику даже через много лет. Поддавшись эмоциям, она не подумала об этом, когда бросала камень.

Обычно Ирина старалась обходить ворон стороной, зная, что их считают мистическими птицами — посредниками между миром людей и потусторонним миром, а нередко посланниками злых духов, предвещающими беду. От кого-то она слышала, что в Древней Руси люди верили, что, если ворона сядет на плечо человека, то он в скором времени умрет. А если эта птица залетит в дом, то тем, кто живет в нем, не миновать беды.

Ирина вспомнила все это сейчас, глядя на ворону. В свою очередь ворона настороженно смотрела на нее черными бусинками ничего не отражающих, как мрачная бездна, глаз и беззвучно разевала клюв, будто молча угрожая.

— Прилетела свести счеты? — спросила Ирина. — Ну, виновата, признаю. Прости, если можешь.

Будто отвечая ей, птица издала несколько глухих хриплых звуков:

— Кракх! Кыркхх!

Ее голос, раскатистый и громкий, напоминал хохот. Ирине это не понравилось — она не любила, когда над ней смеются, и ее рука невольно потянулась к столу, чтобы запустить тарелкой в нахальную птицу.

— Смейся, смейся, — с угрозой произнесла она. — Посмотрим, кто будет смеяться последним.

— Вы с кем разговариваете? — спросил, входя, удивленный Олег.

— Да вот с этой тварью, — кивнула на ворону Ирина.

Олег увидел птицу на подоконнике и улыбнулся.

— А, Гавран, — сказал он. — Ты уж прости нашу гостью. Она не со зла. Просто она не знает, что мы с тобой друзья.

Ворона качнула головой, будто принимая извинения. Потом она щелкнула клювом и произнесла:

— Кау-кау! Укуа!

Олег кивнул в ответ.

— Разумеется, я буду рад видеть его, — сказал он. — Так и передай Михайло. Жду его утром.

Гавран каркнул и, бросив на прощание неодобрительный взгляд на Ирину, улетел, сделав несколько прыжков по подоконнику.

— Мне кажется, я не понравилась вашему ручному ворону, — сказала Ирина. — Он даже не попрощался со мной.

Она шутила. Но хозяин Усадьбы волхва воспринял ее слова серьезно.

— Гавран не мой ручной ворон, — сказал Олег. — Он из древнего рода, который испокон века служит нашей семье по собственной воле. Ну, или покоряясь воле Велеса, в этом я еще не до конца разобрался. Но, кажется, для них это одно и то же. Поэтому постарайтесь не обижать Гаврана опрометчивыми словами. Он горд как принц крови.

— Вы это серьезно? — недоверчиво произнесла Ирина.

— Более чем, — кивнул Олег. — И вам советую не менее серьезно отнестись к моим словам. В следующий раз Гавран может уже не простить, даже несмотря на мое заступничество. И кто знает, чем это может обернуться для вас. Кстати, сам Гавран попросил меня предупредить вас об этом.

— Так вы, оказывается, знаете птичий язык? — насмешливо спросила Ирина. В ней взыграл дух противоречия. Ей не нравилось, когда ее поучали или читали нотации.

— Говорить пока не могу, — признался Олег. — Но уже понимаю. Все-таки год изучения не прошел даром. А что вас удивляет, Ирина Владимировна? Птичий язык не намного сложнее того же китайского. И будь у вас в качестве учебного пособия «Волховник», то, думаю, вы тоже смогли бы…

Неожиданно он осекся, словно поняв, что наговорил лишнего.

— Однако уже поздно, — проговорил он торопливо. — Марина постелила вам в кабинете. Идите за мной, я провожу вас.

Ирина ничего не сказала и не стала расспрашивать, однако запомнила еще одно слово, с которым, несомненно, была связана какая-то тайна — «Волховник».

Они прошли по коридору, едва освещенному лампадами в виде бычьих голов, между рогов которых теплились крошечные колеблющиеся огоньки свечей. Олег открыл дверь, и Ирина увидела скудно обставленную комнату. Из мебели здесь был только письменный стол, явно вручную изготовленный из дуба, приставленный к нему массивный стул с высокой спинкой, тоже самодельный, и книжные полки, заставленные книгами. Между стеллажами и столом оставалось небольшое пространство, куда была брошена медвежья шкура, застеленная простынями, поверх которых лежало одеяло. Размеры шкуры впечатляли. Судя по ней, при жизни медведь был огромным, и у него была густая мягкая шерсть, в которой нога утопала по щиколотку.

— Будете спать, как на перине, — сказала Марина, взбивая подушку. — Обычно эта шкура лежит в нашей спальне возле кровати. Я бы и сама спала на ней, но Олег не соглашается.

— Тебе бы в мужья индийского йога, — нарочито строгим тоном сказал Олег. — Те вообще спят на гвоздях. Их жены, разумеется, тоже.

— Никогда не выйду замуж за индийского йога, — рассмеялась Марина. — Представляете, Ирина, мой муж настолько почитает своего деда, которого он в глаза никогда не видел, что ничего не хочет в доме менять.

— Не хочу обижать Тимофея, — пояснил Олег. — И ты это знаешь. Дед здесь не при чем.

Но Марина словно не услышала его. Видимо, это был их давний спор, и она воспользовалась случаем, чтобы возобновить его.

— Видели бы вы, Ирина, нашу спальню! Это настоящая монашеская келья. Узенькая кровать, крохотный шкаф для одежды, несколько колченогих стульев, в углу старинный сундук, на стенах — звериные шкуры. И это все! Как будто жрецы Велеса не обычные люди, а монахи, которым уставом их ордена предписан отказ от мирских радостей. Одной из которых лично я считаю ночной сон на большой кровати с мягким матрасом.

— А я слышала, что буддийские монахи спят в позе лотоса, а монахи в Шотландии — вообще в вертикальном положении, — сказала Ирина.

— Никогда не выйду замуж за шотландского монаха, — сказала Марина. — А вот насчет буддийского надо подумать. Поза лотоса — очень красиво и, говорят, она полезна как для тела, так и для духа.

— Увы, дорогая, но ты уже вышла замуж, — сказал Олег. — При этом во время венчания в храме дала клятву перед Богом и людьми хранить верность мужу. И любить его в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас.

— Но ведь я тогда не знала о том, что будет представлять собой наше супружеское ложе, — заявила Марина, подмигнув Ирине. — Уверена, что это послужит смягчающим обстоятельством для присяжных, будь то божий суд или человеческий.

— Думаю, нам надо поговорить об этом наедине в нашей спальне, — сказал Олег. — Уверен, мы найдем компромисс.

— Но только не этой ночью, — пряча улыбку, заметила Марина. — Ведь на медвежьей шкуре будет спать Ирина. Не предложим же мы ей взамен наше супружеское ложе. Да она и сама наверняка откажется.

— Это почему же? — с любопытством спросил Олег.

— Потому что спать в чужой супружеской кровати — это плохая примета. Как увидеть ворону, сидящую на обгорелом дереве — к несчастью. Не при Гавране будь сказано.

— Но зато если ворона села на крышу дома — то это к богатству, — встал на защиту ворон Олег.

— В таком случае мы должны быть олигархами, — насмешливо заметила Марина. — У нас вся крыша в воронах.

— А тебя не смущает, что медведь, о котором идет речь, при жизни был людоедом? — поинтересовался с невинным видом Олег. — Именно поэтому он и стал шкурой в нашей спальне.

— Ты обманываешь, — не поверила Марина. — Такая славная шкура!

— Мне сказал это Михайло, — пожал плечами Олег.

— Тогда это правда, — вздохнула Марина. — Выходит, я совсем не разбираюсь в медвежьих шкурах.

— Предлагаю и это обсудить, — сказал Олег. И многозначительно повторил: — В нашей супружеской спальне.

— Уговорил, — на этот раз согласилась Марина. — Спокойной ночи, Ирина. И, ради бога, не принимайте всерьез наш разговор. Мы просто шутили.

— И про медведя-людоеда тоже? — спросила Ирина, с опасением глядя на медвежью шкуру.

— Про все, кроме Михайло, — заверил ее Олег. — Это наш друг, местный лесник, и он действительно образец честности и порядочности. Никогда и никого не обманывает.

— Если только себя, когда думает, что не любит Карину, — сказала Марина.

— Вообще-то он думает, что это Карина его не любит, — возразил Олег. — Спокойной ночи, Ирина.

И, к большой радости Ирины, которая мало что понимала из их полунамеков и туманных фраз, они, продолжая разговаривать, ушли из комнаты, оставив ее одну. Она с облегчением вздохнула. Необходимость все время быть настороже, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего или не услышать того, что ей могло быть полезно, изрядно утомила ее. Она чувствовала себя опустошенной и усталой. Теперь она понимала актеров, вынужденных играть роль на театральной сцене и умирающих в конце спектакля от разрыва сердца. Лицедейство было настоящей пыткой для тела и души. Ирина опустилась на медвежью шкуру и замерла, испытывая почти блаженство от того, что наконец-то она может быть самой собой.