Наследник волхва

Глава 64. Зеро

Капитан Трутнев привез в своем «козлике» Егора и Коляна и сдал их дежурному в райотделе полиции.

— Можно в одну камеру, большой беды не будет, — сказал он. — Это мелкие рыбешки в деле. А как поживает более крупная рыба? Та, что уже в камере?

— Спрашивала вас, Илья Семенович, — ответил дежурный. Это был молодой парень в звании сержанта, и он охотно откликался на шутки. — Просила сообщить, что хочет вас видеть.

— Созрела для нереста, — улыбнулся довольный капитан Трутнев. — Это хорошо.

Он повернулся к Егору и Коляну, безмолвно стоявшим за его спиной с потерянным видом, и сказал:

— После того, как я получу признательные показания от вашего беса, отпущу вас до суда под подписку о невыезде. Надеюсь, не надумаете сбежать?

— А куда бежать, в лес? — спросил Колян таким безнадежным тоном, будто уже успел обдумать эту идею. — Так медведь страшнее вас будет, Илья Семенович. Он нас кормить не станет, как вы, а сам съест.

— Это точно, — подтвердил участковый. — А то вы порядком раздобрели на моих харчах. И теперь самое лакомство для медведя.

— Вы уж не забудьте про свое обещание, Илья Семенович, — попросил Колян. — Мы на вас, как на отца родного, надеемся!

— Не забуду, — пообещал капитан Трутнев. — Если вы вдруг не потеряете память на суде и повторите все, что рассказали мне, то, быть может, отделаетесь условным сроком. Я похлопочу за вас перед судьей. Но с одним условием.

— С каким, Илья Семенович? — почти подобострастно спросил Колян, толкая своего приятеля локтем в бок. — Мы на все согласны, правда, Егорша?

Егор хмуро кивнул.

— Вы своими руками будете отстраивать новую школу.

— Это мы запросто, — заулыбался Колян. — Да, Егорша?

Егор снова кивнул. Но вид у него уже стал веселее.

— Вот и договорились, — удовлетворенно сказал участковый. — Но посидеть в камере вам все-таки немного придется. Чтобы впредь неповадно было.

— Только недолго, Илья Семенович, — заискивающе произнес Колян. — Мы и без того уже все осознали. Верно, Егорша? — Он снова толкнул приятеля локтем в бок, но уже намного сильнее. — Да не молчи ты, как пень стоеросовый, скажи что-нибудь! А то Илья Семенович не поверит, что ты раскаялся.

Егор сердито глянул на него своим единственным глазом и сердито буркнул:

— Не егози, Колян.

После чего он перевел свой взгляд на капитана Трутнева и неожиданно разразился целой речью, поразив и приятеля и участкового, привыкших к его немногословности.

— Илья Семенович видит людей насквозь. Ему наши слова ни к чему. Он и так знает, что мы раскаялись. Иначе бы и говорить с нами не стал. Я прав, Илья Семенович?

Тот кивнул, немного смущенный. Слова Егора прозвучали почти как панегирик, а капитан Трутнев не привык, чтобы его хвалили, тем более люди, преступившие закон.

— Ну, хватит лясы точить, — сказал он, решив поскорее закончить разговор. — Поговорим на обратном пути в Кулички.

И, пожелав приятелям искреннего раскаяния и скорейшего становления на путь исправления, участковый направился в камеру предварительного заключения, где его поджидал Леонид. И, судя по словам дежурного сержанта, с большим нетерпением.

Когда он вошел, Леонид стоял у окна и смотрел на небо, по которому проплывали белые облачка, часто меняя форму. Когда мужчина повернулся на шум открываемой двери, Илья Семенович увидел, что лицо у него грустное, а былой самоуверенности нет и в помине. Попав в камеру, Леонид как-то весь съежился, словно стал меньше ростом, и заметно поблек, будто ему, как растению, требовалось солнце, чтобы быть ярким и цветущим. Заключение, даже такое недолгое, сломило его дух. Илья Семенович понимал его. Сам участковый не выдержал бы взаперти в душном тесном помещении и одного дня. По этой причине он и не соглашался на предложение майора Ивлева переехать из Куличков в районный центр и занять более высокую должность в райотделе полиции, зная, что после этого ему придется большую часть времени проводить в кабинете.

— Вы хотели меня видеть, гражданин Гулькин? — официальным тоном спросил капитан Трутнев.

— Да, — сказал тот, глядя на него тусклыми глазами.

— Наверное, хотите дать признательные показания, Леонид Юрьевич? — подсказал ему участковый уже более благожелательным тоном.

— Да, — подтвердил тот. — Под протокол, как я и…

Но он не успел договорить. Пуля, влетевшая в камеру через зарешеченное окно, с мягким чмокающим звуком вошла ему в затылок и, выходя, превратила лицо в кровавое месиво. После этого, пролетев, словно разгневанный жужжащий шмель, возле уха капитана Трутнева, она на излете впилась в стену, разбросав во все стороны бетонную крошку.

Илья Семенович не сразу понял, что произошло, как и то, что ему тоже угрожала смертельная опасность, которую удалось избежать только по счастливой случайности. Он смотрел, как безжизненное тело падает к его ногам, и не мог сдвинуться с места, словно прирос ногами к полу. В эту минуту сам участковый был прекрасной мишенью, если бы кто-то надумал убить и его. Но второго выстрела не последовало.

Судя по всему, стреляли из снайперской винтовки с глушителем, поэтому звука выстрела слышно не было. И даже птицы продолжали петь за зарешеченным окном. Ничего не изменилось, кроме того, что Леонид ничком лежал на бетонном полу камеры возле окна, из которого он совсем недавно смотрел на облака в небе. Вокруг его головы медленно растекалась густая вязкая лужа крови.

Илья Семенович вышел из камеры, прикрыл за собой железную дверь, словно это имело какой-то смысл, и, чувствуя дрожь в ногах, пошел по коридору. Он шел долго. Путь показался ему бесконечным. Когда он подошел к дежурному сержанту, тот посмотрел на него и удивленно спросил:

— Что с вами, Илья Семенович? На вас лица нет!

И капитан Трутнев, не сдержавшись, истерически рассмеялся. Он подумал, что у кого действительно нет лица, так это у бывшего начальника службы собственной безопасности инвестиционной строительной компании, которого он оставил в камере бездыханным. Эта мысль так поразила Илью Семеновича, что он еще очень долго не мог от нее отделаться, как ни пытался…

Из большого, с темными стеклами, автобуса, с недавнего времени совершавшего регулярные рейсы между железнодорожной станцией и поселком, вместе с другими пассажирами вышел неприметный человек невысокого роста и тщедушного телосложения. Его глаза скрывали очки с темными стеклами. В руках он нес сумку, похожую на те, в которых рыбаки перевозят свое рыболовное снаряжение, а охотники — ружья. Он и сам был одет по-походному, словно собирался порыбачить или поохотиться в лесах, окружавших Кулички.

Оглядевшись, но так, что этого никто не заметил, вновь прибывший не стал никого ни о чем расспрашивать, словно уже бывал в этих местах и хорошо знал их. Опустив пониже козырек кепки, бросающей густую тень на лицо, и стараясь по-прежнему находиться в окружении людей, чтобы не выделяться, мужчина пересек площадь, а затем свернул на Овражную улицу. По улице он шел, держась в тени заборов, а на открытой местности ускорял шаг, чтобы быстрее пройти ее. Перейдя мостик, дальше он пошел не через поле, а вдоль кромки обступающего его леса. Так путь был намного длиннее, но для мужчины, судя по всему, важнее было оставаться незамеченным.

Когда до Усадьбы волхва оставалось совсем немного, он вошел в лес. И долго ходил среди зарослей, явно подыскивая подходящее ему для какой-то цели дерево. А после того, как нашел, опустил сумку на землю, расстегнул ее и достал чехол с высохшими темными масляными пятнами. Из него мужчина извлек части оружия, которые он тут же начал собирать наподобие лего. Когда он закончил, то у него в руках оказалась снайперская винтовка с оптическим прицелом и глушителем. Мужчина ласково погладил ее с таким видом, словно приласкал любимую женщину.

После этого, забросив винтовку за спину, он начал взбираться на дерево, хватаясь руками за ветви и переступая с одного сучка на другой. Он так ловко и быстро поднимался, что походил на акробата в цирке или моряка прошлых времен, взбирающегося с проворством обезьяны на мачту парусного судна. Понадобилось совсем немного времени, чтобы он достиг толстой раздвоенной ветви, на которой было удобно сидеть, прислонясь спиной к стволу дерева. Отсюда открывался прекрасный обзор местности, а Усадьба волхва лежала как на ладони. Мужчина мог видеть даже часть кухни с придвинутым к окну столом, на котором стоял отражающий солнечные зайчики серебряный самовар. Мужчина поморщился, но не стал менять место, понадеявшись, что солнце вскоре переместится на небе, и блики исчезнут.

Устроившись со всеми возможными удобствами на ветви и положив на колени винтовку, мужчина замер в ожидании. Издали он походил на большого филина, который избрал для дневного отдыха дерево, поджидая, когда наступит ночь и придет время охоты.

Однако мужчина не стал ждать сумерек. Солнце еще не начало клониться к закату, когда на кухню пришли двое, мужчина и женщина. Они сели за стол и, о чем-то разговаривая, начали пить чай. Снайпер посмотрел в оптический прицел и, вероятно, увидел то, что ему было необходимо. Дослав патрон, он начал прицеливаться. Его движения были уверенными, несмотря на неудобную позицию. Он словно делал привычную работу, где каждое движение было отработано до механизма. Поймав в перекрестье прицела цель, он затаил дыхание и плавно нажал на спусковой крючок.

Но пока стрелок прицеливался, он не обращал внимания на то, что происходит вокруг. И не заметил, что он уже не один. Несколько ворон, не хлопая крыльями и без обычного карканья, прилетели и сели на соседние ветви. Казалось, они, склонив головы, с безучастным любопытством наблюдают за манипуляциями человека. Но буквально за мгновение до выстрела вороны неожиданно с громким криком взлетели и напали на мужчину. При этом они норовили ударить его клювом или крыльями в лицо.

Выстрел прозвучал, но дуло винтовки качнулось, и пуля ушла в небо. Сам же мужчина, вскрикнув, попытался закрыться руками, спасая глаза. При этом неловком движении его винтовка упала вниз, тяжело ударяясь о ветви и ломая их. А затем и он сам, потеряв равновесие, рухнул с дерева. А, упав, остался лежать на земле, не пытаясь встать.

Вороны, по-прежнему грозно каркая, кружили над неподвижным телом. Через некоторое время одна из них снизилась и ударила мужчину клювом в затылок. Но он даже не вздрогнул. Его голова была неестественно вывернута, а глаза заволокла белесая пленка. При падении стрелок сломал себе шею и умер мгновенно.

Вороны продолжали кричать и кружить над телом до тех пор, пока не раздался треск кустарника и из зарослей не вышел медведь. Могучий косматый зверь обнюхал человека, потом перевернул его лапой. Убедившись, что тот не подает признаков жизни, медведь подхватил его и потащил за собой в кусты. Вскоре шум стих. Улетели и вороны, торжествующе крича, словно празднуя победу.

Единственным немым свидетельством того, что здесь недавно произошло, осталась только снайперская винтовка с разбитым оптическим прицелом, одиноко лежащая у корней дерева. Но и ее постепенно заносили слетающие с деревьев от порывов ветра засохшие листья, словно облекая в саван и делая невидимой.