Наследник волхва

Эпилог. Наследник волхва

Ночью выпал первый обильный снег.

Тимофей жарко натопил печь. Он ждал гостей и уже с раннего утра проявлял нетерпение. То начинал бродить по всему дому, внезапно появляясь в самых неожиданных местах и так же исчезая. То доставал из неведомого тайника «Волховник», старинный фолиант в кожаном переплете с медными, позеленевшими от времени, уголками и такой же застежкой в виде медвежьей лапы. Расстегнув пряжку, скрепляющую переднюю и заднюю стороны кожаной обложки книги, он начинал перелистывать тяжелые страницы, покрытые витиеватой старославянской вязью и нарисованными от руки картинками. Но листал Тимофей только до тех пор, пока не доходил до главы «Воронограй», в которой описывались приметы и гадания по крику воронов и ворон, их язык и обычаи.

После этого он снова прятал книгу и заглядывал в печь, где томился румяный поросенок, источая приятный запах и распространяя его по всему дому. Убедившись в очевидном — в том, что поросенок не подгорел, старик садился у окна и смотрел на небо. Он выглядывал, не собираются ли там тяжелые мрачные тучи, предвещающие бурю, метель и другие природные катаклизмы, которые могут не позволить гостям добраться до Усадьбы волхва.

Затем все начиналось сначала.

Так было всегда в такие «гостевые» дни, поэтому ни Олег, ни Марина уже не обращали на это внимания, зная, что успокаивать старика бесполезно. Но на этот раз гости еще и опаздывали, вероятно, из-за нежданного снегопада. И Тимофей нервничал сильнее обычного.

— Пойду-ка я встречу нашего главного гостя, да заодно потороплю, — сказала Марина. — А то Тимофей совсем извелся.

— Только оденься потеплее, — заботливо потребовал Олег. — Тебе сейчас категорически нельзя мерзнуть. Малышу необходимо тепло.

— И прогулки, — улыбнулась Марина. — А ты обычно меня так укутываешь, когда я собираюсь выйти из дома, что мне тяжело сделать даже шаг. Что это за гуляние?

— Тимофей говорит, что с женщиной на сносях надо обращаться, как с драгоценной хрустальной вазой, которую собираются перевозить на другой край света, — сказал Олег. — Так что все претензии к нему.

— Много твой Тимофей понимает в женщинах, — фыркнула Марина. — Тоже мне, эксперт!

Однако, как она ни ворчала, а ей пришлось надеть еще и зимний тулуп, поскольку на земле и деревьях лежал снег, ставший невольным союзником Тимофея. Слегка переваливаясь с боку на бок, словно игрушка-неваляшка, Марина вышла из дома. Но не успела она пройти и несколько шагов, как над ней закружилась стайка ворон. Это был ее эскорт, посланный бдительным стариком. С некоторых пор птицы всегда и везде сопровождали Марину, куда бы она ни пошла. Она сердилась, но Тимофей оставался непреклонен, а Гавран слушался только его.

Далеко идти Марине не пришлось — у оврага она встретила Сему. Мальчик уже перешел через мостик и, утопая в снегу, медленно шел по направлению к Усадьбе волхва, где он и был главным гостем, о котором Марина говорила мужу. Подойдя к ней, Сема пожаловался:

— Идти мочи нет. Снег рыхлый, чуть что — проваливаешься по пояс, а потом выкарабкивайся. Потому и опаздываю. Дедушка Тимофей, небось, уже заждался?

— Не то слово, — сказала Марина. — Совсем извелся твой дедушка. Видишь, даже уже меня послал за тобой. Сказал, поторопи сорванца, а то, небось, заигрался с мальчишками в снежки и забыл про старика.

«Небось» было любимым словечком Тимофея, и домочадцы всегда беззлобно употребляли его, говоря о старике. С некоторых пор Сема также пользовался правами члена семьи.

— Не мог он такого сказать, — убежденно заявил Сема. — Это вы шутите, тетя Марина. Дедушка Тимофей знает, что я не променяю его уроки ни на какие игры. А тем более, сегодня мы должны начать изучать вороний язык. Да я бы уже с утра был в Усадьбе волхва, если бы мама не заставила меня завтракать и не этот снегопад.

— Конечно, шучу, — успокоила его Марина. — Но все-таки давай поторопимся. А то Тимофей бывает просто несносным, когда его заставляют ждать. Он строгий учитель, не чета мне. А ты уже опаздываешь на урок.

И, взявшись за руки, они пошли, помогая друг другу преодолевать сугробы. Одна из ворон, круживших в небе над их головами, отделилась от стайки и направилась по направлению к Усадьбе волхва.

— Полетела докладывать, — сказала Марина, показывая на птицу. — Так что мы можем не слишком торопиться. Кстати, дядя Михайло обещал прийти пораньше, но тоже задержался. Видимо, по той же причине, что и ты.

— А тетя Карина приедет? — спросил Сема.

— Если сможет, — ответила Марина. — Ты же знаешь, она работает в районной газете. Иногда ее посылают на задание даже в выходные дни. Такова она, беспокойная жизнь журналиста.

— А еще она далеко живет, и ей непросто каждый раз добираться до Усадьбы волхва, — сказал Сема. — Почему она не переедет в Кулички?

— На то много причин, — не сразу ответила Марина. — Но, несмотря на все препоны, она часто у нас бывает, особенно в те дни, когда приходишь ты. Ведь она тебя очень любит.

— А как насчет дяди Михайло? — хитро улыбнулся мальчик. — Мне кажется, что тетя Карина приезжает не из-за меня, а из-за него. И наоборот. Разве вы не видели, какими глазами они друг на друга смотрят?

— Не выдумывай! — воскликнула Марина, делая вид, что сердится. — С чего ты это взял? Небось, опять дедушку Тимофея наслушался?

— Да не говорил он мне ничего, — не менее возмущенно сказал Сема. — Как будто у меня самого глаз нет. Да это и слепой увидел бы.

— Увидел — и молчи, — предупредила его Марина. — А то скажешь ненароком такое при них — и вспугнешь. Любовь, брат, это очень чувствительная субстанция. Как бабочка — чуть дотронешься до ее крылышек, пыльца и осыпалась. А после этого бабочка уже не может летать.

— Я понимаю, — серьезно, как взрослый, произнес Сема. — Можете не беспокоиться, тетя Марина.

Подойдя к ограде, мальчик достал ключ в форме секиры, который ему подарил Тимофей, и попросил:

— Тетя Марина, можно, я сам открою?

— Конечно, — кивнула она. — Валяй!

И Сема поспешил вставить ключ в замочную скважину. Для мальчика это всегда было в радость, и волновало его, словно, открыв калитку, он получал доступ в мир, полный тайн и приключений, в сравнении с которыми даже путешествие хоббита в компании с гномами и волшебником Гэндальфом блекло и казалось обыденной прогулкой.

В доме их сразу у порога встретил Олег. Пока он раскутывал жену, словно очищая слой за слоем луковицу, Сема быстро разделся и убежал на кухню, где была постоянная резиденция Тимофея. Старик уже поджидал его, положив на стол перед собой «Волховник». Сурово глянув на мальчика, он сказал:

— Пожалуйста, впредь не опаздывай на урок. А то Гавран уже заждался. А ты сам знаешь, какие эти вороны нетерпеливые. Мне едва удалось уговорить его не улетать.

Сидящий на подоконнике Гавран каркнул, то ли подтверждая слова старика, то ли возмущаясь его ложью. Но Тимофей и глазом не повел.

— Садись на стул, — сказал он строго. — Сегодня, как я уже говорил, мы с тобой начинаем изучать вороний язык. Этому посвящена целая глава в «Волховнике». Она называется «Воронограй». Твоим учителем, кроме меня, будет носитель языка — Гавран. Прошу любить и жаловать.

Гавран хрипло произнес «кру-ок». Тимофей кивнул.

— Согласен с тобой, мой друг. Знание вороньего языка просто необходимо каждому будущему волхву.

И он спросил у Семы почти торжественно:

— Ты хочешь стать волхвом, мой мальчик?

— Очень, — сказал Сема. И его глазенки радостно блеснули.

— Тогда за дело, — сказал Тимофей, открывая «Волховник».

И они приступили к уроку.