Наследник волхва

Глава 34. Совет деда Матвея

Выйдя из храма, капитан Трутнев остановился в раздумье, куда ему направиться — в полицейский участок или домой. Ответ на этот вопрос был гораздо глубиннее, чем мог бы показаться. В участке он должен был бы, следуя совету отца Климента и инструкции, написать заявление о пропаже сына и зарегистрировать его. Отправившись домой, он проявил бы собственную волю, нарушил профессиональную этику и признал, что сын ему дороже, чем все остальное на свете вместе взятое. Чаша весов колебалась недолго. Илья Семенович сел в «козлик» и поехал домой.

Мысли его были тревожными. В Куличках сына он не нашел, оставалось искать его за пределами поселка. А это — почти девственные леса на сотни километров вокруг, кишащие дикими лесными зверями. И оказавшись там, Сема подвергал свою жизнь смертельному риску, потому что становился всего лишь звеном пищевой цепочки, где одни живые существа служат для питания других. Причем едва ли не самым низшим звеном. Ему не будут угрожать разве только ежи, белки и зайцы, а все остальные звери попытаются его съесть, и осуждать их за это было бы глупо. А есть еще ядовитые ягоды и грибы, которые могут прельстить голодного ребенка. Подумав об этом, Илья Семенович содрогнулся.

— Ах, ты, Сема, Сема, — прошептал он, кусая губы, чтобы не заплакать. — Где же ты?

Ситуацию усугубляло то, что Илья Семенович в бегстве сына винил себя. Эта мысль была последней каплей, переполнившей чашу его отчаяния. Если бы он мог, то отсек бы себе руку, взявшую ремень. Он дал себе слово, что когда — Илья Семенович даже в мыслях страшился употреблять слово «если», чтобы не накликать беду, — Сема найдется, то впредь он даже на словах не будет угрожать ему поркой. Его самого в детстве не пороли, какие бы шалости он не совершал. И ничего, вырос достойным человеком. А библейское требование наказывать сына своего розгой, дабы спасти душу его от преисподней, могло бы привести к противному результату. Он мог бы только ожесточиться и натворить всяких плохих дел в отместку…

Не известно, до чего додумался бы капитан Трутнев, мысленно каясь, если бы его путь занял больше времени. Однако вскоре он уже подъезжал к своему дому, где увидел деда Матвея, одиноко сидевшего возле ворот на лавке, что дало мыслям участкового совершенно другое направление. Илья Семенович был не в том настроении, чтобы в это утро, в дополнение ко всем своим бедах, еще и выслушивать жалобы старика на Семины проказы. Волчий вой, которым Сема изводил деда Матвея, сейчас казался Илье Семеновичу забавной детской шуткой, над которой можно только посмеяться. Он дорого дал бы за то, чтобы в эту самую минуту услышать завывание волка, доносящееся из-за забора их дома. Поэтому, выйдя из машины, Илья Семенович непривычно сурово спросил:

— Зачем явился, дед Матвей? — После чего с досадой добавил: — И что тебе не спится!

Деду Матвею было уже далеко за восемьдесят, он был даже не сед, а сив от возраста, и сгорблен, словно коромысло. Ходил он, опираясь на сучковатую палку. Память деда Матвея ослабела настолько, что вечером он забывал то, что случилось утром. Однако ума он не утратил. А потому сразу понял, что Илья Семенович ему не рад, и даже более того. Однако это не смутило старика, давно уже привыкшего к тому, что его частые визиты в дом участкового или в полицейский участок вызывают только раздражение.

— Ты погоди гнать-то меня, — прошамкал он беззубым ртом. — Авось пригожусь, еще спасибо за совет скажешь.

— Это ты о чем, дед Матвей? — удивился Илья Семенович. — Или белены объелся с утра пораньше?

— А ты послушай вначале, — обиделся дед Матвей. — А то у самого глазища такие, будто мухоморов наелся. На людей, словно цепной пес, кидаешься. Эх, снять бы с тебя портки да выпороть, Илья Семенович, чтобы научить уму-разуму, да не тот я уже стал, не справлюсь с тобой. А ты и рад, оглоед!

Дед Матвей мог бы еще так долго брюзжать, Илья Семенович хорошо это знал, а потому примиряюще произнес:

— Ладно, дед, говори, с чем пожаловал, а кого и как учить уму-разуму, решим после.

Не сразу, но дед Матвей все-таки остыл и перестал ворчать.

— Слыхал я, что у тебя сын пропал, — сказал он и покачал головой, словно осуждая участкового.

— И от кого же ты это слыхал, дед? — удивился Илья Семенович. — Вроде бы объявления я не давал, и по радио не объявляли. Неужели ворона на хвосте принесла?

— Жена твоя, Полина, так воет со вчерашнего вечера, что слышно на всю округу, — ответил старик, посмотрев на него с укоризной. — Весь поселок уже знает, какая беда в вашем доме приключилась. А то, что ты от людей ее скрываешь, так это не от большого ума. Всем миром легче сына найти, чем одному. Я всегда думал, что умный ты мужик, Илья Семенович, а теперь сдается мне, что я ошибался. Или гордыня тебя обуяла. А это даже хуже. Если человек глуп, то какой с него спрос? А за гордыню ему отвечать придется. Не на этом свете, так на том. Так и знай, Илья Семенович. И не обижайся на мои слова. Стар я уже слишком, чтобы лукавить.

Илья Семенович сокрушенно покрутил головой.

— И что это за поселок такой? — пожаловался он неизвестно кому. — На одном краю чихнут, на другом здравствовать желают. Ничего не скроешь! А тебе-то, дед Матвей, что за беда, если Сема пропал? Только радоваться должен. — Голос Ильи Семеновича предательски дрогнул. — Изводил он тебя почем зря. Сколько раз ты на него жаловался.

— И опять же дурак, — невозмутимо произнес старик. — То, что мальчишка проказничал, это одно. А то, что он пропал и его надо искать, это совсем другое. Места-то у нас глухие, дикие. А что, если он в лес подался? Что с дитяти неразумного взять. Ты об этом подумал, пень стоеросовый?

Слова деда Матвея совпадали с мыслями, которые тревожили самого Илью Семеновича, и он почувствовал себя виноватым уже перед стариком.

— Еще как думал, — признался он, не обидевшись. — Да только людей в Куличках не хватит, чтобы все окрестные леса обойти. Это все равно что иголку в стогу сена искать. А пока из района спасателей дождешься, так столько времени пройдет, что и смысла нет.

— Вот и я то же самое думаю, иначе бы уже все Кулички обежал, народ скликая, — сказал дед Матвей. Он оглянулся вокруг, словно опасаясь, что его могут подслушать, и таинственным шепотом произнес: — К жрецу за помощью идти надобно.

— К кому, ты сказал? — переспросил Илья Семенович, подумав, что ослышался.

— К жрецу Велеса, — спокойно повторил старик. — К тому самому, что живет в Усадьбе волхва. Только он может помочь отыскать мальчишку.

— И как же это? — недоверчиво спросил Илья Семенович. — Обратится к своему языческому богу и замолвит за меня словечко? Так я уже был в храме сегодня. И поставил свечку перед ликом Николая Чудотворца. Спасибо бабке Матрене, надоумила. Теперь, чую, придется мне еще и тебя благодарить. Да только толку-то что? Ни языческий бог, ни православные святые угодники за меня искать Сему не будут. Так что спасибо тебе, дед Матвей, за совет, но…

— А ты не егози, милок, — прервал его старик. — Предки наши были не глупее тебя. А в подобных ситуациях всегда обращались к Велесу. Мне еще мой дед об этом рассказывал, а ему — его дед, и так из поколения в поколение. Велес — он владычествует над всем животным миром. Ему все дикие звери покорны. По приказу Велеса они сделают все, что он пожелает. Скажет отыскать пропавшего в лесу человека — и сыщут его, выведут под белы рученьки из чащи, волоска на голове не тронут.

— Ох, и мастер ты заливать, дед Матвей, — усмехнулся Илья Семенович. — Под белы рученьки… Это дикие-то звери?

— Они самые, — кивнул старик. — Прадед мой только потому и жив остался, что его отец пошел к жрецу Велеса, когда он заблудился. Жрец обратился к своему богу, а тот велел всем лесным зверям найти заблудшего. И дня не прошло, как вернулся прадед домой. Сказал, что из леса вывел его медведь. Он, мол, встретил косолапого в лесу и уже с жизнью начал прощаться, а тот поманил его лапой за собой и привел к тропинке, ведущей из леса. Можешь верить или не верить, это как тебе заблагорассудится. За что купил, за то и продаю. А только дед мой слыл самым честным человеком в Куличках. Не стал бы он мне врать.

Дед Матвей замолчал, глядя на своего собеседника сердитыми глазами. Он был обижен на то, что ему не поверили. А Илья Семенович не знал, что и думать. После того, как он помолился за спасение сына Николаю Чудотворцу, ему уже не казалось абсурдным обратиться за помощью и к Велесу. Тем более, что однажды они с женой уже просили этого языческого бога даровать им ребенка. После того, как много лет ставили свечи в храме, молясь о том же самом. И то ли совпало, то ли еще что, но Полина почти сразу же понесла. Так почему бы не попробовать и сейчас? Права была бабка Матрена — хуже не будет. Хотя она и имела в виду не совсем то, о чем сейчас говорил дед Матвей. Но так ли уж это важно, если в конечном итоге Сема вернется домой живым и невредимым?

И Илья Семенович решился. Православный праведник или языческий жрец — участковому было все равно, к кому обращаться, лишь бы они помогли в его беде. А там будет видно.

— Так, значит, дед Матвей, советуешь мне идти на поклон к жрецу Велеса в Усадьбу волхва? — спросил он задумчиво.

Дед Матвей кивнул, подтверждая. От долгого разговора он сильно устал, и теперь едва сидел на лавке, опираясь обеими руками на свою палку. Ему было трудно даже говорить, но все же он произнес едва слышно:

— Сходи, Илья Семенович. Мой тебе добрый совет.

— Спасибо, что подсказал, дед Матвей, — уже искренне сказал участковый.

Однако старик уже задремал и не слышал его. Он так и сидел, покачиваясь, будто от ветра, из стороны в сторону, когда Илья Семенович отъезжал от дома на своем полицейском автомобиле. Капитану Трутневу спящий старик казался пережившим себя памятником давно минувшим временам, когда люди верили языческим богам и в душе сами были язычниками, при этом продолжая ходить в православные храмы и молиться христианскому богу. Илья Семенович не осуждал их. По сути, он и сам был такой. Только намного реже, чем его предки, заходил в храм и уже почти забыл, когда молился в последний раз, если не считать нынешнее утро.