Наследник волхва

Глава 26. Наваждение

Ирина закончила петь и, словно в изнеможении, почти упала на грудь Михайло. Тому не оставалось ничего другого, как подхватить ее. Прильнув к мужчине и глядя на него затуманенными глазами, Ирина прошептала:

— А ты хочешь, чтобы я стала твоей Евой?

Михайло, который поддерживал ее, но не пытался прижать к себе, недоуменно спросил:

— А кто это?

Ирина невольно рассмеялась.

— Ты шутишь? — спросила она. Но, видя, что Михайло серьезен, пояснила: — Это жена Адама, первого человека на земле, сотворенного Богом. Или ты и про Адама ничего не слышал, живя в своем лесу?

Михайло недоуменно пожал плечами, подтверждая ее подозрение.

— А ты вообще выходишь из леса?

— Как видишь, — ответил простодушный Михайло. — Мы же сейчас в поле.

— До Куличков и обратно? — продолжала выпытывать она. — А дальше Куличков ты когда-нибудь забредал?

Михайло посмотрел на нее почти виновато. Его взгляд был красноречивее слов.

— И даже в городе никогда не был? — почти с ужасом воскликнула Ирина.

— А что мне там делать? — спросил Михайло. — Ты же сама только что говорила, что там ужас кромешный.

Сраженная своим же оружием, Ирина замолчала, не зная, что сказать.

— Ну, я не знаю, — пробормотала она растерянно. — Странный вопрос… Так, ради интереса хотя бы.

— Мне не интересно, — равнодушно сказал Михайло. — Олег рассказывал, что в городах повырубили все деревья, а взамен на улицах и площадях поставили растения в деревянных кадках. Это как же надо ненавидеть мать-природу, чтобы додуматься до такого! И после этого ты хочешь, чтобы я поехал в город?

В его голосе прозвучал почти ужас.

— Не все так плохо, как тебе кажется, — заметила Ирина. — В том городе, где я живу, много парков, а в них много зелени.

— Городские парки — это те же резервации, в которые переселили жалкие остатки природы, — сказал Михайло. — Скажи, а вот ты бы сама хотела жить в резервации?

Ирина невольно отрицательно покачала головой.

— Тогда почему ты говоришь, что парки — это не так плохо?

— Но я все-таки человек, — хмыкнула Ирина. — А деревья — они неживые.

— Ошибаешься, — убежденно заявил Михайло. — Деревья — живые. Озеро — живое. Цветы, которые ты сорвала — тоже были живыми, пока ты их не погубила. Все на земле — живое. И сама Земля тоже живая. А тот, кто этого не понимает, тот просто…

Он замолчал, подыскивая слова. Но Ирина, видя, что Михайло разгневался, поспешила перевести их разговор, который неожиданно принял неприятное для нее направление, в шутку.

— А ты знаешь, за что Господь Бог прогнал Адама и Еву из рая?

Михайло растерялся. И не сказал тех слов, которые уже были готовы сорваться с его языка и могли показаться Ирине обидными. Это была ее маленькая победа. Она торжествовала, готовясь дать решительное сражение.

— Молчишь? — спросила Ирина с улыбкой. — Тогда я скажу. За то, что Ева, срывая плод с древа познания добра и зла, сломала ветку. А Адам был садовником в Эдемском саду, где росло это самое древо. И он разозлился на жену из-за сломанной ветки и накричал на нее. А она не сдержалась и тоже стала кричать в ответ. Они долго ссорились, пока от их криков у бога не разболелась голова. И он изгнал эту парочку из рая, сказав, что создал их не для того, чтобы мучиться от головной боли. И какой отсюда вывод?

Михайло покачал головой, давая понять, что не знает.

— А вывод такой: зачем нам с тобой спорить, рискуя повторить судьбу Адама и Евы? Лучше жить в мире, согласии и любви. Разве не так?

Михайло кивнул, соглашаясь. Гнев в нем уже остыл, и он снова стал спокойным и добродушным, каким был по большей части времени.

— В таком случае предлагаю скрепить наше соглашение поцелуем, — сказала Ирина. — Таков древний обычай. Ведь ты же не дикарь, чтобы отвергать законы, принятые в цивилизованном мире?

— Либо древний, либо в цивилизованном, — улыбнулся Михайло. — Ты уж определись.

Он улыбнулся, и Ирина с облегчением поняла, что в очередной раз дух победил плоть. Ее женская находчивость одолела дикую мужскую натуру Михайло. Теперь она почти не сомневалась, что окончательная победа будет за ней, и Михайло падет к ее ногам. Но не следовало торопить события. И без того за столь короткое время ей удалось так много, что она даже не ожидала.

— Так что насчет поцелуя? — требовательно спросила Ирина. — Ты не уходи от ответа!

И Михайло сдался на милость победителя. Он сделал шаг и, обняв Ирину, приник к ее губам своими.

Их поцелуй длился целую вечность. Во всяком случае, так показалось Ирине. Когда Михайло отпустил ее, разжав свои объятия, у нее кружилась голова и подкашивались ослабевшие ноги. Если бы это был не Михайло с его старомодными предрассудками и почти первобытным отношением к жизни, она, без раздумий и промедления, отдалась бы ему тут же, посреди цветущего поля, среди полевых цветов и благоухающей травы. И это был бы самый незабываемый и потрясающий акт плотской любви с мужчиной в ее жизни. А подобных совокуплений, признаться, раньше было немало, и она давно уже считала, что ее трудно чем-то удивить. Но то, что она испытала сейчас от поцелуя Михайло, потрясло ее. Ирина едва справилась со своими чувствами, чтобы ее победа не обратилась в поражение.

— Надо будет при случае повторить, — сказала она, пытаясь за развязным тоном скрыть истинные чувства. — А пока, извини, мне пора. У меня еще уйма дел. Ты даже представить себе не можешь сколько. И одно важнее другого. Так что сейчас мы расстанемся, а встретимся вечером. Жди меня на закате на этом же самом месте.

Михайло не стал спорить и настаивать. Он тоже был взволнован, но не настолько сильно, чтобы потерять голову. И… он любил другую. А то, что случилось сейчас, шло не от сердца. Он и сам не понимал, что это было и почему так вышло. Ему было нужно время, чтобы все обдумать.

Не произнеся ни слова, и даже не попрощавшись, он повернулся и направился в сторону леса, который темнел вдалеке. За разговором они уже перешли мостик через овраг, и здесь, как посчитал Михайло, на окраине поселка, Ирина могла не опасаться, что ей встретится медведь или другой дикий зверь. Страшнее гусей бабки Матрены в Куличках никого отродясь не было.

Ирина с удивлением посмотрела ему вслед, но не стала окликать. Она все еще не могла привыкнуть к простоте Михайло и его привычкам, которые ей, избалованной мужским вниманием, казались слишком грубыми. Впрочем, как и вся его жизнь. Ирина лукавила, когда говорила о своей мечте жить на лоне природы. Она ни за что не променяла бы комфортное городское существование на прозябание в глуши. Даже по большой любви.

«Ни за какие коврижки», — подумала она. Но вкус поцелуя Михайло все еще сохранялся на ее губах, и решимость Ирины выглядела не столь непоколебимо, как обычно. Она сама это чувствовала и была сильно удивлена. Чтобы избавиться от этого непривычного ощущения неуверенности в себе, она поскорее отерла губы ладонью. Стало немного легче. Вместе с ароматом поцелуя поблекло и наваждение.