Наследник волхва

Глава 28. В полицейском участке

Ирина прошла полпути, когда из ближайшего переулка навстречу ей вышли двое заросших густой щетиной мужчин. Оба были, несмотря на жару, в брезентовых робах и с охотничьими карабинами за плечами. У одного черная повязка на лице скрывала глаз, а второй был налит кровью и злобно взирал на мир. Он был похож на пирата, только что сошедшего с корабля на землю, и еще не привыкшего к мысли, что ему ничто не угрожает. Во всякое другое время Ирина с опаской обошла бы таких людей стороной, но сейчас она обрадовалась и бросилась к ним.

— Вы охотники? — спросила она. И, не дожидаясь подтверждения, показала рукой в ту сторону, откуда шла. — Там волки!

Но, вопреки ее ожиданию, это известие не произвело впечатления на мужчин. Они переглянулись, и один из них с усмешкой сказал другому:

— Слышь, Егорша, опять этот пацан пугает деда Матвея.

Второй, с черной повязкой на глазу, буркнул:

— Попомни мои слова, Колян: однажды мальчишка дождется, что кто-нибудь выстрелит по нему из ружья.

И они пошли дальше, обойдя Ирину так, словно она была безжизненным фонарным столбом. Она не слышала их разговора и была сильно удивлена этим поведением.

— Но ведь там волки! — воскликнула она, подумав, что в первый раз ее не услышали или не поняли. — Они могут напасть на людей. Их надо убить!

— Так ведь у нас лицензии на отстрел волков нет, — на этот раз ответил тот, кого его спутник назвал Коляном. Он выглядел не таким злобным, как Егорша, и, видимо, был более словоохотлив. — Мы волка пристрелим, а участковый нас за шкирку — и на цугундер. А нам это надо? — Он обратился к своему напарнику, словно призывая его в свидетели: — Вот скажи, Егорша, тебе это надо?

— Как кактус в анус, — грубо ответил одноглазый.

— И что же делать? — растерянно спросила Ирина.

Мужчины переглянулись и, видимо, поняв друг друга без слов, разразились хриплым смехом, похожим на лошадиное ржание. Отсмеявшись, одноглазый сказал:

— Обращайся к участковому, девка. У него и право на отстрел есть, и оружие. Он с твоего волка враз шкуру сдерет. А к нам не приставай.

— И где мне найти вашего участкового? — поняв, что от них она ничего не добьется, спросила Ирина.

— Иди прямо и никуда не сворачивай, — бросил Колян через плечо.

И мужчины ушли, шаркая ногами по земле и поднимая за собой клубы пыли. А Ирина последовала данному ей совету и продолжила свой путь.

Вскоре Ирина вышла на площадь, которую сразу узнала. Именно здесь она сошла с автобуса, который привез ее в Кулички. Это было только вчера, но ей казалось, что прошла уже целая вечность. И это вполне могло быть. Если время в Куличках остановилось, то с одинаковой вероятностью она могла уже прожить и один день, и тысячу лет. Подумав об этом, Ирина вздрогнула от ужаса.

И словно в ответ на ее мысли звякнул колокол. Был ли это порыв ветра, или юный звонарь призывал прихожан на вечернюю службу, Ирина не знала. И не хотела знать. Ей хотелось поскорее найти полицейского, послать его на поимку волков, вернуться в дом бабки Матрены, дождаться заката, а затем — Михайло. Только с ним она могла чувствовать себя в безопасности в этих проклятых Куличках, и не бояться ни диких зверей, ни людей, которые выглядели еще более дикими, ни бога, ни чёрта. Михайло казался ей надежным как скала, автомат Калашникова и швейцарские часы, вместе взятые. Ирина с тоской посмотрела на солнце — то клонилось к горизонту, но еще не касалось его даже краем. До встречи с Михайло было еще не скоро.

И, вздохнув, она направилась в полицейский участок, который определила с первого взгляда по автомобилю темно-синего цвета с ярко-красной надписью «Полиция». На вид этой машине с запасным колесом на дверце, узким лобовым стеклом и зарешеченными задними стеклами отсека, в который помещали правонарушителей, было никак не меньше полувека, и Ирина ни за что не села бы в нее из опасения, что та рассыплется, едва тронувшись с места. Но, видимо, для Куличков такая древность вполне годилась, и Ирина не собиралась лезть в чужой монастырь со своим уставом, делясь с кем-нибудь своими страхами. А тем более с участковым уполномоченным полиции, который, логически рассуждая, на этой развалюхе ездил.

Полицейский участок, как и все официальные учреждения в Куличках, располагался в деревянной постройке, ветхой на вид, но довольно еще крепкой изнутри. Войдя, Ирина увидела две двери, в одной из которых было врезано крошечное зарешеченное окошко, а на второй висела запыленная табличка с надписью «Участковый уполномоченный полиции капитан Илья Семенович Трутнев».

Прочитав надпись, Ирина смутно припомнила, что уже слышала это имя, причем при обстоятельствах, которые вызвали ее искренний живой интерес. И опять она не смогла вспомнить, когда и о чем шла речь. Ее уже начала тревожить собственная забывчивость, словно она постепенно проваливалась в болото беспамятства, как больные Альцгеймером, и сама не замечала это. Но, решив, что сейчас не время для страхов и сожалений, Ирина постучала в дверь и вошла.

Она очутилась в небольшой комнате с зарешеченным окном, через которое скупо проникало солнце, служа небольшим подспорьем люминесцентной лампе, заливавшей помещение ровным тусклым светом. Из мебели здесь были только письменный стол, шкаф и несколько колченогих стульев, расставленных вдоль стены. А из людей — грузный мужчина лет сорока пяти-пятидесяти на вид в расстегнутом полицейском кителе. Его лицо могло бы показаться даже наивным, если бы не глаза с хитринкой, выглядывавшие, словно из засады, из-под густых бровей. Уютно, по-домашнему расположившись за столом, он держал в одной руке бутерброд с колбасой и сыром, в другой — стакан с чаем. Эта мирная картина вызвала у Ирины праведный гнев.

— Кушаем? — спросила она тоном обвинителя. — А по Куличкам волки бегают, людей на деревья загоняют!

Полицейский со вздохом опустил бутерброд и стакан на стол. После чего начал медленно и явно неохотно застегивать китель. Добродушное выражение на его лице сменило казенное. Не сразу, но постепенно смысл сказанного дошел до него.

— Какие волки? — изумленно спросил он, бросив взгляд на стену напротив себя, к которой кнопками была прикреплена географическая карта района. Черные точки редких населенных пунктов терялись в необъятном зеленом массиве. — В Куличках волков отродясь не было!

— Так, по-вашему, я сошла с ума и приняла куриное кудахтанье за волчий вой? — возмутилась Ирина. — А потом просидела полчаса на дереве. — Видя, что полицейский смотрит на нее с недоверием, она прибегла к вескому аргументу: — А если не верите мне — спросите мальчика. Я ему еще сто рублей дала, чтобы он мне помог на дерево залезть.

— Волчий вой? Сто рублей? Мальчик? — задумчиво переспросил полицейский. Его глаза блеснули, словно в них кометой по ночному небу пролетела какая-то мысль. — А как он выглядел? Лет восьми, коренастый, темноглазый? Смышленый такой?

— Очень смышленый, — подтвердила, недоумевая, Ирина. — А какое это имеет значение? Вы еще спросите, какой ай-кью у этого ребенка!

— Это я и сам знаю, — вздохнув, сказал капитан Трутнев. Он наконец застегнул китель и сразу потерял свой благодушный вид, став непроницаемо строгим. — Дерево, на котором вы сидели с мальчиком — это старый кряжистый дуб минутах в десяти ходьбы отсюда?

— Он самый, — кивнула Ирина. — Очень неудобное, кстати. Теперь наверное, неделю не смогу нормально сидеть.

— А почему вы пришли ко мне? — спросил полицейский, с подозрением взглянув на нее.

— Я встретила двух мужчин с ружьями, рассказала им про волков, а они направили меня к вам, — пояснила Ирина. — Сказали, что только у вас есть право спустить с волков шкуру. А у них нет на это лицензии.

— И как они выглядели, эти мужчины с ружьями? — продолжал допытываться полицейский.

Ирина начала вспоминать, мысленно зрительно рисуя их облик.

— Небритые, какие-то помятые, в робах… Один с черной повязкой на глазу… — Внезапно ее будто осенило, и она воскликнула: — Послушайте, так ведь это был тот самый охотник, которому вороны выклевали глаз. И как я только сразу это не поняла!

— А про ворон вы откуда узнали? — вздохнув, поинтересовался капитан Трутнев. — Тоже мальчик рассказал?

— И он тоже, — кивнула Ирина. — Но я и раньше о нем слышала. От Владимира, звонаря из храма. Прыщавый такой… Может быть, знаете?

— И его знаю, — еще раз вздохнув, ответил капитан Трутнев. С каждой минутой он становился все печальнее, словно его что-то тяготило. — Я всех в Куличках знаю. Работа у меня такая. Вот только с вами не знаком. Кто вы и откуда?

Он спросил это с таким видом и таким тоном, будто фраза должна была заканчиваться словами «свалились на мою голову». Ирина обиделась.

— Я учительница, приехала устраиваться на работу в новой школе, которая строится в поселке, — сообщила она, слегка приукрасив истину. — Живу у бабки Матрены, которую вы, несомненно, тоже знаете. Зовут меня Ирина Владимировна. Еще вопросы есть относительно моей личности?

— Больше вопросов нет, — официальным тоном ответил участковый. — Думаю, мы еще встретимся, Ирина Владимировна. А пока, извините, я вынужден с вами проститься.

Увидев, что полицейский встал и направился к двери, Ирина с удивлением спросила:

— А вы куда?

— Отлавливать волков, — сказал полицейский. — Разве вы не для этого мне рассказали всю эту историю?

— А оружие? — Изумление Ирины достигло крайних пределов. — Где ваше оружие?

— Обычно я ловлю волков голыми руками, — без тени улыбки ответил капитан Трутнев. — Не буду изменять традиции и на сей раз. — Он открыл дверь и задержался на пороге. — Вы идите или остаетесь?

Ирина поспешила выйти из комнаты, где на нее угнетающе действовали решетки на окнах и тусклый свет. Не удержавшись, она показала на соседнюю дверь с врезанным зарешеченным окошечком и спросила:

— А что там, тюремная камера?

— Она самая, — кивнул капитан Трутнев. — А вы с какой целью интересуетесь?

Ирина не ответила и не менее поспешно, как до этого из комнаты, вышла из полицейского участка. Несколько раз грудь молодой женщины высоко поднялась и опустилась, словно ее хозяйка все это время задерживала дыхание и теперь не могла надышаться. Ирина еще никогда не находилась в такой близости от тюремной камеры, и это взволновало ее. Она многое слышала о том, как это ужасно — очутиться в тюрьме, и теперь эмоции захлестнули ее. Ирина представила, как в будущем будет рассказывать об этом эпизоде своей жизни, разумеется, приукрашивая факты и уверяя, что провела в камере несколько дней, и почувствовала, как по ее телу побежали мурашки. Но на этот раз это было приятное ощущение.

Пока она так фантазировала, капитан Трутнев сел в свой ретро-автомобиль, который он ласково называл «козликом», и уехал, подняв за собой облако пыли. Он явно спешил.