Наследник волхва

Глава 60. Признание под протокол

Чихнув, будто от поднятой им пыли, «козлик» замер возле здания райотдела полиции. Капитан Трутнев вышел, открыл заднюю дверцу и выпустил узника. Вид у Леонида был жалкий — два часа тряски по ухабистой дороге в раскаленной от солнца металлической коробке, да еще и в наручниках, лишили его недавнего лоска и самодовольства. Выбираясь из машины, он пошатнулся. Капитан Трутнев поддержал его за локоть.

— Ты за это ответишь, капитан, — слабым голосом пригрозил ему Леонид, отдергивая руку. — Пытки в нашей стране запрещены законом.

— Поджоги школ тоже, — флегматично ответил капитан Трутнев. — Привыкай, подполковник, к суровым будням. То ли еще будет.

Леонид бросил на него ненавидящий взгляд, но промолчал.

Передавая задержанного дежурному, капитан Трутнев сказал:

— Оформи его, как полагается, и не забудь про отпечатки пальцев. Потом проводи его в камеру. Только в одиночку, а то у него большие способности по части соблазнения слабых духом.

После этого он направился к майору Ивлеву. Пробыв в кабинете начальника райотдела минут десять, участковый прошел к экспертам. Здесь он задержался на полчаса. Потом побывал еще в нескольких кабинетах, где пообщался с другими полицейскими. Затем настал черед Леонида. Когда капитан Трутнев вошел в камеру, тот был вне себя от злости. В потоке угроз, которые он обрушил на голову участкового, не хватало только казней египетских. А в довершение, чувствуя, что уже выдыхается, и видя, что капитан Трутнев остается по-прежнему невозмутимо-спокойным, Леонид сказал:

— Я уже сегодня выйду отсюда, а ты займешь мое место в этой камере.

— А вот в этом ты ошибаешься, — неожиданно улыбнулся капитан Трутнев. — Я не продажный полицейский, и, случись что, мне выделят камеру комфортней. С окнами на юг и кроватью. Сам понимаешь, профессиональная солидарность. Ты тоже мог бы на нее рассчитывать, если бы не продался со всеми потрохами своему хозяину. Только ему на тебя наплевать. Уже сколько времени прошло, а он про тебя и не вспомнил. Даже своему лучшему другу генералу Башкину не позвонил. Тебя это не настораживает? Ты же не дурак, если дослужился до подполковника. Должен понимать, что это означает. Тебя просто слили. Мавр сделал свое дело и стал никому не нужен.

— Ты лжешь, — ответил Леонид. Но его голосу не хватало былой уверенности. А глазам — наглости.

— А зачем? — пожал плечами капитан Трутнев. — Если бы твой хозяин попросил, и генерал Башкин замолвил за тебя словечко, то никакие доказательства твоей вины не помогли бы упечь тебя за решетку. И если бы твой хозяин этого хотел, то ты бы уже был на свободе. А ты все еще в камере и, поверь мне, до суда из нее не выйдешь. А после суда отправишься, куда Макар телят не гонял, можешь даже не сомневаться. С доказательной базой и свидетелями у меня все в полном порядке.

— Ты блефуешь, — снова сказал Леонид, но на этот раз еще более растерянно.

— Заладила сорока Якова одно про всякого, — усмехнулся капитан Трутнев. — Сам посуди — у меня есть признания Егора и Коляна, которых ты напоил водкой, дал им в руки канистры с бензином и послал поджечь школу. У меня есть даже эти канистры с твоими отпечатками пальцев. Дактилоскопическая экспертиза подтвердила это. Ты же сам бывший полицейский, должен понимать, что этого достаточно, чтобы осудить тебя и упечь за решетку. И хорошие характеристики с места работы тебе не помогут. Потому что их не будет. Уверен, что твой хозяин уже нашел тебе замену. Потому что он порядочная сволочь. И для него люди — просто грязь под ногтями.

— А вот это точно, — неожиданно произнес Леонид. Его глаза вспыхнули ненавистью, но на этот раз не по отношению к собеседнику. — В этом ты прав. Сволочь он. Паскуда. Мерзавец. Подлец.

Леонид с видимым удовольствием произносил ругательные слова, адресуя их Иннокентию Павловичу, который, как он думал, предал его, не шевельнув даже пальцем, чтобы попытаться спасти. И это после всех тех грязных дел, которые он для него совершил, измарав свои руки по локоть в крови и нечистотах. Так зачем его покрывать и жертвовать собой?

— Капитан, мне надо подумать, — сказал Леонид, отведя душу вспышкой гнева. — Дай время. Может быть, и расскажу.

— Под протокол? — спросил капитан Трутнев, внутренне ликуя от того, что его убеждения возымели свое действие.

— Под протокол, — подтвердил Леонид. — Мне терять нечего. А эту гниду надо бы наказать. — И он лицемерно добавил: — Чтоб другим неповадно было.

— А вот это вряд ли, — рассудительно заметил капитан Трутнев. — Имя им легион. И плевать им на то, что на одного станет меньше в их рядах. Это как в сказке про Змея Горыныча, у которого вместо одной срубленной головы вырастают две.

— Тогда зачем тебе это надо, капитан? — спросил Леонид, бросив на него подозрительный взгляд. — Личные счеты сводишь?

— А чтобы не чувствовать себя трусом и подлецом, — ответил капитан Трутнев. — С чистой совестью и спится спокойнее. А как у тебя со сном?

Они посмотрели друг другу в глаза. И Леонид опустил голову. Но не оттого, что ему стало стыдно. Его ослепил солнечный луч, неожиданно проникший в камеру через зарешеченное окно. И он так и не ответил.