Килл крик

13:28

Сэм чувствовал, что за каждым его движением наблюдают.

Это Кейт.

Она стояла в нескольких ярдах, по пояс в траве. Прижимала камеру к груди, точно мать – младенца, и неотрывно глядела на ЖК-экран, записывая все происходящее в высоком разрешении.

– Они трахаются, – услышал Сэм голос Мор. Она вытаскивала свою сумку из микроавтобуса.

– Кто? – спросил Дэниел, побледнев от такой грубости.

– Уэйнрайт и операторша, – пояснила Мор. – Она любовница этого богатого козла. Так что завязывайте пялиться на ее сиськи.

– Я женат, – сказал Дэниел.

– Да, это останавливает целый ноль процентов мужчин, – ответила Мор, закидывая сумку за плечо.

На крыльце, спрятавшись в тени крыши, Уэйнрайт ждал, когда писатели достанут свой багаж. В руках он по своему обыкновению держал книгу Адьюдела.

– Как думаете, что он затеял? – тихо спросил Сэм остальных.

Себастьян проследил за его взглядом:

– Кто? Мистер Уэйнрайт? Он безобиден. Или настолько безобиден, насколько может быть безобидным нахальный сынок миллиардера.

– Они оба странные утырки, – сказала Мор.

«Потому что они что-то скрывают, – подумал Сэм. И тут же одернул себя: – Ты не знаешь наверняка. Прекрати выискивать проблемы там, где их нет. А то сам себя доведешь до психушки».

Вслух Сэм сказал:

– Вы все помните, как он повел себя в автобусе, когда понял, что я не прочел книгу.

– Может, он просто хочет, чтобы мы прониклись историей этого дома так же, как он? – предположил Дэниел.

– А может, он тайно привез нас всех сюда, чтобы убить, – сказала Мор. – Он вместе со своей девочкой Мэнсона будет нас пытать, потом прикончит, а потом выложит всю эту жесть в Интернет. И к завтрашнему полудню станет самой известной персоной в жанре хоррора.

Сэм покосился на Кейт – он впервые заметил, что на камере закреплен микрофон-пушка, а из разъема для наушников тянется провод.

«Она это слышала?» – задумался он.

Кейт опустила камеру и многозначительно улыбнулась.

Вслед за всеми Сэм прошел через переднюю к двери лифта. Кейт остановилась у подножия лестницы.

– Свидимся наверху, – протянула она, и очаровательный южный выговор прозвучал почти так же гулко, как грохот лифтовой двери-гармошки.

А потом поскакала по ступенькам на второй этаж. Остальные сгрудились в тесной кабине, прижимая к себе сумки.

Сэму внезапно стало трудно дышать. Зачем мы едем на лифте? Багажа у нас всего ничего. Зачем Уэйнрайту нужно, чтобы мы сюда забрались?

– Это и впрямь необходимо? – спросил он вслух. – Нам же надо подняться всего на один этаж.

– Рейчел вкатывала сюда коляску сестры, – ответил Уэйнрайт, словно это все объясняло. – Ребекка только так могла подниматься и спускаться.

Сэм прижался спиной к стенке лифта.

Уэйнрайт протянул руку к панели управления. Помимо обязательных «закрыть двери» и «открыть двери» там было три кнопки с обозначением этажей. Уэйнрайт нажал на двойку. Лифт отчаянно дернулся – где-то наверху в шахте трос пополз через блок.

Сэм понимал, что это глупо, но не мог отделаться от мысли: «Он хочет нас убить. Он хочет, чтобы все это хозяйство рухнуло, и мы вместе с ним».

Дэниел переступил с ноги на ногу, охваченный внезапным беспокойством:

– Лифт ведь проверяли, да? Он до сих пор работает как надо?

Мор попыталась поудобнее устроиться рядом с его тушей:

– Не думаю, что лифт сейчас главная проблема, глыба вы наша. Может, вам лучше пойти по лестнице?

– Лифт работает как надо, – сказал Уэйнрайт. Прозвучало это не слишком обнадеживающе.

Наверху щелкнул механизм, и началось удивительно долгое путешествие на второй этаж.

– Лифт был для Ребекки самым быстрым способом перемещения по дому. Но она нечасто им пользовалась. В те два года, что она провела здесь – ее последние два года, – она почти не покидала свою спальню.

Лифт вздрогнул и остановился. Уэйнрайт открыл дверь-гармошку, и писатели увидели Кейт. Она обогнала лифт и теперь настраивала фокус объектива. Не отрывая взгляда от монитора, отступила в сторону, давая всем пройти.

На втором этаже за тяжелыми деревянными дверями прятались пять невидимых спален. Уэйнрайт двинулся по коридору спиной вперед, ведя всех за собой, Кейт пристроилась позади.

– Манниак, вам сюда. – Уэйнрайт указал на первую дверь справа. – Здесь есть все, что нужно, чтобы с комфортом провести ночь. Большая славная кровать. Шкаф для одежды.

Дэниел сдержанно-благодарно улыбнулся и исчез за дверью.

Магнат повернулся к остальным.

«Что за лицо? – подумал Сэм. – Почему кажется, будто на нем маска из кожи?»

Засунув руки в карманы куртки, Уэйнрайт неспешно приблизился к следующей двери, первой слева.

– Себастьян Коул. – Он слегка коснулся двери, словно нарекая ее этим именем. На этот раз он даже не стал дожидаться, пока объявленное им лицо зайдет в комнату, а лишь вздохнул: игра явно начинала ему наскучивать. – Мисс Мор…

– Кончайте эту мутотень с «мисс». Я что-то не слышала, чтобы вы кого-то из мужчин называли мистером.

– И то верно, – согласился Уэйнрайт. – Мор, следующая комната по коридору ваша. А вы, Сэм, будете рядом с мистером Коулом.

– А Кейт? – спросила Мор. – Где приклонит голову милая барышня?

– Мы с Кейт разместимся в комнате в конце коридора, – ответил Уэйнрайт.

Мор издала смешок – резкий, как удар ножа.

– Что, не терпится заняться перекрестным опылением?

– Я на такое не ведусь, Мор.

Мор сделала невинные глаза:

– Вы о чем сейчас?

Сэм смотрел на эту парочку. Два причудливых зверя встретились на узкой дорожке – он не мог понять, кто из них опаснее.

Уэйнрайт повернулся к Мор:

– Я вижу, что вы ищете повод для конфликта. Давайте все-таки попробуем соблюдать приличия, идет? Мы же цивилизованные люди.

Мор сощурила глаза:

– Говорите за себя. И я сюда приехала не нотации слушать.

– Разумеется, вы приехали сюда запускать новый проект, который, как вы надеетесь, заставит всех забыть о том, что вас отстранили от работы над «Надрезом».

– Да как вы…

Уэйнрайт продолжал:

– Вы все приехали сюда по схожим причинам. Вы приехали сюда, поскольку знаете, что я могу для вас сделать. Вы знаете, как популярен «Страх в эфире». Однако то, что всеми вами движут эгоистические соображения, отнюдь не помешает нам чертовски хорошо провести время.

– А что насчет вас? Зачем вы здесь? – спросил Сэм.

Уэйнрайт улыбнулся настолько добродушно, насколько позволяло его резиновое лицо:

– Я здесь для того, чтобы уйти в отрыв с моими героями, дружище.

«Да хрена с два», – подумал Сэм.

Мор недоверчиво фыркнула, словно угадав его настроение.

– Я совершенно серьезно, – сказал Уэйнрайт. – Привезти вас сюда – полный кайф. Четыре легенды. Одна невероятная ночь.

– Пять легенд, если считать дом, – добавила Кейт из-за камеры.

Все повернулись к ней. Начинающая кинематографистка не смогла устоять перед этой идеальной мизансценой. Кейт переключила камеру в фоторежим.

– Скажите: «Бу!» – попросила она и щелкнула затвором.

Себастьян закрыл за собой дверь спальни, задвижка послушно встала на место. С утомленным вздохом он опустил чемодан на пол и огляделся. Обстановка была довольно-таки спартанская. На кровати со столбиками лежало красно-черное лоскутное одеяло. Золотая нить змеилась по его узору, словно плющ, оплетающий изгородь. По обе стороны от кровати стояли ночные столики из темного дуба. На левом была медная лампа: металл от времени потускнел, абажур сделался хрупким. На правом столике лежал лишь толстый слой пыли.

«Ричард положил бы сюда очки для чтения», – подумал Себастьян. Он еще помнил прямоугольные стекла, простые проволочные оправы.

К спальне примыкала лишь одна комната – ванная. Дверь была приоткрыта. Себастьян мог видеть только ее часть. Мелкая белая плитка на полу, чистая, отлично уложенная, блестела в лучах послеполуденного солнца.

Себастьян положил чемодан на кровать, провел ладонью по истертому, побывавшему во многих путешествиях кожаному боку и лишь потом взялся за замки. Он вынул тщательно сложенную одежду: пару брюк, белую рубашку в тонкую синюю полоску, чистые черные носки – костюм на завтра. А завтра этот нарциссический аттракцион уже закончится.

Одежду он положил в пустой верхний ящик комода. В другой ящик положил пижаму – хлопчатобумажная ткань в клетку, штаны на завязках. Стариковская пижама. Совсем как у отца.

Отец. Еще даже не разменявший восьмой десяток, в вечной своей полосатой пижаме, с пустым лицом, с ручейком слюны, бегущим по заросшему седой щетиной подбородку. Себастьян отчетливо помнил все, помнил, как читал отцу стихи Уильяма Стэнли Мервина. Помнил каждую строчку, каждый кивок отцовской головы, каждую каплю слюны, упавшую с его губ. Человек, которому еще не исполнилось семидесяти, не должен так болеть, однако отец заболел и оказался отрезан от мира. Хуже всего были его глаза, бессмысленно глядящие в великое Ничто, не замечающие сына, сидящего рядом.

«Вот он, ужас, – подумал Себастьян. – Вот подлинный кошмар, который я стараюсь запечатлеть в своих книгах».

Он глубоко вдохнул и сосредоточился.

В чемодане остались только блокнот (несколько страниц он исписал почти не поддающимися расшифровке заметками, пока летел в самолете), ручки (уже только три штуки, четвертую он оставил в отеле в Канзас-Сити), «Дом на краю ночи» Уильяма Хоупа Ходжсона и несессер. Содержимое несессера – зубную щетку, маленький тюбик пасты, мыло и пузырек с аспирином – надо было отнести в ванную.

Он потянулся к несессеру, как делал уже сто раз, и тут, без предупреждения, туман вернулся. Себастьян осторожно сел на кровать, глаза его бегали туда-сюда, но ничего толком не видели.

Себастьян смотрел внутрь, выискивая в своем сознании проблеск мысли. Это длилось лишь мгновение, а потом костяшки домино начали падать одна за другой, каждая последующая конкретнее предыдущей. Он в доме. Не в своем доме. Его дом – в штате Нью-Йорк, в пригороде Итаки. А этот дом – у ручья. Как называется ручей?

«Кровавый!» – внезапно выкрикнул голос в голове. От страшного слова на коже выступил холодный пот.

«Кровавый, – повторял голос снова и снова. – Кровавый. Кровавый. Кровавый».

– Кровавый ручей, – произнес Себастьян вслух. – Кровавый ручей. Ты в доме на Кровавом ручье.

Его руки тряслись. Он закрыл глаза и услышал, как глубоко в груди бьется сердце, колотит по ребрам, точно сердитый кулак.

– Просто накатило, – прошептал он сам себе. – С тобой все в порядке.

Он открыл глаза. Руки уже не тряслись.

Он зафиксировал в голове: Ты в доме на Кровавом ручье. Ты приехал сюда ради пиар-мероприятия. Тебя зовут Себастьян Коул. Ты писатель.

В спальне царила невозможная тишина. Ни единого звука не доносилось ни из коридора, ни из соседних комнат. И хотя в оконной раме не было двойных стекол, никакие звуки не проникали и снаружи.

«Дом прислушивается», – подумал Себастьян и сам удивился, как ему в голову пришла такая нелепость.

Он взял несессер, открыл дверь ванной до конца и зашел внутрь. Расстегнул несессер, вынул все дорожные принадлежности, положил в шкафчик над умывальником. Зубная щетка соскользнула с полки. Себастьян увидел, как она падает и отскакивает от края раковины, но поймать ее не успел.