Килл крик

Пятница, 21 апреля

Первые лучи рассвета уже начали пробиваться сквозь перекошенные жалюзи, но Кейт этой ночью не спала ни минуты. Налитыми кровью глазами она смотрела на мутную солнечную дымку, тени от жалюзи расчертили ее лицо черной тюремной решеткой. Обычно – то есть раньше, когда она еще могла распоряжаться своей жизнью, – бессонные ночи выводили ее из себя. Она с ужасом ожидала звонка будильника и перспективы вылезти из постели и с невидимыми гирями на ногах тащиться в душ.

Сейчас такой сценарий казался райским блаженством, долгожданной передышкой в ее нынешнем состоянии, которое даже в самых общих чертах нельзя было описать словом «переутомление». День и ночь слились для Кейт воедино, и лишь в эти минуты – глядя на разгорающийся рассвет – она вспоминала, в чем различие.

В первые несколько недель после начала безумия друзья и заботливые соседи без спросу приходили к ее двери, стучали и кричали: «Кейт? Ты там? У тебя все хорошо?» Она отвечала, что у нее грипп, а когда отмазка потеряла всякий смысл, стала просто говорить всем, чтобы уходили прочь. Уэйнрайт был упорнее остальных, приходил каждый день в семь вечера, после работы. Но она сумела отвадить даже его, и вскоре в дверь перестали стучать – Кейт осталась в абсолютной тишине своей тесной, как склеп, квартиры-студии.

Она лежала на кровати (точнее сказать, на матрасе, а скомканные простыни кучей валялись на полу), чуть повернув голову на измятой подушке, с ничего не выражающим лицом. На улице, вдалеке, зазвучали церковные колокола. Они вызванивали свою механическую мелодию с прилежностью швейцарских часов, наполняя воздух звуками искусственной радости.

Кейт посетило смутное чувство, что она опаздывает, что надо выбираться из постели, собираться, одеваться, но это ощущение быстро прошло. Ей никуда не надо было идти. У нее не было работы. Не было друзей. Не было жизни. Осталось только это. Только душное затворничество за запертой дверью.

Откуда-то снаружи, словно эхо из параллельной вселенной, долетал шум пробуждающейся жизни. Загудела машина. Залаяла собака. Мужчина разразился ни к кому конкретно не обращенной бранью. Кейт узнавала каждый из этих звуков, но отклика в душе они больше не находили. Это были звуки из прошлого, доносящиеся сквозь разрыв во временной ткани.

За двадцать минут солнечный луч добрался из верхнего угла комнаты до середины стены, осветив на своем привычном пути коллаж из фотографий. Снимки были размером пять на семь: одни цветные, другие черно-белые, большинство – распечатанные на принтере Кейт, Hewlett Packard PhotoSmart. Они представляли собой мозаику случайных кадров из разных видео. На некоторых были знаменитости, снятые в студии или в повседневной обстановке. На остальных – портреты, уличные сценки, жизнь, которой когда-то жила Кейт. Эти фотографии она добавила совсем недавно – результат мрачного эксперимента, который она предприняла, желая удостовериться, что все это происходит на самом деле.

Теперь она удостоверилась. Никаких сомнений не осталось.

Вначале она думала, что это случайность. Оптический обман. Неполадка камеры. Первые аномалии обнаружились в видео с Кровавого ручья. Большинство зрителей их не замечали – длились они не дольше одной тридцатой секунды. Но Кейт замечала. Она отслеживала их, кадр за кадром. Тень, возникшая, казалось, прямо на свету. Белый всполох в углу темной комнаты. Потом они начали обретать форму. Туловище. Голова. Лицо, глядящее из сумрака.

Первой мыслью Кейт было: видео испорчено микропланами, браком при монтаже. Но стоило показать материал Уэйнрайту, как все дефекты – световые пятна, человекоподобные фигуры – исчезли без следа. Когда ее коллега снова поставил запись, теперь уже навеки ставшую достоянием «Страха в эфире» и YouTube, Кейт с изумлением увидела, что изображение безупречно.

Она пыталась воссоздать в памяти то мгновение, когда в коридоре второго этажа ей показалось, будто она что-то увидела на экране.

На долю секунды стена исчезла, вспомнила она. И появилась старуха. Не Ребекка Финч в инвалидном кресле. Та женщина стояла. Ее черные волосы развевались. Она отчаянно царапала воздух по другую сторону невидимой стены.

Но Кейт не позволила этому образу укорениться в своем сознании. Тени и белые всполохи на видео были случайными помехами, решила она. Ее файлы что-то повредило. Никто не видел на записи той ночи тех изъянов, на которых она помешалась.

Потом она снимала многообещающую инди-группу, будущих звезд сцены из штата Айова – четверых суровых белых парней в грязных джинсах и винтажных рок-н-ролльных футболках. В офис «Страха в эфире» она вернулась поздно. Солнце садилось, расчерчивая золотыми полосами величественные темные силуэты нижнего Манхэттена. Кейт подсоединила один конец USB-кабеля к камере, другой – к своему ноутбуку. Видео загрузилось мгновенно. Кейт стала его прокручивать, останавливаясь, когда глаз улавливал что-то странное.

Аномалия вернулась.

Кейт могла проследить ее трансформацию от кадра к кадру, как в цифровом кинеографе. Мутно-бледное облако на первой минуте. Вертикальный овал в середине видео. К концу съемки объект принял человеческий облик, словно в группе появился призрачный пятый участник. Пустые черные глаза существа уставились на Кейт, рот приоткрылся, как будто готовясь издать крик, темные волосы колыхались в воздухе, в порывах фантомного ветра. Парни изо всех сил старались казаться отстраненными и пялились в пространство, изображая глубокую задумчивость, но эта отвратительная тварь смотрела прямо в объектив. Скрюченные пальцы впивались в воздух. Тварь хотела выбраться. Тварь хотела наружу. К Кейт.

Надо было рассказать Уэйнрайту. Ему можно было доверять. Он должен был подтвердить, что ей это не мерещится, что она не сошла с ума.

Кейт нервно постукивала ногой по полу, пока Уэйнрайт просматривал распечатки скриншотов. Она вглядывалась в его лицо, но угадать, о чем он думает, не могла. А потом он просто пожал плечами и протянул ей распечатки.

– Я ничего не вижу, детка, – сказал Уэйнрайт. – Прости.

Она смотрела на листы в его руке. Она не хотела брать их. Она боялась того, что могла увидеть.

Вечером, когда Кейт была у себя дома, за надежно запертой дверью, тварь вернулась. Не только в видео с музыкантами, но и в видео с Кровавого ручья. Кейт бросилась к компьютеру, поспешно открыла архив. На экране возникло гигантское окно со всей ее видеобиблиотекой – тысячами файлов. Кейт принялась их просматривать. Потные пальцы оставляли на мышке мокрые пятна. Тварь была там. Парила рядом со знаменитостями. Нависла над входом в метро. Пряталась за спинами ее родных, сидящих за праздничным обедом на День благодарения.

Бледная женщина с пустыми глазами в шаге от ее счастливой, ни о чем не подозревающей семьи.

Кейт принялась распечатывать изображения, одно за другим. Она развесила их на стене неровными рядами, прикрепляя всем, что попадалось под руку: кнопками, скотчем, клеем, резиновой замазкой, жвачкой, гвоздями, шурупами. Закончила она поздним утром следующего дня, когда город за окном уже заливал яркий свет солнца.

На стене перед ней раскинулась мозаика разрозненных изображений, грубо скомпонованная коллекция ее находок. Несколько мгновений Кейт просто смотрела на распечатки, не дыша, приоткрыв рот. А потом забилась в угол, мотая головой, не в силах унять сотрясающую тело дрожь.

Нет, нет, нет…

Вместе призрачные силуэты на скриншотах сложились в одно чудовищное лицо, растянувшееся от стены до стены, от пола до потолка. Его бледные очертания мерцали, словно готовая перегореть лампочка, но лицо было реальным, оно нависало над Кейт, смотрело ей прямо в душу пустыми глазницами. Это было лицо той женщины с развевающимися черными волосами.

Почти два месяца спустя Кейт лежала, свернувшись на покрытом пятнами пота матрасе, прижав колени к груди, а солнце расцвечивало ее квартиру рассветными красками. Взгляд Кейт бродил по комнате, перескакивал с одной фотографии на другую. Сейчас казалось, будто незваная призрачная гостья покинула изображения, но Кейт знала: это лишь уловка. Она вернется. Она всегда возвращалась.

Изо рта Кейт вырвалось тоненькое жуткое хихиканье – здравый смысл выходил из нее, как воздух из проколотого шарика.

На глаза Кейт попалась деревянная ручка, выглядывавшая из-за края кухонной столешницы. Ах да. Теперь она вспомнила, о чем думала прошлой ночью. В темноте это представлялось таким страшным, жестоким, но сейчас… сейчас она была готова это сделать.

Кейт подтянулась к краю матраса, скатилась на пол. Полированный деревянный паркет холодил колени, поскрипывал под ними, пока она ползла к кухонной стойке.

Из коридора донесся скрип, словно от колеса, которое давно надо смазать. Звук медленно двигался к ее двери.

Кейт изо всех сил старалась не обращать на скрип внимания. Она слышала его раньше, поздно ночью, перед тем как провалиться в беспокойный сон. Обычно он доносился издалека – совсем слабый, почти неразличимый.

Теперь он подбирался ближе.

Кейт не отрывала глаз от дальней стены – если бы только она могла посмотреть сквозь нее! Она следила за тем, как звук медленно ползет по коридору.

Он остановился прямо у ее двери.

Пальцы Кейт коснулись нижнего кухонного шкафчика. Поползли вверх, к столешнице, шаря наугад. Наткнулись на деревянную рукоятку ножа. Кейт прижала находку к груди. Удивительно, но она совсем не боялась. В сущности, даже наоборот. Она уже несколько месяцев не ощущала такой уверенности.

За дверью было тихо. А потом кто-то начал поворачивать дверную ручку. Медленно, проверяя. Дверь была заперта.

Кейт ощущала кожей груди холодное лезвие ножа.

– День добрый! – раздался голос. Женский голос, тонкий, надтреснутый, похожий на шорох старой бумаги. – Я знаю, что ты там, – сказала женщина.

«Это никакая не женщина, – закричал внутренний голос Кейт. – Эта тварь хочет, чтобы ты приняла ее за женщину, она обманывает тебя».

Кейт знала, что существо за дверью специально повышает свой низкий голос, чтобы походить на старушку.

– Почему бы тебе не отпереть замок, милая?

Стиснув в ладони деревянную рукоять, Кейт прижала кончик ножа к запястью.

Дверная ручка бешено задергалась: существо за дверью пыталось пробиться внутрь. А потом снова отпустило ручку. Снова воцарилась тишина.

– Мы лишь хотим поговорить с тобой, Кейти, – произнес голос.

Кейт содрогнулась, услышав из уст твари свое имя.

– Я вас не впущу, – прорычала она сквозь сжатые зубы.

Тварь за дверью хрипло захихикала:

– Ах, дорогуша, ты уже нас впустила.

Новый звук привлек внимание Кейт. Он шел от фотоколлажа на стене.

Разве она не сорвала все эти картинки? Она почти не сомневалась, что сорвала. Она помнила, как сдергивала их со стены в приступе паники, в отчаянной попытке избавиться от того пустоглазого лица.

Однако они никуда не делись. И что-то было за ними, что-то скребло стену с той стороны, словно пытаясь процарапать ее насквозь.

Из фотографии высунулся палец. Бледный, суставчатый, он выбрался на свет и задергался, как извлеченный из земли червяк.