Килл крик

09:15

Сэм глядел в окно – мир напоминал лоскутное одеяло из дорог и полей, раскинувшееся до изогнутого горизонта.

Он закрыл глаза.

Здесь, наверху, я в безопасности.

Казалось, так оно и было. Несясь по небу на скорости пятьсот миль в час, в сорока пяти тысячах футов над землей, он не чувствовал зова дома. Дом был лишь точкой среди множества других точек далеко внизу.

Но в конце концов нам придется приземлиться. Мы не можем оставаться здесь вечно.

Сэм, как мог, гнал от себя мысль о приземлении.

Место трагедии в Бруклине они покинули никем не замеченными. На дороге в обоих направлениях уже образовались пробки длиной в несколько кварталов. Машины гудели сердитым нестройным хором. На улице толпились люди, кто-то успокаивал бледного, как простыня, водителя автобуса, остальные окружили искалеченное тело Адьюдела. Пассажиры автобуса приникли к задним окнам – море вытаращенных глаз и разинутых ртов. Вдалеке завывали сирены.

Мор сказала, что пора уходить.

Себастьян вначале отказывался.

– Мы должны остаться, – настаивал он. – Вдруг мы можем чем-то помочь? Сделать что-то…

Сирены приближались. Уэйнрайт и Дэниел уже забирались в машину. Сэм положил руку Себастьяну на плечо и сказал:

– Нам надо уходить.

Уэйнрайт крутанул руль направо. Сэм оглянулся и увидел мигалку подъезжающей полицейской машины, а потом Уэйнрайт быстро повернул налево, и ужасное зрелище пропало.

Минут десять они ехали молча. Интернет-магнат вел машину куда глаза глядят, движимый желанием убраться как можно дальше от места, где случилось то, что случилось. Кажется, даже он сам удивился, когда они каким-то образом добрались до его квартиры. Там они решили провести ночь. И попробовать поспать.

Завтра предстоял серьезный разговор. Им нужен был план.

Частный самолет из Ла-Гуардии в Канзас-Сити стоил больше двадцати тысяч долларов, но в сложившейся ситуации никто из них даже помыслить был не в силах о полете в переполненном салоне на коммерческом рейсе. Уэйнрайт связался с компанией, услугами которой обычно пользовался, в основном для международных перелетов. Им повезло: срочный заказ приняли.

Впервые в жизни Сэм оказался в частном самолете. Ему всегда казалось, что в столь экстравагантной обстановке он неизбежно стушуется, однако сейчас сидел в роскошном кожаном кресле, смотрел в маленький иллюминатор на далекую землю, и от всего этого ему было тошно.

Сэм покосился на Себастьяна, устроившегося в кресле напротив. Старик смотрел перед собой, но отнюдь не тем пустым взглядом, который Сэм замечал у него в октябре. Чуть нахмурив лоб, он сосредоточенно созерцал пространство. Писатель не блуждал в мысленном тумане – он был погружен в глубокие раздумья.

– Себастьян? – окликнул Сэм.

– Да, Сэм? – Тот попытался изобразить дружескую улыбку.

Сэм окинул взглядом салон. Дэниел и Уэйнрайт сидели впереди. Уэйнрайт уткнул голову в ладони и закрыл глаза, а Дэниел, вконец обессиленный постигшими его испытаниями, провалился в глубокий сон. Одолеваемый тяжелыми видениями, он мелко вздрагивал. В задней части салона было четыре кресла: два смотрели назад, а два напротив них – вперед. Сэм видел макушку Мор, гребень ее черных волос торчал над спинкой, словно плавник акулы.

Сэм наклонился к Себастьяну и, стараясь говорить тихо, спросил:

– Как вы думаете, что мы там найдем?

Вопрос, похоже, застал Себастьяна врасплох.

– В доме?

Сэм кивнул.

Себастьян помедлил, размышляя.

– Я и правда не знаю.

– Но вы беседовали с Адьюделом несколько раз. Должен же он был упомянуть что-то…

– Мне известно не больше, чем вам, – стоял на своем Себастьян.

Я хочу ему верить. Но не верю.

Стараясь не привлекать внимания остальных, Сэм тихо поднялся со своего кресла и присел перед Себастьяном на корточки. Теперь старик не мог от него отвернуться.

– Что вы от меня скрываете? – спросил Сэм.

Себастьян хотел было что-то сказать, но передумал. Немного поразмышляв, он начал заново:

– «И первый кирпич выпал». Вы сказали, что у всех вас роман застопорился на этом предложении.

– Верно.

– Точно такое же предложение есть и в моей книге, – признался Себастьян. – Я помню, как написал его.

– Потому что вы тоже на нем застряли?

Себастьян покачал головой:

– Оно словно взорвалось в моем мозгу, и энергия удара швырнула меня вперед.

Ошарашенный Сэм склонил голову набок. Вперед?

– В работе я всегда был немного копушей, – продолжал Себастьян. – Не могу сочинять, как Мор, в режиме «сунул, вынул и пошел». Но эта книга кардинально отличалась от всего, что я писал раньше. Начиная с ноября роман шел ни шатко ни валко.

Не в таких выражениях я бы описал свою литературную деятельность в последние несколько месяцев.

Себастьян выставил ладони вперед, изображая, как толкает некий невидимый объект.

– Но стоило написать это предложение, как что-то придало мне мощный импульс, и я галопом добрался до финиша, – закончил он.

– До финиша, – повторил Сэм. – Постойте, вы… вы хотите сказать…

Старик не стал ждать, пока он закончит свою мысль.

– Моя книга готова, – сказал он. – Я дописал ее неделю назад.

«Как раз тогда, когда мой роман внезапно встал намертво. Когда мы все прекратили писать. Потому что это было больше не нужно, – осознал Сэм. – Он нас обогнал. Потому что дом выбрал его».

«Финиш», – сказанное Себастьяном слово эхом отдавалось у него в голове.

– Чем все заканчивается? – спросил Сэм. Его голос был едва слышен за мерным ревом самолетного двигателя.

– Не важно чем…

– Себастьян, чем все заканчивается? Чем заканчивается ваша книга?

В этот миг самолет описал в небе плавную дугу, и на лицо Себастьяна упал свет утреннего солнца.

– Зло побеждает, – сказал он, глядя в иллюминатор на раскинувшуюся внизу облачную равнину. – Герои не могут его остановить, и зло побеждает.

Кожаное кресло тихо скрипнуло под Сэмом.

Мор даже не потрудилась поднять на него глаза и сухо бросила:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Сэм взглянул на остальных. Никто не заметил, что он перебрался в заднюю часть салона.

«Хорошо. Не надо Дэниелу и Уэйнрайту это слышать, – сказал себе Сэм. – Пока рано».

Его лицо, видимо, выдало его мысли – Мор повернулась к Сэму, внезапно обеспокоенная.

– Что стряслось? – спросила она.

– Себастьян закончил книгу, – прошептал Сэм. В голове у него до сих пор стоял туман.

Мор выпрямилась в своем кресле:

– Что?

– Книга дописана. Он закончил ее в тот самый день, когда со всеми нами случилось… вот это. Писательский блок.

– А еще что-нибудь он сказал? Что происходит в книге? Что за стеной?

– Он не знает, – ответил Сэм.

Мор уставилась на него с открытым ртом:

– Не знает? Он же эту хрень написал.

– Он сказал, что стена обвалилась и то, что оказалось за ней, было настолько странным, настолько чужеродным, что главный герой не смог это осмыслить.

Раздраженно фыркнув, Мор отвернулась к иллюминатору:

– Классическое себастьянкоуловское инфернально-космическое говнище. Ну, я не удивлена. А еще что-нибудь он сказал?

– Только что зло… – Сэм запнулся, боясь произнести это вслух, обратить в реальность. – Скажем так, хорошие ребята в финале не то чтобы торжествуют.

Мор резко втянула ноздрями воздух.

«Ей страшно», – понял Сэм.

Ти-Кэй Мор было страшно. Шесть месяцев назад он бы не поверил, что такое возможно.

Самолет слегка развернулся, и солнечный свет ушел с лица Мор, по щеке ее пролегла темная тень.

– Я все думаю о той ночи в доме, – произнесла она неожиданно слабым голосом. – У меня такое чувство, будто что-то тогда случилось. Но я не могу толком вспомнить что.

Сэм внезапно ощутил, как Мор прижимается к нему всем телом, как его пальцы касаются ее кожи, а его губы – ее губ.

«Сон, – понял он. – Той ночью мне снился сон. О ней. О нас».

Воспоминания вернулись, водопадом обрушились на него из темноты. Вкус ее губ. Запах ее кожи. То, как скользили пальцы по ее покрытой испариной плоти, пока он все глубже и глубже проваливался в кромешную черноту ее зрачка.

И ты ей рассказал. Ты все ей рассказал. В том сне.

В доме.

Сердце заметалось в груди, точно дикий зверь в клетке.

– Каким оно было? – спросила Мор.

Сэм насторожился:

– Каким было что?

– Когда вы прекращали писать. Как оно выглядело? В смысле когда вы наконец его увидели.

Расскажи ей.

«Она не поймет», – остерег здравый смысл.

Нет, поймет. Ты же хочешь рассказать ей. Ты должен рассказать ей.

Сэм наклонился вперед, сложил ладони вместе. Сделал глубокий вдох, но промолчал.

Еще рано.

«Она поймет, – заверил он себя. – Потому что ей доводилось испытывать боль. Как и тебе».

Он опустил взгляд на свои ладони. Он складывал их так, когда молился, когда был маленьким мальчиком, когда в нем еще была вера.

Расскажи ей.

– Оно выглядело как моя мать.

Мор повернулась к нему от иллюминатора. Смерила пристальным взглядом:

– Как ваша мать? Она погибла во время пожара, верно?

Сэм не ответил сразу. Он медленно покачал головой.

– Верно. Пожар был, но… – Он с усилием сглотнул. – Погибла она не от огня.

– Что вы хотите сказать?

Десятилетний Сэмми Мак-Гарвер стоял перед пылающей преисподней, которая когда-то была простеньким сельским домом. Внутри было тело его матери, но убил ее не огонь. Она уже была мертва.

А рядом стоял Джек.

– Об этом нельзя рассказывать никому, – сказал он. – Даже папе.

Тогда Сэм вырвался из рук брата и бросился в огонь.

Сэм потер обожженную кожу на левом предплечье:

– Мать ненавидела нас – меня и моего брата. Она винила нас во всех своих несчастьях. Она жалела, что родила нас, она не хотела семейной жизни и ощущала себя в западне. Поэтому она выпивала, орала на нас, оскорбляла. Называла нас никчемными. Называла нас мелкими неблагодарными говнюками. А когда этого оказывалось мало для поднятия настроения, она нас била.

Мор наклонилась к Сэму:

– А ваш отец?

– Он был слабый человек. Честно говоря, я думаю, он ее боялся. Он пытался ее успокаивать, урезонивать, но… – Сэм крепче сжал предплечье, потер большим пальцем сморщившуюся кожу. – Я знал, что папа нас защищать не будет. Я, кажется, с самых ранних лет понимал, что противостоять матери можем только мы с Джеком.

Сэм бросил взгляд на переднюю часть салона. Никто не обращал на них с Мор внимания. На расстоянии и сквозь шум двигателя их разговор никак нельзя было услышать. Однако Сэму казалось, что подслушивают все: Себастьян, Дэниел, Уэйнрайт. И даже дом, далеко-далеко внизу, ловит каждое его слово.

«Стой. Не давайся им», – предупредил внутренний голос.

Мор, судя по всему, почувствовала его страх. Она перекинула свою черную косу через плечо и зажала ее конец в ладони, словно вытяжной трос парашюта, за который можно дернуть, если все станет слишком серьезно.

– Мне оно явилось в виде моего бывшего парня, – сказала тихо, доверительно, почти шепотом. – Его звали Бобби. Я была молодая, только-только школу закончила, и жила в поганой халупе в поганом пустынном городишке к северо-востоку от Лос-Анджелеса. Тогда я еще не была Ти-Кэй Мор. Я была просто порядочной девочкой-католичкой по имени Тереза Кэтрин, а Бобби был для меня всем. Пока не сделал это.