Килл крик

Среда, 19 апреля

У подножия лестницы Мор остановилась и глубоко вдохнула.

«Давай обратно за работу, – велела она себе. – Надо прорваться».

Негромко цокая каблуками туфель по лессированному бетону пола, она прошла сквозь высокий арочный проем на кухню. Здесь, как и везде в ее доме, царили гладкие, холодные поверхности, камень и металл.

Открыла шкафчик, скользнула взглядом по длинному ряду бутылок с элитным алкоголем и потянулась к Balvenie тридцатилетней выдержки.

Один глоток для прочистки мозгов – и в бой.

Едва ее рука коснулась горлышка бутылки, из соседней комнаты раздался шепот:

– Тереза…

Мор стремительно обернулась.

В арочном проеме никого не было. Полутемную комнату за ним озарял один-единственный луч света.

Несколько секунд Мор стояла неподвижно, прислушиваясь.

Ничто не нарушало тишину, кроме изредка доносящегося издалека приглушенного жужжания пролетающего над городом полицейского вертолета.

Мор медленно подошла к проему.

Дыхание. Я слышу дыхание.

Там кто-то есть.

«Ты знаешь, кто там», – настойчиво произнес внутренний голос.

Страх пробежал по коже Мор, словно порыв ледяного зимнего ветра, и это привело ее в ярость.

Придерживаясь для надежности за стену проема, она направилась в комнату.

Солнечный свет ослепил ее. Мор поморщилась, заморгала, прикрыла глаза ладонью. И поспешно шагнула назад, из света в тень, из середины комнаты к краю.

Он тут. В темноте.

Она сделала еще несколько быстрых шагов назад и врезалась во что-то. Кулаки Мор немедленно сжались, она мгновенно развернулась, готовая драться.

Это стена. Ты уткнулась в стену, трусишка ты позорная.

Мор разжала кулаки и наклонилась к стене, вглядываясь в тени. Постепенно глаза привыкли к потемкам.

Что-то здесь было не так.

Мор провела по стене рукой. Это была не гладкая оштукатуренная стена ее дома. Это были кирпичи, старые, уложенные как попало, будто в спешке.

Это была стена из дома сестер Финч.

Мор отдернула руку: она не желала трогать этот кирпич ни секунды больше.

На самом деле ты не там. Ты у себя, в Лос-Анджелесе. Ты не там!

По ту сторону стены что-то судорожно заскреблось. И начало кричать, в отчаянии просясь наружу. Звук был слабый, он эхом доносился издалека, словно за стеной был не Голливуд-Хиллз, а необъятное пустое пространство.

Мор медленно попятилась от стены, напрягая каждый мускул тела, чтобы не начать трястись.

– Уйди, – приказала она.

Крики стали громче. В них был ритм – причудливое, непредсказуемое чередование звуков и пауз. Крики раздавались уже не из-за стены. Они шли отовсюду.

– Уйди! – взревела Мор.

Она моргнула, и кирпичи исчезли, на их месте появилась оштукатуренная стена, которая была здесь всегда.

Но звук не исчез. Он шел откуда-то сверху.

Мор прислушалась, склонив голову набок.

Это лаяла собака.

Питбуль чуть не откусил Сэму лицо.

Сэм проворно вскарабкался на кирпичный постамент фонаря – такие стояли по всему двору. Пес щелкал мощными челюстями на уровне его ботинок. Сэм понимал, что долго он на фонаре не продержится.

– Мор! – позвал он. – Это Сэм Мак-Гарвер! Писатель! Помните, мы встречались прошлой осенью в… – Он осекся. Почему-то казалось, что, произнеся это вслух, признав, что это дом связывает их, он окончательно превратит происходящее в реальность.

Пес истошно лаял в нескольких дюймах от его ног, брызгая на туфли густой белой слюной.

Пальцы у Сэма скользили. Еще минута – он свалится на землю, и его тело будет разорвано на теплые кровавые лоскуты.

Еще утром Сэму казалось, что перелет из Канзас-Сити в Лос-Анджелес окажется самой сложной частью его неожиданного приключения. Найти, где живет Мор, оказалось нетрудно – Илай без проблем добыл ее адрес. После того как из домофона у ворот никто не ответил, выяснилось, что перелезть через забор, окружающий участок – чудо ландшафтного дизайна, – тоже на удивление плевое дело. Густые низкие кусты выдерживали вес Сэма достаточно долго, чтобы он успел дотянуться до верхней перекладины. Напряженный момент случился, когда Сэму показалось, что он вот-вот потеряет равновесие и напорется на усеивающие забор длинные черные шипы. На секунду он представил, как валяется на роскошной лужайке, стискивая руками окровавленную разорванную мошонку, и ждет, когда вдалеке зазвучит наконец сирена скорой помощи. А потом он перебрался на другую сторону, спрыгнул во двор и непринужденно зашагал по подъездной дорожке к парадному входу.

Тут-то из-за угла и появилась громадная белая зверюга, вынудив его спасаться.

Сэм впился взглядом в крыльцо на другом краю лужайки. Набрал в легкие побольше воздуха и снова крикнул:

– Мор, просто позвольте мне войти. Я все объясню!

– Мак-Гарвер, какого черта вам надо? – Не узнать фирменный злобно-саркастический тон Ти-Кэй Мор было невозможно.

– Мне просто нужно поговорить с вами, – сказал Сэм.

– О чем?

– О вашей книге. – Сэм понимал, что этого для получения аудиенции у Мор недостаточно. Немного подумав, он добавил: – О книге, которую вы пишете о доме.

Последовавшая за этим пауза показалась Сэму вечностью, хотя никак не могла длиться больше пары минут. А затем раздался скрип дверных петель, свист и окрик:

– Лилит!

Питбулиха мгновенно повиновалась и убежала за дом.

Мор стояла в дверях, ее стройную фигуру облегало блестящее шелковое кимоно. Спереди оно расходилось, еле прикрывая грудь. Мор похудела, превратилась из мускулистой в костлявую. В правой руке она держала пистолет.

– У вас есть десять минут, – объявила Мор на удивление равнодушно.

Затем повернулась и зашла в дом, оставив дверь открытой для Сэма.

Десяти минутам суждено было превратиться в без малого две недели. Но, разумеется, ни Мор, ни Сэм тогда этого не знали. Дом Мор оказался в точности таким, как Сэм представлял: холодным, суровым, нарочито неуютным и негостеприимным. Впечатление от этой бетонно-стеклянной коробки смягчал лишь открывающийся из нее потрясающий вид на город.

Положив револьвер на ближайшую бетонную столешницу, она прошла в гостиную, в другой руке у нее был стакан с виски.

Сэм заметил, что беспорядка нигде не видно: здесь было не как у него.

Я ошибся. Не следовало сюда приезжать. Она поднимет меня на смех, а потом пошлет далеко и надолго.

Однако смеяться Мор не стала. Она даже не стала приносить извинений – ни искренних, ни неискренних – за то, что Сэма чуть не искалечили у нее во дворе.

В гостиной был высокий, похожий на пещерный свод потолок, под ногами – темный дубовый паркет. Вдоль светло-серых стен висели металлические полки, за огромным панорамным окном расстилался окутанный смогом Лос-Анджелес. Мор подошла к кожаному креслу, но садиться не стала. Она пристально смотрела на Сэма. Выглядела она ужасно, под усталыми глазами полумесяцами висели темные мешки.

– Что вам надо, Мак-Гарвер? – спросила Мор.

Сэм нервно переминался с ноги на ногу, не зная, с чего начать.

– Расскажите мне о книге, которую вы пишете.

Мор громко фыркнула. Прозвучало это не грубо, а скорее страдальчески.

– Черта с два. Прочитаете вместе со всеми, когда я ее закончу.

– Какого она объема?

– Не знаю, – ответила Мор. – Она еще не закончена.

Сэм чуть сдал назад:

– Но как давно вы над ней работаете?

Мор растерянно поглядела на Сэма, не понимая, к чему он клонит. Затем попыталась пожать плечами настолько презрительно, насколько возможно:

– Ну ладно, признаю, книга немного… вышла из-под контроля.

– Как давно вы спали? – спросил Сэм.

Мор испустила долгий хриплый вздох, словно грудь ее была набита опавшими листьями и воздух шуршал ими, вылетая из легких.

– Вы серьезно прилетели в Лос-Анджелес, чтобы узнать, как у меня со сном?

– Вы знаете, почему я здесь.

– Я как раз собиралась выпить, – сказала Мор. – Вам не нужно выпить?

– Мор, пожалуйста.

Она направилась к винтовой лестнице, ведшей в подвал, но остановилась на полпути.

– Что случилось? – спросил Сэм.

Мор тряхнула головой, не отрывая глаз от лестницы:

– Ничего. Сейчас вернусь.

Она исчезла в недрах своего дома.

Сэм тихо, осторожно поднялся со своего кресла. Быстро прошел по узкому коридору, увешанному черно-белыми фотографиями в рамках. Все это были снимки мужчин и женщин крупным планом, как и в соцсетях, – смесь секса и насилия: разбитая нижняя губа, пенис, зажатый в кулаке, а сам кулак обмотан колючей проволокой, нож, лежащий на идеальном треугольнике лобковых волос.

В конце коридора была дверь. Сэм взялся за ручку, осторожно повернул. Сердце подпрыгнуло в груди – дверь щелкнула и открылась.

От вида комнаты у Сэма перехватило дыхание.

Так и есть. Бардак.

В отличие от остального дома, кабинет Мор был, точно разрозненными деталями пазла, завален листами бумаги и блокнотами. Посреди этого стихийного бедствия возвышался стол, а на столе лежал ноутбук с до абсурда жуткой картинкой на экране: ребенок растерянно смотрит на дуло винтовки.

В принтере Сэм увидел несколько распечатанных страниц. Он взял две последние.

Под мостом на Ореховой улице или в битком набитом подвале дома на Шестой она называла его Красавчик или Красавчик Том, но когда они оставались вдвоем, она звала его Томми, а он ее – Чарли. Моя Чарли. Единственная и неповторимая.

Она знала, что он врет как дышит. Он вечно трахался на стороне. Но эта его двухдневная щетина, царапавшая ее щеку до крови, это его дурацкое кольцо в брови – с бирюзовым камешком, – эта его вечно грязная футболка в пятнах пота… Но когда он называл ее «Чарли», ее сердце таяло, а ее киска делала обратное сальто.

Сегодня он звал ее «преподобная Чарли». Ваше святейшество. Она сказала ему, что это не смешно. Он сказал, что и не шутил. Она теперь стала чем-то большим. Она теперь больше, ярче и грандиозней, чем гребаные звезды. Он поцеловал ее взасос; зубы у него были пожелтевшие от табака, их языки обвивались друг вокруг друга, точно спаривающиеся змеи.

– Сделай это, детка. Он хочет, чтобы ты это сделала.

В руке у Чарли был молоток. «Плотницкий топор-молоток», – сказал Баквуд, когда одалживал им эту штуку. Молоток с одного конца, топор – с другого.

Ногти у Чарли были выкрашены в черный, как та дверь в песне Rolling Stones. Она улыбнулась.

– Ну что, Эр-Ти, готов нам чуток помочь? Помнишь, ты нам должен за ту шмаль, халявщик сраный.

Эр-Ти кивнул, но, с другой стороны, что ему оставалось? Его запястья и лодыжки были связаны. Он был совершенно голый. Он стоял спиной к стене.

– Поиграй с моим перцем, пока будешь все делать, – попросил он.

Томми сказал:

– Ничего, зая. Я не против.

И он правда был не против – он был надежный парень с работой, машиной и любящим сердцем.

Чарли сжала несчастный маленький член Эр-Ти и стала водить рукой вверх-вниз.

Ее черные ногти царапали его мошонку. Его член уже горел огнем. Ему недолго оставалось.