Килл крик

Мор провела ладонями по своим бритым вискам, словно сбрасывая капюшон, который до этой минуты мешал ей видеть:

– Вы правы. Думаю, я просто не так смотрела на проблему.

Гэри покосился на Таннера и прищурился, словно спрашивая: «Что эта сучка удумала?»

Таннер пожал плечами.

Мор протянула руку через стол и коснулась ладони Гэри. Кончики ее покрытых серебристым лаком ногтей чуть царапнули его обгоревшую на солнце кожу. Дрожь пробежала от основания черепа Гэри до кончика его члена.

– Простите, Гэри, – сказала Мор. – Я, честно, не ругаться сюда пришла.

Гэри забыл о еде. Он скользнул взглядом по открытому декольте Мор, затем посмотрел в темные стекла ее очков. Огоньки снова были там. Они мерцали. Танцевали.

– Просто… ужасы очень дороги мне.

Она переплела его неуклюжие пальцы со своими, подтянула его ладонь ближе к себе.

– Ну что же, это я понять могу, – промямлил Гэри. – Я не виню вас за откровенность.

Мор засмеялась с явным облегчением:

– Слава богу. Простите, я не хотела вас оскорбить.

Свободной рукой Гэри отмахнулся от ее извинений, словно отгонял дурной запах:

– Ничего страшного. Все в порядке, честное слово.

Таннер и Филип наблюдали этот обмен репликами с растущим недоумением. Никто из них еще не слышал, чтобы Ти-Кэй Мор за что-то извинялась.

– Я лишь хочу, чтобы вы как следует поняли кое-что. – В ее взгляде, устремленном на руку Гэри, сквозило нечто близкое к обожанию. Серебристым ногтем Мор прочертила на его волосатых костяшках затейливый узор, потом повела пальцем по тыльной стороне ладони вниз, к запястью.

Гэри выпрямился на своем стуле.

Ласковый палец Мор вернулся к верхней части его ладони, дошел до кончика его указательного пальца. Ногти Гэри являли собой настоящую выставку достижений дорогущего маникюра, это была единственная тщательно ухоженная часть его тела.

– Понимаете, ужас для меня – это нечто выстраданное.

– Я понимаю.

– Это не детские игры.

– Согласен.

Мор легонько потянула Гэри за указательный палец, словно фермер, проверяющий коровье вымя.

С толстых губ Гэри сорвался еле слышный вздох.

Таннер бросил на Филипа ошарашенный взгляд. Они оба понимали, что за столом их сейчас считай что нет. Они были больше не нужны. Вечер принадлежал Гэри и Мор, и никому больше.

– Страх очень похож на секс, – продолжала Мор. – Грубый, первобытный, и, когда он хорош – когда он и впрямь хорош, – бывает даже немного больно. Но это приятная боль, вы же понимаете?

Толстяк кивнул и попытался что-то сказать, но лишь выдохнул.

Мор погладила его палец. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

– Потому что в этом и заключается суть хоррора. В боли. В невыносимой, всепоглощающей боли. Такой реальной, такой жестокой, что ты почти что испытываешь извращенную потребность в ней. От нее мурашки бегут по коже, намокает киска и твердеет член. Боль нужна нам, чтобы ощущать себя живыми. Она доказывает нам, что мы существуем. И настоящий ужас начинается, когда мы осознаем, что погоня за этим ощущением – за доказательством нашей подлинности – привела нас в страшное темное место, откуда нет выхода. Вот истинный ужас. Когда соблазнитель набрасывается на нас и сделать уже ничего нельзя. Мы потеряли контроль над ситуацией. И теперь нас ждет чудовищная, невообразимая расплата.

Мор стиснула палец Гэри так, что кончик побелел. Другой рукой она схватила с его тарелки нож для стейка.

– Вот, к примеру, секунду назад вы были уверены, что я к вам клеюсь.

Мор прижала острие ножа к пальцу Гэри, завела прямо под изящно подстриженный ноготь.

– А сейчас я загоню вам этот сраный нож под ваш поганый ноготь.

Мор легонько нажала – кончик ножа погрузился в мягкую плоть. Под ногтем расплылось крошечное кровавое пятнышко.

Изо рта Гэри вырвался жуткий звук, похожий на панический взвизг щенка, которого пнули ногой. Он дернул руку, и Мор выпустила его палец.

Таннер бросился к ней через стол, но Мор уже отложила нож и поднялась на ноги.

– Ах ты сучка! – прошипел Гэри. – Гребаная шизанутая сучка!

Ресторан замер, все глаза устремились на Мор и трех мужчин за столом.

– Спасибо за ужин, дорогой Гэри. Было очень приятно. – Она закинула на плечо цепочку, заменявшую ее сумке ремешок, черные волосы обвились вокруг стальных звеньев, словно побеги разумного растения. Затем ткнула серебристым ногтем в книгу на столе. – Это оставьте себе. Может, вам даже захочется почитать.

– Тебе конец, слышишь? – Казалось, Гэри сейчас разорвет от бешенства.

Но Мор уже толкнула дверь и растворилась в до сих пор хранящем тепло воздухе калифорнийского осеннего вечера.

Лучи фар пробежались по дому на вершине холма, осветив суровый бетонно-стеклянный модерновый фасад середины прошлого века.

Золотистый «Мазерати-Гран-Туризмо» влетел на подъездную дорожку. Шины взвизгнули – машина резко затормозила.

Едва заглушив двигатель, Мор выскочила наружу. Она дрожала, все тело сотрясали мучительные спазмы. Когда она только вышла из ресторана, все было в порядке, и руль она держала крепко. Но чем выше она поднималась по склонам Голливуд-Хиллз, чем ближе подъезжала к дому, тем сильнее ее била дрожь. Мор подозревала, что, живи она на квартал дальше по узкой извилистой дороге, трясущиеся руки не справились бы с управлением и автомобиль полетел бы в каньон.

Но теперь она дома. В безопасности.

Тогда почему я до сих пор трясусь, как паршивая болонка?

Мор охватила ярость, по венам помчался адреналин. Она слышала, как бешено колотится в груди сердце.

«Вдохни», – скомандовала она себе. И вдохнула – легкие наполнил холодеющий вечерний воздух. Мор начала успокаиваться. Руки перестали трястись, потом их примеру последовали остальные части тела.

Где-то с минуту Мор стояла на краю подъездной дорожки и просто дышала.

Вдох – выдох. Вдох – выдох.

«О’кей», – подумала она.

О’кей.

Она вновь обрела власть над своим телом. Паника пока что была побеждена.

– Соберись, сучка, – сказала Мор вслух и усмехнулась собственным словам.

С середины подъездной дорожки она увидела маленький бледный прямоугольник, словно парящий в воздухе перед входной дверью.

Подойдя ближе, Мор поняла, что прямоугольник не парит: он приклеен к тяжелой дубовой двери скотчем, а свет ближайшего фонаря отражается от кремовой бумаги конверта, создавая оптическую иллюзию. На нем изящным почерком было выведено одно-единственное слово: «Приглашение».

Мор уже протянула руку, чтобы сорвать послание с двери, но вдруг замерла.

На конверте не было марки. Не было обратного адреса. Отправитель доставил его лично.

«Не открывай», – предостерег внутренний голос.

Это было глупо. Что страшного может оказаться в конверте? Однако мысленно Мор перебрала все возможные варианты, все опасности: любовное письмо от сталкера, гневное послание от злобной мамаши, считающей, будто это Мор виновата в том, что ее ребенок себя режет, любезности от соседа, которого она знать не желает.

И наконец, самое тревожное: это может оказаться ни то, ни другое и ни третье, а нечто совершенно неожиданное.

Голос в голове зазвучал снова, уже громче:

– Не открывай!

Ти-Кэй Мор замерла у двери своего дома, октябрьский ветер ласкал невидимыми пальцами густую гриву ее черных волос.

Глава 3