Килл крик

20:15

Сэм скатился с крыльца. Промчался по грунтовке мимо нелепого микроавтобуса. Впереди, в темноте, был мост через Кровавый ручей. В какой-то момент он решил, что просто продолжит идти через мост и по дороге к шоссе.

Он остановился в пятидесяти ярдах от дома.

Успокойся. Дыши. Просто дыши.

После захода солнца температура воздуха резко упала. Налетел ветер. Сэм поежился, но холоду не поддался. Он будет стоять здесь столько, сколько понадобится, главное – удержаться от того, чтобы вернуться в дом и придушить Уэйнрайта голыми руками.

«Но ты ошибся, – сказал внутренний голос. – У Уэйнрайта не было никакого зловещего плана. И никакой инфернальной связи с домом у него нет. Он просто пустил нам кровь перед фолловерами».

Что же, по крайней мере, он сумел сохранить спокойствие перед камерой. Если бы он набросился на Уэйнрайта на глазах у всего мира, это была бы катастрофа. Видео мгновенно стало бы вирусным, чего Уэйнрайт и добивался.

Не вини его за это желание. Мы все хотим, чтобы это видео стало вирусным. Только мы хотим хорошо на нем выглядеть.

Сэм сделал долгий, медленный выдох, унимая сердцебиение. Да, за этим они сюда и приехали. Они все надеялись, что сотни тысяч, если не миллионы людей посмотрят это интервью. У каждого из их четверки были свои причины хотеть, чтобы все прошло успешно.

Для Сэма этот проект означал быстрые деньги и шанс не кануть в забытье, а это, в свою очередь, даст ему время закончить наконец чертову книгу.

В смысле начать эту чертову книгу.

Он закрыл глаза, прислушиваясь к своему дыханию – оно становилось все медленнее, все спокойнее. Вскоре гнев на Уэйнрайта испарился с его кожи, как дождевая вода под солнцем.

Но фотография… Сэм готов был поклясться, что сестры Финч выглядели точь-в-точь как Уэйнрайт. Не выдумал же он это?

Конечно же, выдумал. У тебя крыша едет. И дом этот тут ни при чем. Крыша у тебя поехала давно. Поэтому Эрин и ушла. Поэтому ты и отказался дать ей то, чего она хотела. Ребенка. Потому что он вырос бы точно таким же психом, как ты.

Вокруг было тихо. Странно тихо, будто в камере сенсорной депривации.

Сэм открыл глаза. Над его головой сияло бесчисленными звездами ночное небо. По обе стороны подъездной дорожки неподвижно застыла высокая, по пояс, трава.

Сэм пошел дальше от дома и вскоре услышал впереди негромкий звук.

Стрекотание.

В нем улавливался четкий ритм.

Он различил проступающий из сумрака силуэт деревянного моста, словно материализовавшееся видение.

Протянул руку, коснулся края перил. Они были шершавые, растрескавшиеся.

Звук шел с другой стороны моста. Точнее, он шел отовсюду на другом берегу: от моста, от дороги, от поросшей травой обочины, от тонущих в тени деревьев, растущих на берегу ручья.

Стрекотание стало громче.

Насекомые. Торопливая мелодия сверчков, неспешные трели цикад.

Через пару недель они зароются под камни и коряги, чтобы переждать зиму, но пока они еще тут, еще поют свои песни звездам.

Но там, где стоял Сэм, никто не стрекотал. Мысль была совершенно абсурдная, но отделаться от нее Сэм не мог.

Насекомые не хотят перебираться через ручей. Не хотят на эту сторону.

Впереди мягко пульсировала звуками ночь. Позади царила всепоглощающая тишина.

Сэм медленно попятился от моста. Развернулся и быстрым шагом направился обратно к дому. Стрекотание насекомых постепенно стихло.

Проходя мимо бука, Сэм внезапно уловил краем глаза свет наверху. Он поднял голову.

Горело окно третьего этажа, словно фонарь в темной башне. А потом свет пропал так же внезапно, как появился.

Все еще глядя на окно, Сэм прошел под ветками.

Блестящая черная туфля ударила его по лицу.

С воплем Сэм отскочил назад, споткнулся и упал на спину. Он уставился на дерево.

Над ним медленно покачивались ноги женщины. На ней были темное платье и длинные белые чулки. Кровь прилила к ее бледным пальцам так, что они стали похожи на разбухшие сардельки. Над изгибом груди Сэм разглядел белое, как снег, лицо, выпученные глаза смотрели прямо на него.

Это была Рейчел Финч.

Сэм задом наперед отполз от дерева на безопасное расстояние и вскочил на ноги. Сердце колотилось, грудь ходила ходуном.

Он ошибся.

Это была не Рейчел Финч. Уже не Рейчел Финч.

Мертвое тело преобразилось. Теперь это была грузная женщина лет сорока. Точнее, то, что от нее осталось. Она обгорела дочерна, кожа слезала с плоти, как кора с гнилого дерева. Жалкие остатки волос, похоже, приплавились к скальпу, похожему на испещренную кратерами поверхность Луны. Глаза от жара лопнули в глазницах, и блестящая вязкая жижа чудовищными слезами стекала по щекам. Из-за тяжести туловища шея в петле вытянулась так, что казалось, сейчас разорвется.

– Господи, нет, – простонал Сэм.

Мама.

Тело качалось не только от ветра.

Пальцы женщины подергивались.

Сэм смотрел, как она медленно поднимает руку. Как направляет на него обгорелый обрубок, когда-то бывший пальцем. Ее рот распахнулся, остатки губ зашевелились, обнажая сохранившие белизну зубы, пытаясь произнести слово, неспособное вылететь из безъязыкого рта. В воздухе повисло облако серого дыма.

Сэм закрыл лицо руками.

Нет. Нет! Это не она! Это не она!

Он прижал ладони к глазам с такой силой, что увидел в темноте золотые искры.

Ее здесь нет. Это не взаправду. Все это не взаправду. Это все у тебя в голове.

Потому что с головой у тебя совсем плохо. Ты сошел с ума.

Эта мысль была самой страшной.

Наконец он отнял от лица руки. Открыл глаза.

Мертвого тела на дереве не было.

Ветки лениво покачивались на ветру.

Когда Сэм вошел в дом, Кейт была в передней, сидела у подножия лестницы. Она торопливо встала, запахнула оливково-зеленую армейскую куртку, спасаясь от холодного воздуха из двери.

– Все в порядке? – спросила Кейт.

«Это из-за моего лица, – догадался Сэм, – я выгляжу так, словно увидел…»

Он не смог даже закончить мысль, до того она была нелепой.

– Все хорошо, – сказал Сэм.

Он не ждал, что Кейт ему поверит. Он и сам не особо в это верил.

Кейт огляделась вокруг, удостоверяясь, что они одни.

– Я бы хотела с вами поговорить о том, что случилось. Об интервью, – произнесла она вполголоса. От этого ее сильный южный выговор смягчился.

– Это было не интервью, Кейт, это была подстава. Он устроил представление для своих фолловеров.

Злость не утихла, но слететь с катушек Сэму уже не грозило. Он до сих пор не оправился после увиденного во дворе.

«После того, что тебе померещилось во дворе», – поправил он себя.

Кейт прикусила нижнюю губу и опустила глаза:

– Знаю, он иногда увлекается. Страстная натура. Но он, понимаете, еще и боится, что все развалится. Боится потерять то, что построил. Ему кажется, что он должен все время кому-то что-то доказывать.

– Ну, он вообще-то не один такой.

– Пожалуйста. Он хороший человек. – Кейт умоляюще посмотрела на Сэма. – Он очень поддержал меня, когда я нуждалась в помощи. И он действительно вас уважает.

«Интересным же способом он это демонстрирует», – подумал Сэм, но говорить вслух не стал – какой смысл? Вместо этого он кивнул.

– Я уже поговорила с остальными, – сказала Кейт.

– И?

– Себастьян и Дэниел, кажется, готовы забыть о, скажем так, агрессивных моментах в интервью.

– А Мор?

– Спросила, имеет ли меня Уэйнрайт так же жестко, как отымел сегодня вас всех.

Ну, разумеется, Мор в своем репертуаре.

– И что вы ответили? – поинтересовался Сэм.

На губах Кейт заиграла озорная ухмылка.

– Я ответила, что, если бы он отымел вас так же жестко, как имеет меня, ваша тонкая душевная организация неделю бы враскоряку ходила.

Сэм чуть улыбнулся, но ничего не сказал.

Ухмылка Кейт поблекла.

– Простите, – сказала она. – Сегодня больше никаких фокусов не будет. По чесноку. Обещаю.

Когда Сэм и Кейт вошли на кухню, разговор шел о стене.

Увидев Сэма, все выжидающе замолчали, пытаясь понять, остыл он или нет. Уйэнрайт стоял в своей обычной позе: руки в карманах, нога за ногу. Но впервые на памяти Сэма он выглядел откровенно смущенным, чуть ли не пристыженным из-за того, что устроил на интервью.

Несколько долгих мгновений – присутствующим они показались часами – Сэм стоял, ничего не говоря.

«Просто забудь, – велел он себе. – Все это было у тебя в голове. Уэйнрайт не несет ответственности за твои шарики и ролики».

Наконец он спросил как ни в чем не бывало:

– А что со стеной?

На кухне собрались все. И все, кроме Дэниела, наполнили бокалы жизненно необходимым алкоголем (к счастью, в доме его имелось предостаточно). Сэм быстро заметил две горящие красными огоньками камеры, установленные в противоположных концах помещения. Перерыв закончился. Шоу продолжалось.

Кейт наклонилась к его уху:

– Это не прямой эфир. Потом я буду монтировать запись.

– Смонтируйте меня покрасивее, – шепнул Сэм в ответ.

Уэйнрайт зажег сигарету, как следует затянулся и лишь потом объяснил:

– Стена наверху, на третьем этаже.

– Там есть лестница, ведущая в кирпичную стену, – добавила Кейт.

Сэм нахмурился:

– В кирпичную стену?

– Ну да. Мне показалось… – Кейт запнулась.

Уэйнрайт выдохнул облачко дыма и бросил на нее суровый взгляд:

– Ей показалось, что она что-то видела наверху лестницы.

Дэниел подался вперед, внезапно заинтригованный:

– А что вы видели?

– Это была игра света, – пояснила Кейт, явно стесняясь такого внимания к своей персоне. – Просто… просто какая-то фигура или вроде того.

– Куда ведет лестница? – спросил Сэм.

– В спальню, – ответил Уэйнрайт. – Когда сестры Финч поселились в доме, в этой комнате устроили спальню Ребекки. Кнопка «три» в лифте нужна как раз для того, чтобы туда попасть. Точнее, была нужна. Если вы нажмете на нее сейчас, двери лифта откроются в кирпичную стену, как на лестнице.

Дэниел заинтересовался тарелкой с мясной нарезкой. Он навис над ней, точно стервятник над остатками звериной туши.

– Зачем закладывать кирпичами спальню?

Уэйнрайт снова затянулся, обдумывая вопрос.

– Понятия не имею, – наконец заявил он. – Рейчел Финч сделала это после смерти сестры.

– Вероятно, бабка повредилась умом, – сказала Мор, проводя пальцами по спадающим с плеча черным волосам.

– Там есть свет, – сообщил Сэм.

Уэйнрайт покачал головой:

– Нет. Это невозможно.

– Я только что видел. Со двора. Свет был.

Светильники на кухне неожиданно стали гореть вполнакала. Потом, так же внезапно, засветили как положено и снова притухли. Но на этот раз уже не оправились.

Дэниел уронил ломтик ростбифа:

– Что случилось?

– Может быть, дом пробуждается, – поддразнил Себастьян.

Дэниел включился в игру:

– В этих домах всегда так. Веселье начинается ночью. Днем все нормально. А как стемнеет – бабах!

– Единственный «бабах» здесь – от колбасы, падающей вам в глотку, – сказала Мор.

Светильники затрещали и стали гореть еще хуже.

Сэм покосился на Уэйнрайта. «По чесноку, – подумал он. – Тогда что же происходит?»