Килл крик

16:35

Капли дождя падали на иссохшую, мучимую жаждой почву, но она не принимала их, и водяные бусины, похожие на небесные слезы, бесцельно перекатывались по растрескавшемуся руслу ручья. Но вскоре отдельные капли начали находить друг друга и сливаться, вначале образовывая тоненькие струйки, что змеились от берега к берегу, а затем соединяясь в озерцо – чем больше падало дождя, тем выше оно поднималось.

Мохнатые вьющиеся стебли, что оплетали всю местность, подобно обнаженным мышцам, от мягкого прикосновения прохладных капель начали пробуждаться. Они извивались медленно, двигались еле заметно, словно животные, выходящие из спячки. Скользили под поверхностью заполняющей русло ручья дождевой воды обросшие листьями черви, роющиеся в земле.

Но почва все отказывалась пить. Лишь кое-где в русле остались лужи стоячей воды – Кровавый ручей снова потек.

После нескольких секунд абсолютной потерянности в голове Себастьяна щелкнуло, и мысли вновь прояснились. Он невольно вспомнил телевизор, который купил на гонорар за свой первый опубликованный роман: тяжелое деревянное страшилище с выпученным черно-белым глазом и криво торчащей антенной. В те дни доступных каналов было мало, и поэтому, крутя ручку в поисках устойчивого сигнала, не раз приходилось попадать на помехи.

Шесть месяцев Себастьян был свободен от этой напасти. Он чувствовал себя так, словно родился заново, наслаждался каждым мгновением новой эры ясного сознания. Но теперь все поменялось. Его искушали бросить остальных и вернуться домой. Паника овладела им и делалась тем сильнее, чем дольше он оставался на Кровавом ручье. Он не хотел терять рассудок. Он не хотел навеки остаться в бездне.

Дом дал, дом и взял.

Однако ощущение было не совсем такое, как раньше. Ручка настройки словно застряла между двумя каналами, и на экране две картинки яростно пытались вытеснить друг друга.

Минуту назад он был на лестнице, смотрел, как Сэм пытается пробить эту немыслимо упрямую стену. И тут по стенам дома побежала рябь.

«Воспоминания перевариваются», – подумал Себастьян, сам не понимая толком, что это значит.

Он все еще ясно видел интерьер дома, пустой и голый коридор, уходящий вдаль и заканчивающийся лестницей, ведущей на первый этаж. Но на эту картинку накладывалась другая, похожая, но не в точности – крохотный разрыв временной ткани. Иногда на этом все и кончалось: ручка поворачивалась, канал переключался, и реальность возвращалась к Себастьяну, чистая и незамутненная. А бывало, что прозрачные силуэты проплывали перед глазами, люди, которых он не знал, в одежде из непонятной эпохи, женщина и мужчина, черно-белые, как в том старом телевизоре, что был у него давным-давно.

От лестницы Себастьян слышал стук кувалды Сэма, бьющей по кирпичу. Этот звук отдавался в его теле, в середине груди, словно камень, брошенный в неподвижную воду пруда.

Но стоило только свыкнуться с этими призрачными фигурами… щелк! Коридор снова пустел, поблекшие цвета обретали яркость, видения мгновенно пропадали, а с ними – и память о произошедшем.

Он вновь был один.

Когда Сэм ходил в третий класс, они с отцом решили сделать матери сюрприз – высадить розовые кусты. Мать уехала на весь день навестить своего отца в доме престарелых под названием «Отдых» (отдых заключался в том, что дедушка Кинг сосал кислород из баллона и сражался с жестокой эмфиземой – результатом долгих счастливых лет, проведенных с сигаретой во рту).

Мать должна была вернуться лишь поздно вечером, и отец не сомневался, что они успеют разобраться с кустами. Даже в свои без малого девять лет Сэм понимал, что мать их подвиг особо не оценит. Вымученно улыбнется, скажет, что все очень красиво, а потом пойдет в дом налить себе водки с тоником и лаймом. Позже она выскажет, что на самом деле думает об их трудах…

Думаете, кучка чахлых роз сделает эту поганую дыру похожей на дом?

…но пока в лучах теплого послеполуденного солнца Сэм и его отец – тощий, хилый мужичонка с вялым подбородком и еще более вялым характером – убеждали себя в том, что их дар и вправду ее обрадует.

Розовые кусты, числом восемь штук, стояли рядком у задней стены дома, шипастые ветки терпеливо ждали возможности впиться в мягкую плоть. Шипы казались Сэму похожими на акульи зубы, они торчали во все стороны, точно лезвия измельчителя отходов, созданные, чтобы рвать, резать, истреблять.

Отец вышел из гаража с двумя лопатами и протянул ту, что поменьше, Сэму. Кусты они собирались посадить на длинной полосе между домом и задним двором. Отец уверял, что если они возьмутся за дело с огоньком, то управятся часа за два, самое большее – за три.

На первой же ямке они наткнулись на что-то твердое. Бетон. Край лопаты сердито заскрежетал по таящейся в земле плите. Отец заявил, что это не проблема – надо просто копать немного правее. Сэм сделал, как ему было сказано, но новая ямка вышла лишь на несколько дюймов глубже – лопата вновь издала мерзкий скрежет. Опять бетон.

После четвертой попытки – все с тем же результатом – отец начал догадываться, в чем беда. Фундамент дома заливали неаккуратно, и избыток строительного раствора вытек и засох, образовав вокруг дома прочное бетонное кольцо.

Отца было не так-то легко вывести из равновесия, он снова отправился в гараж и минуту спустя вернулся с кайлом в одной руке и кувалдой – в другой. Вначале он попытал счастья с кайлом – его острие вонзалось в бетон, словно рог диковинного стального зверя. В лицо Сэму и отцу полетели осколки, однако разламываться плита не желала. От кувалды особого проку тоже не было: она оставляла на твердой поверхности вмятины, но не разрушала ее.

Час спустя отец был покрыт смесью пота и бетонной пыли и близок к бешенству. Он швырнул кувалду на землю, пробормотал под нос несколько отборных ругательств, затем окинул двор взглядом и приметил кусок земли в дальнем конце, у забора. Розовые кусты были без труда высажены на новом месте. Вернувшись домой, мать обнаружила приятный сюрприз, улыбнулась вымученной улыбкой, и на несколько мгновений в мире воцарились покой и благополучие. Но Сэма и отца еще долго мучило ощущение поражения, осознание того, что они вступили в битву с бетонной плитой и проиграли.

Сейчас Сэма одолевало то же самое чувство – оно поднималось из глубины горла горьким привкусом желчи. Сэм сумел вытащить из стены еще четыре кирпича, но остальные держались на месте со сверхъестественным упорством. Дыры в пять кирпичей почти хватало, чтобы Сэм мог протиснуть голову и плечи. При желании он мог бы просунуть в комнату руку, но этого делать он не хотел: боялся, что с другой стороны его кто-то схватит. Поэтому Сэм лишь вглядывался в сумрачную спальню третьего этажа, надеясь увидеть хоть что-то. Какую-то подсказку. Мелочь, которая позволит расставить все прочие невероятные события по местам, придаст смысл их загадочному приключению.

Кроме ветхого, заброшенного инвалидного кресла в комнате не было ничего.

Исходящий из дома шепот замолк несколько минут назад, оставив Сэма и Себастьяна в тишине, которая неведомо почему тревожила их еще сильнее.

Себастьян стоял у начала лестницы, у окошка, глядящего на задний двор. Дождь стучал в стекло, словно ребенок, просящийся внутрь.

– Тихо стало, – сказал Себастьян.

– Я заметил, – отозвался Сэм. – Что бы дом ни говорил нам, сейчас он молчит.

Себастьян покачал головой:

– Я не об этом. Я хотел сказать, что тут слишком тихо. Совсем никаких звуков. Даже остальных не слышно.

Сэм напряг слух. Он уловил лишь стук дождя – по окну, по крыше – и редкие раскаты грома. Если не считать этого, в доме царила полная тишина. Ни шума шагов. Ни приглушенных голосов. Ни щелчков закрывающихся дверей.

– Вы правы. Как будто они исчезли.

Не выпуская из руки кувалду, Сэм спустился по ступенькам и позвал:

– Уэйнрайт! Дэниел! Мор!

Имена пронеслись по коридору и скрылись в глубинах дома, даже эха не было. Никто не ответил.

– Может, они вышли наружу покурить, – предположил Сэм.

Себастьян покачал головой, не переставая глядеть в окно. Лицо его избороздили отражения стекающих по стеклу капель.

– Они ведь не пенсионеры. Не стали бы точить лясы на крыльце, вместо того чтобы помогать вам здесь. – Он вздохнул и взглянул на часы: – К тому же их нет уже очень давно.

Себастьян был прав. Прошло полчаса с тех пор, как Мор отправилась искать остальных, и больше двух часов с тех пор, как они в последний раз видели Дэниела. Как так получилось? День пролетел незаметно, его поглотило сражение с кирпичной стеной.

– Давайте я схожу поищу их? – предложил Себастьян.

– Нет, – отрезал Сэм, сам удивившись суровости своего тона.

«В этом и была наша ошибка, – подумал он. – Дом разделил нас, а мы даже не заметили».

Себастьян пошел по коридору. Сэм уже хотел окликнуть его, но замер, услышав тяжелые шаги. Себастьян застыл на месте, едва миновав первые двери спален.

– А вот и они, – сказал старик.

Грузный темный силуэт возник на ступенях лестницы. Фигура, в которой смутно угадывались очертания человека, секунду была неподвижна, словно тень горы, лишь плечи вздымались и опадали с каждым глубоким вздохом. А потом человек медленно вышел на свет.

Первой мыслью Сэма было, что Дэниел порезался. Но крови было слишком много. Капли усеивали его лицо – уже засохшие, побуревшие. Рубашка поло промокла насквозь и влажно поблескивала в скудном свете. Зачесанные назад волосы слиплись; сначала Сэм подумал, что от воды или от пота, но потом понял, что от сгустков крови. Это был не тот Дэниел, которого они знали, не тот человек, что застенчиво натягивал край рубашки, пытаясь спрятать выпирающий живот.

Этот Дэниел, похоже, вообще не осознавал, что покрыт кровью, что ею запачканы его руки, что кровь алыми слезами капает с его пальцев. Сэм скользнул взглядом по красным полосам на предплечье Дэниела – вниз, к ладони и зажатому в ней плотницкому топору-молотку. На одном конце была плоская головка молотка, на другом – лезвие. Багровое, липко-блестящее, оно было усеяно белыми клочками чего-то. Сэму показалось, что это кожа.

Себастьян шагнул навстречу Дэниелу, развел руки и широко взмахнул ими, словно пытаясь обратить всеобщее внимание на то, в какой кошмар превратился Дэниел Манниак.

– Что случилось, Дэниел? – Голос Себастьяна чуть дрожал. – Вы поранились?

Пальцы Дэниела крепче стиснули рукоять топора-молотка, и Сэма охватил ледяной ужас.

– Себастьян, не подходите!

– Но, Сэм, посмотрите на него. Что-то случилось. – Он обратился к Дэниелу: – Где Мор и Уэйнрайт? Они ранены? Это сделал дом? – Себастьян сделал еще один шаг вперед, и тут его взгляд, как раньше взгляд Сэма, упал на окровавленный топор-молоток. – Что это? – спросил Себастьян, начиная осознавать суть происходящего. – Дэниел, что вы наделали?

– Себастьян, отойдите от него! – закричал Сэм.

Дэниел глубоко вдохнул, и в глазах его заблестели слезы. Он стиснул зубы, медленно покачал головой и принялся что-то тихо бормотать, вначале этот поток слов казался бессмысленной абракадаброй.

Сэм смотрел на губы Дэниела, тот повторял одни и те же слова снова и снова, как молитву. Что он говорит?