Килл крик

10:15

Скажи мне.

Дом выглядел так же, как до пожара, как в те времена, когда жизнь Сэма была подчинена страху. В руке Сэм держал топор-молоток, который ему не принадлежал. Инструмент был непривычно тяжелым. Тяжелым, как чья-то жизнь.

На крыльце сидел Дэниел, уткнув подбородок в ладони, словно ему было ужасно скучно. Сбоку на его голове зияла глубокая багровая дыра. Дэниел поднял на Сэма невинный взгляд. Это был человек, с которым Сэм познакомился больше года назад, заботливый, скромный и находящий утешение в вере.

«Скажи мне, кто ты есть», – вновь произнес голос.

Сэм опустил взгляд на топор-молоток. Это был уже не топор-молоток. Это была грязная серая ладонь, которой оканчивалась рука, что тянулась, подобно побегу, из обагренной кровью земли.

Тишина разбудила его.

Сэм открыл глаза и увидел, как дыхание вырывается из его рта холодным облачком. Под одеялом царило тепло, однако внешний мир был холоден и суров. Солнечный свет проникал сквозь окно, покрытое морозными узорами.

Его рука скользнула под оделяло на другой стороне кровати, инстинктивно ища Эрин, ища жену.

Она была рядом, и тело ее под фланелевой пижамой было горячим на ощупь. Она повернулась на бок, зарылась сонным лицом в подушку и сказала:

– Не хочу пока вставать.

Сэм улыбнулся:

– А нам и не надо вставать.

Он склонился над Эрин, приобнял ее, ткнулся губами чуть пониже мочки ее уха. Нежно поцеловал, почувствовал, как побежали по коже мурашки – не из-за зимнего холода, но потому, что Эрин была здесь, снова с ним, и его сердце вновь билось ровно.

Эрин вышла из дома с двумя чашками, полными свежего дымящегося кофе. Поверх пижамы она натянула толстый шерстяной свитер, а ноги сунула в теплые, уютные ботинки на меху. Сэм переоделся в джинсы, плотную толстовку с капюшоном и вельветовую куртку. Уши он прикрыл вязаной шерстяной шапкой. Он сидел на крыльце в садовом кресле, подперев голову ладонью, глубоко задумавшись.

– Все хорошо? – спросила Эрин.

Сэм ласково улыбнулся ей и взял себе одну чашку; пар, клубясь, уносился в золотистое солнечное утро.

– Да, – ответил он. – Полный порядок.

Обильный снег, выпавший ночью, прикрыл сухую бурую траву, крупными комьями налип на голых ветвях деревьев. Воздух наконец-то начал теплеть, хотя термометр на крыльце показывал температуру чуть выше точки замерзания воды.

Пару минут Сэм и Эрин сидели молча, потягивая горячий кофе и любуясь царящей на улице зимней благодатью.

Резонанс от его приключения на Кровавом ручье вышел вполне предсказуемым. Сэм понимал, что при вранье лучше всего держаться как можно ближе к правде. Поэтому, когда в его палату в Медицинском центре Олейте, неподалеку от Канзас-Сити, явились сотрудники управления шерифа, он рассказал им то, что – он знал это – они хотели услышать.

Сэм, Себастьян, Мор, Дэниел и Уэйнрайт за полгода соскучились друг по другу и решили собраться на месте их первой встречи. План был приехать к Кровавому ручью и еще раз взглянуть на дом – по старой памяти. Сэм признал, что они задумали немного побаловаться тем, что полиция, наверное, классифицировала бы как вандализм. После шести месяцев раздумий писатели почувствовали: они просто обязаны выяснить, что прячется за кирпичной стеной в конце лестницы. Поэтому они набили арендованный внедорожник инструментами и отправились к дому. Дэниел был немного не в себе, но все пришли к логичному заключению, что он до сих пор эмоционально травмирован смертью дочери.

Никто и предположить не мог, что, вернувшись на Кровавый ручей, бедняга слетит с катушек, но он слетел и принялся жестоко убивать своих товарищей топором-молотком, который, судя по всему, нашел где-то в доме. Сэму удалось укрыться в техническом подполе, и тогда Дэниел взял из внедорожника запасную канистру с бензином и поджег дом, возможно пытаясь выгнать Сэма наружу. Это сработало. Сэм сумел вытащить из дома Мор, которая также подверглась нападению, но Дэниел поджидал их во дворе. Последовала драка, и если бы Сэм не завладел топором-молотком, вряд ли они остались бы в живых.

Это совпадало с показаниями Мор до мельчайших деталей, а когда были обнаружены все тела, их осмотр подтвердил слова выживших писателей. Жена Дэниела и приходской священник свидетельствовали о том, что после смерти Клэр Дэниел погрузился в непроглядную тьму.

Сэму было совестно валить все на Дэниела, но по большому счету его рассказ был правдой. И что еще важнее, нужной правдой. Журналисты, конечно же, оттянулись по полной, изгаляясь над фамилией Дэниела – Манниак. Заголовки становились все похабнее и похабнее, пока даже газетные материалы не начали граничить с фантастикой.

Прошло несколько месяцев, имя Сэма пропало с первых полос и упоминалось разве что в сносках к статьям местной прессы Лоуренса, и жизнь начала приобретать отдаленно нормальные очертания. Лодыжка и ключица, как и ожидалось, благополучно зажили. Сэм все еще немного прихрамывал, а в дождливые дни нога болела просто адски, но по большей части последствий не замечал никто, кроме него самого.

Мор провела в больнице две недели. Топор-молоток порядочно разворотил ей живот, но каким-то чудом лезвие аккуратно прошло между изгибами тонкого кишечника, не нанеся опасных для жизни повреждений. Несколько швов, пара скобок – и Мор встала на путь выздоровления. По крайней мере, физического. Она сделалась странно тихой: ни непристойных замечаний, ни саркастических насмешек. Похоже, случившееся повлияло на нее куда больше, чем на Сэма.

Себастьяна поминали в бесчисленных газетных и журнальных статьях – он был поистине выдающимся автором, – но две недели спустя в Северной Калифорнии погиб, разбившись на своей двухмоторной «Сессне», один из топовых голливудских актеров, и ветреные плакальщики быстро обратили свои залитые слезами лица к свежей трагедии. Ходили слухи об утерянной рукописи – последнем романе Себастьяна Коула, – однако никакого романа никто пока не обнаружил.

Память Уэйнрайта почтили в бесчисленных интернет-постах и в официальном заявлении его отца, которое, казалось, было посвящено не столько скорби по умершему сыну, сколько рекламе таблоидной империи Дональда Уэйнрайта. «Страх в эфире» какое-то время держался, но без руководящего начала и финансовой подпитки своего основателя быстро превратился в рядовое прибежище фанатов узкожанрового искусства.

Сэм пробыл в больнице всего несколько дней, а затем – с загипсованной лодыжкой и рукой на перевязи – вернулся в свой дом в Лоуренсе. И был приятно удивлен, обнаружив, что там его ждет Эрин. Она утверждала, будто приехала только убедиться, что он встал на ноги (ну, или хотя бы на ногу), однако неделю спустя стала оставаться на ночь. В конце августа они уже снова спали в одной постели, а к началу сентября близость, которую Сэм считал утраченной навеки, вернулась.

В одну из ночей в конце октября, накануне годовщины первой поездки на Кровавый ручей, Сэм вдруг разрыдался. Он должен был рассказать Эрин все, пусть даже после этого он потеряет ее навсегда. Поэтому сквозь казавшиеся нескончаемыми слезы он поведал ей о Кровавом ручье, а потом о матери. Она была вольна верить или не верить, но это была правда, вся как есть, во всех страшных подробностях. Казалось, прошла целая вечность, пока Эрин молча обдумывала услышанное. А потом она обняла Сэма. Он понимал, что это не конец его искупления, а лишь начало. Пройдут месяцы и даже годы, прежде чем прошлое останется в прошлом.

Сэм смотрел на кофейный водоворот в своей чашке. Несколько снежинок упали в горячую жидкость и исчезли без следа.

– Что случилось, Сэм? – спросила Эрин.

Сэм наморщил лоб:

– Просто подумал кое о чем. – Договаривать он не стал.

Эрин смахнула снег со стоящей у перил скамейки и села. Положила руку Сэму на колено:

– О чем?

Скажи ей.

– Просто… кое-что не дает мне покоя с того самого дня.

Эрин сделала глоток из чашки – пар заклубился вокруг ее раскрасневшегося лица, – но промолчала.

– Когда я оказался в той самой спальне третьего этажа, – сказал Сэм, – то увидел царапины на стенах. И на потолке. Инвалидная коляска была чуть ли не в дугу согнута, как будто кто-то пытался пробить ею выход…

Еще одна снежинка упала в кофе. Ее безупречная геометрия растаяла в мгновение ока.

– Там была комната Ребекки, но она была прикована к этой коляске. Она не могла все это сделать.

– К чему ты клонишь? – спросила Эрин.

Сэм вздохнул. Он знал, что надо произнести это вслух. Ради себя и ради Эрин надо оставить это в прошлом. Но он не мог оставить. Пока что не мог.

– У Адьюдела было фото из поездки на Кровавый ручей. Ребекка тогда уже умерла. Но у женщины, что стояла с ним на снимке – предположительно Рейчел, – волосы были забраны в пучок, как всегда причесывалась Ребекка. Я думаю…

Он глотнул кофе, собрался с мыслями.

– Я думаю, это была не Рейчел. Думаю, дом вернул Ребекке ноги. Он дал ей то, чего она желала больше всего, так же, как пытался вернуть Дэниелу его дочь. Думаю, дом вернул Ребекке ноги, а взамен она замуровала свою сестру в спальне третьего этажа. Думаю, Рейчел умерла там, пытаясь вырваться на свободу.

Эрин молчала. На какое-то время она забыла про чашку с кофе в своей руке.

– Зачем Ребекка сделала это? – наконец спросила она.

Сэм пожал плечами:

– Возможно, у Рейчел были какие-то свои замыслы. Возможно, ей не понравилась затея пригласить в дом человека, который опишет происходящее внутри. Возможно, она не хотела, чтобы дом становился сильнее. Поэтому дом стал искушать Ребекку, и та поддалась.

Во дворе стайка воробьев слетела в свежевыпавший снег и принялась выискивать под ним что-нибудь съедобное.

– Этот дом до сих пор мне снится, – сказал Сэм.

Внезапное признание застало Эрин врасплох. Она подержала теплый кофе на языке, потом проглотила, размышляя о чем-то.

– Что, по-твоему, это значит? – спросила она.

– Ничего, – ответил Сэм. Это была правда. Не было никаких причин думать иначе.

Какое-то время Сэм сидел на крыльце один, глядя, как капли срываются с кончиков наросших на крыше сосулек.

Когда он вернулся в дом, Эрин лежала на кожаном диване, свернувшись калачиком и укутавшись в одеяло, а по телевизору шел черно-белый фильм.

– «Тонкий человек», – сообщила она. – Будешь смотреть? Только началось.

Сэм посмотрел на экран, где Ник и Нора Чарльз обменивались острыми шуточками, и покачал головой:

– Нет, спасибо. Сейчас не хочется. Пойду попробую разобраться кое с какой работой.

– Хорошо. – Эрин проводила взглядом Сэма, медленно поднимающегося по лестнице. – Я позову тебя к ужину.

Наверху, в своем кабинете, Сэм сел за стол, шевельнул мышкой и услышал, как оживает компьютер. Экран мигнул, явив пустую белую страницу.

Сэм немного посидел, сложив руки на коленях, ожидая, пока мир вокруг растворится и не останется ничего, кроме воспоминаний детства.

Он осознал, что печатает, когда был уже на середине первого абзаца. Он не стал трудиться перечитывать написанное. Он двинулся дальше, зная, что получается, может быть, и не идеально, но правильно.