Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XI. Переговоры об основах мирного соглашения. Споры о днепровских и приазовских городках

Теперь обратимся к самому существу переговоров на конференциях и, отбрасывая все то, что придает речам блеск и оживляет их, постараемся уловить основную нить переговоров и изложить ее в сухой деловой передаче. Для этого вернемся к III конференции 2 декабря, на которой посланники представили туркам письменный проект будущего трактата в 16 статьях. Из всех этих статей основной и главной была статья 1, которую турки совершенно справедливо характеризовали как «самый фундамент», как «зело трудную пуще всех статей», верно замечая при этом, что если об этой статье договорятся, то в остальных уже затруднения не будет: «Если та статья в совершенство у них придет, тогда и до последней статьи дойдет добрым же и счастливым порядком»[956]. Припомним текст этой статьи в проекте подлинников:

«Мир вечной или на продолжительные лета перемирье между пресветлейшим и державнейшим великим государем, его царским величеством, и пресветлейшим и державнейшим великим государем, его салтановым величеством. Прежним постановлением да будет утвержден кто чем ныне владеет, тако да владеет. А именно, быть в стороне царского величества московского городом на Дону: Азову со всеми к нему приналежащими со старыми и вновь построенными приморскими городками и землями, каковы они именами и на которых местех ныне имеются и содержатся. А на Днепре Казыкерменю с приналежащими ж к нему городками и месты и землями и ниже в малом, ниже в великом в чем да не будет сей мир поврежден, но всяким охранением в их монаршеской чести и во всякой целости и в правде соблюден будет, и подданные во обоих тех государствах, городах, землях, областях, островах безо всякой обиды и утеснения радоватися будут»[957].

Существенными положениями статьи 1 было: во-первых, основание договора — uti possidetis — «кто чем ныне владеет, тако да владеет»; во-вторых, на этом основании московский государь удерживает за собою свои завоевания — Азов с приналежащими к нему городками и днепровские городки: Казыкермень, Тавань, Гарсланкермень. Так об удержании этих завоеваний непременно предписывал данный посланникам тайный наказ[958]. На этих трех пунктах: об основании трактата, о Казыкермене с городками, и об Азове — надолго затем сосредоточились переговоры.

Переговоры о самом основании, на котором должно было быть заключено мирное соглашение, заняли IV, V и часть VI конференции. Турки возражали против принципа uti possidetis и просили уступки части завоеванного, не указывая пока, какой именно. В подкрепление своей просьбы они приводили и общее положение: без уступок мира и дружбы не бывает; ссылались на то, что на Карловицком съезде также первоначально было предложено основание uti possidetis, но затем и цесарь, и венеты, и Польша сделали султану значительные уступки в землях[959]. Турки указывали также на то, что Людовик, заключая мир с цесарем, англичанами и Голландскими Штатами, уступил им завоеванные земли. Посланники же указывали на незначительность сделанных союзниками туркам уступок: цесарь и венеты отдали туркам ничтожные острожки и пустые места; поляки отдали им всего три городка: Сочаву, Немец и Сороку; в первых двух было меньше 50 человек гарнизона в каждом и только в Сороке бывало человек по 100 и по 150. В частности, французский король возвратил цесарю, английскому королю и Голландским Штатам такие города, которые больше ему приносят прибыли, когда находятся в подданстве этих государств, чем если бы были у него в подданстве. У царя же таких мест, которые бы можно уступить султану, нет нигде, и никакой уступки не будет[960].

На VI конференции турки открыли, какой именно уступки с московской стороны они желали. Статья 1 представленного посланниками проекта трактата говорила ясно о двух завоеванных областях: 1) о днепровских городках: Казыкермене и др., 2) об Азове. Оставляя за русскими Азов, турки просили вернуть султану Казыкермень с городками. «Думные люди говорили, — читаем в „Статейном списке“, — открывают-де и говорят они… истинным сердцем, что, хотя у великого государя их, у его салтанова величества, в державе его разных государств, и земель, и областей много, однако же и малого напрасно уступить жалеет… И того ради желает его салтаново величество, чтоб на Днепре Казыкермень и иные городы с приналежащими к ним землями и местами были в державе его салтанова величества»[961]. Казыкермень действительно стал «камнем претыкания» в переговорах.

Спор о нем занял продолжительное время с VI по XIII конференцию, с 23 декабря по 16 марта; отдельные детали этого требования обсуждались и на дальнейших конференциях. Турки приводили два мотива, поддерживая свое требование. Во-первых, они указывали на то, что днепровские городки нужны султану «для удержания хана крымского и всякого рода татар от своевольства» и для принуждения их к оседлому образу жизни, для того, чтобы заставить их заниматься земледельческим трудом, раз возможность набегов и грабежей будет для них закрыта; в городках султан посадит знатного пашу с войском, который будет удерживать крымского хана и татар от нападений на русские пограничные города и местности. Вторым мотивом в пользу возвращения городков туркам служило указание на то, что именно через них идет путь из одних турецких владений в другие: из Анатолии, с Кавказа и из Крыма в Белгородчину (страну между нижним течением рек Днестра и Буга), в придунайские города, в Мультянскую и Волошскую земли. По взятии городков русскими сообщение между названными владениями стало затруднительным, так как путь этот пресекся[962]. Посланники, твердо продолжая стоять на принципе uti possidetis, категорически отказывали в какой бы то ни было уступке, а против приведенных турками мотивов выдвинули свои совершенно противоположные соображения. Переход городков к Турции, по их мнению, не только не внес бы спокойствия в отношения между обоими государствами, но вызвал бы еще большую вражду и кровопролитие. Когда днепровских городков не было и в тех местах было пусто, тогда у подданных обоих государств между собою ссор и кровопролития не было, а когда они были построены, началась постоянная вражда, кровопролитие и похищение людей в плен. Помня наставления, содержавшиеся в данном им наказе[963], посланники говорили, что городки построены не так давно, при султане Магомете, отце ныне царствующего султана; с тех пор они не только не сдерживали крымских набегов на русские окраины, но, наоборот, стали служить для этих набегов опорой. Татары нападали на русских, «в полях на работе обретающихся, на сенокосах и на жнитвах, и побивали и в полон похищали непрестанно, а домы их и всякие жилища пустошили и разоряли и исправляться им ни в чем не давали. А когда царского величества ратные люди за теми ворами хаживали в погоню и в дороге их хотя где и постигли, и те воры, видя за собой такую погоню, всегда ухаживали в те новопостроенные поднепровские городки»[964]. О таких обидах, о кровопролитии и о захвате пленных, русское правительство многократно писало к прежним султанам, но никакого удовлетворения не получило и «унятия тех татарских набегов не учинено». А царские подданные били челом великому государю о тех своих обидах непрестанно. «И великий государь… видя подданных своих многое в том стенание, и рыдание, и слезное челобитье, изволил посылать на те вышепомянутые городки свои рати и взять их под свою… самодержавную руку, чтоб уже больше того его, царского величества, подданные от всегдашних из тех городков татарских набегов, разорения, и кровопролития, и в плен похищения не имели, а жили б безопасно. И, видя такие нестерпимые досады, как царскому величеству теми городками салтанову величеству поступиться, и будет ли то впредь прочно и постоянно? И если отдать, то никогда не может быть, чтобы впредь без ссоры было»[965].

Таким образом, посланники в подкрепление своего отказа приводили тот же мотив, что и турки, но обращали его в противоположную сторону, стремились к той же цели, но другими средствами. Их целью также было удержание своевольства крымского хана и татар, но они доказывали, что городки в русских руках действительно служат для обуздания крымцев и для предупреждения татарских набегов, тогда как в турецких руках они, наоборот, служат для таких набегов опорою. В частности, против заявления турок о том, что в городках будет посажен знатный паша с войском, посланники возражали: пашу крымцы будут подкупать, как уже бывали тому примеры. «А на пашу-де, — говорили посланники, — о унятии их, татар, от походов и от набегов воинских надеяться невозможно, понеже для тех набегов станут они у него, паши, докупаться и за отпуск свой в загон учнут ему, паше, давать многие дачи, а салтанову-де величеству о том донести будет некому. А примеры-де тому уже были многие, а именно, как до взятья Казыкерменского жили в том городе беи, и у них то был и промысл, что загон за загоном отпускали и за то великие себе подарки у татар принимали. А когда те городы будут в державе царского величества, тогда не так дерзновенно и безопасно учнут быть загоны татарские под украинные его царского величества городы». Этот казыкерменский паша станет держать себя так же, как и керченский паша, «которой не токмо загоны посылает, но и сам под украинные царского величества городы ходит». Если султан действительно хочет унять татар от своевольства, то ему следует посадить пашу не в Казыкермене, а в Перекопе, потому что Перекоп для всего Крыма служит воротами, «и иного пути из Крыма нет, и никто тайно и явно пройти не может, и кто и куда и для чего поедет и то будет ведомо». А паша в Казыкермене не будет и знать о предпринимаемых набегах, потому что татары под украинные города ходят не через Казыкермень, «но мимо его многими путями. И тому-де паше почему и от кого о том будет сведать, а татаровя сами на себя того сказывать ему не будут»[966].

На тот довод турок, по которому будто бы с захватом Казыкерменя русскими пресекался путь из одних султанских владений в другие: из Анатолии, с Кубани, из Черкес и из Крыма в Белгородчину, Валахию и Молдавию, посланники возражали, что путь и раньше не лежал через Казыкермень; прямой путь в эти страны лежит морем, а сухим путем — на Кинбурн и затем через днепровское устье на Очаков. «Тот Казыкермень подданным салтанова величества в проездах их… никакого препятия не чинит и от прямого пути стоит в дальнем расстоянии. А когда салтанова величества подданные имеют итить из Анатолии, и из Крыму, и из Черкес, и с Кубани в Белогородчину, и в Волоскую и в Мультянскую земли, и в подунайские городы, и в иные тамошние страны и им прямой путь належит морем, а сухим путем на Кинбурун и чрез Днепровское устье на Очаков; и те пути морем и сухим путем старинные и город Очаков издревле бывал к Волоской земле. А чрез Казыкермень путь туды не належит, и никогда чрез него никакие проезжие люди не хаживали»[967].

Так как посланники и на следующих конференциях категорически отказывали в уступке днепровских городков, то турки стали искать какого-либо среднего решения, «медиума», или «средка». На IX конференции 27 января Александр Маврокордато объявил посланникам, что о положении дела на переговорах они, думные люди, докладывали визирю. «И великий-де везирь всячески рассуждал, как бы в том настоящем деле мог изобрести средок. И, окроме той Казыкерменской уступки в сторону салтанова величества, иного средка изобрести не мог». Однако сам он, Александр, выступил с таким предложением: пусть царь уступит султану Казыкермень с другими городками, а сам построит вновь другую крепость, «где пристойно», неподалеку от Казыкерменя на царской земле, «на высоких где местах или у Днепра». Тогда можно будет провести настоящую границу между государствами, которая будет проходить между этими городами, а рубежи — крепость миру. Маврокордато сослался на многие примеры того, «что в ближних местех двух государей городы порубежные междо себя содержатся», как это есть у султана и у цесаря в Венгерской земле, не указав, однако, названий таких городов. И в Казыкермене и в новопостроенной русской крепости будут сидеть воеводы «разумные, постоянные, искусные и честные люди, которые будут жить всегда в тишине и благоденствии, между собою без ссор, удерживать своевольных и успокоивать всякие ссоры и вражды между подданными обоих государств». Это идиллическое предложение Маврокордато натолкнулось по-прежнему на твердое сопротивление посланников, заявивших, что «как прежде они говорили… так и ныне говорят, что той Казыкерменской уступки с стороны царского величества в сторону салтанова величества никогда не будет; и в том бы они не надеялись»[968].