Слова. Том V. Страсти и добродетели

Гордость делает человека посмешищем

– Геронда, почему мы всё время хотим, чтобы другие знали о наших благих делах, хотя так сладостно и легко жить и трудиться в безвестности?

– Дело даже не в сладкой и лёгкой жизни, просто человек, имеющий внутреннее содержание, естественно старается, чтобы его добрые дела не были заметны. А люди такого человека уважают и любят, хоть он сам этого и не понимает.

Насколько же притягателен смиренный человек и насколько отвратителен гордый! Гордого человека никто не любит. Даже Бог от него отвращается. Погляди, даже малые дети, видя, что кто-то из ребят ведёт себя надменно, начинают над ним смеяться. А молчаливого и рассудительного сверстника – уважают. Если дети увидят на улице человека, который идёт задрав нос, они сразу чуют, что это за фрукт, бегут за ним вслед и дразнят. Помню одного человека в Конице: он каждый день надевал костюм, галстук, шляпу и гордо прогуливался по площади, хотя жил в страшной нищете. Детишки, как только видели его, подбегали и пристраивались сзади, передразнивая его гордую походку. И это совсем маленькие дети. Взрослые же понимают, что человек горд, ещё быстрее! Они могут ничего ему не говорить, чтобы не оскорбить, но внутри чувствуют отвращение.

Человек, который хочет себя возвеличить, в конечном итоге становится посмешищем. Помню, когда я жил на Синае[43], туда приехал один священник по имени Савва. Человек он был немного тщеславный и о себе имел высокое мнение. Однажды бедуины затаскивали в монастырь что-то тяжёлое и, когда тянули, то, чтобы налегать одновременно, кричали «сауа! сауа!», что значит «все вместе!» Отец Савва, услышав их крики, со всех ног побежал на монастырский двор и начал напоказ удивляться: «Вы только посмотрите!.. Я ещё и обустроиться-то толком не успел, а эти люди уже знают о моем приезде, приветствуют меня и торжественно выкрикивают моё имя! „Савва! Савва!“ – кричат они… Хм, даже тут меня все знают!..» Горемыка думал, что бедуины кричат: «Савва! Савва!» Когда он это сказал, меня разобрал смех. Да и разве можно здесь было не рассмеяться? Лукавое око и глядит кривобоко: если человек что-то себе напридумывал, то и на происходящее вокруг он будет смотреть сквозь свои фантазии.

– Геронда, он так делает из-за гордости?

– Он пленён тщеславием, да и его больная фантазия делает своё дело, так что потом он сам не видит, насколько смешно выглядит. Один монах мне рассказывал, что когда жил в миру, как-то подарил своему знакомому дорогое пальто. Прошло время, и они оказались вместе в одной компании. Его знакомый был одет в то самое пальто. Во время разговора он вдруг заявляет собравшимся: «А известно ли вам, друзья, откуда у меня эта вещица? Представьте себе: я купил это пальто в Париже. Сколько оно стоит – лучше умолчу, чтобы вас не смущать». И он говорил это в присутствии человека, от которого получил пальто в подарок!

– Геронда, он что, был совсем глупый?

– Ну а как ты думаешь: может ли кто-то быть глупее гордого? Гордость делает человека самым настоящим посмешищем.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. О том, что необходимо нанести удар по гордости