Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XII. Переговоры о второстепенных статьях договора

С окончанием переговоров об отводе к Азову земли в кубанскую сторону все главные пункты договора были улажены; оставались второстепенные статьи. Они обсуждались уже не на общих съездах уполномоченных, а в трех беседах посланников с одним только Маврокордато, который для этой цели приезжал на посольский двор 29 апреля, 2 мая и 22 мая.

Для начала беседы 29 апреля Маврокордато сказал посланникам, что его прислал великий визирь «спросить их о здоровье и объявить им, что для нынешнего летнего времени велел он им отвесть загородной двор, волошского господаря в Черноморском гирле на Галатской стороне на берегу и чтоб они, посланники, о том ведали и на тот двор переезжали, когда похотят». Посланники выразили благодарность, но ответили, что они бы предпочли, счастливо закончив мирное дело, «отъехать к Москве с сего двора, не переезжая на другой двор», на что Маврокордато заметил, что «в том им, посланником, принуждения от везиря нет, и если им на тот новой двор переезжать за чем не похочется и то как им угодно, им то дается на волю. А дан им тот двор в нынешнее летнее время от скуки для забавы и для здорового воздуха». Затем он выразил посланникам свое удовольствие, что находится у них на дворе и видит их в добром здоровье. Он давно уж имел желание их посетить и воздать им должную свою любовь, но не допустила его болезнь. Посланники благодарствовали за посещение и с своей стороны сказали, что и у них с самого их приезда в Константинополь есть намерение побывать у него в доме по примеру послов иных христианских государей: цесарского, польского и венецианского, которые в доме у него были «и визиту свою отдали». Однако они, посланники, не смогли пока сделать этого визита, так как у них не окончены общие государственные дела, т. е. мирный договор. Когда договор будет заключен, они обязанность свою исполнят[1006].

Затем по удалении из крестовой палаты, где посланники принимали Маврокордато, посольской свиты, за исключением переводчика Семена Лаврецкого и подьячего Лаврентия Протопопова, перешли к делам. Маврокордато объяснил, что великий визирь назначил было на сегодняшний день обычный съезд посланников с турецкими уполномоченными в кубе-визирском доме, где обыкновенно происходили съезды, но затем эту конференцию отменил по двум причинам: во-первых, слишком затянувшиеся переговоры с частыми съездами, привлекавшими внимание толпы торжественностью выездов русского посольства, стали возбуждать недовольство в народе, очевидно, своею безрезультатностью, — «во многих явных съездах чинится всенародное турского бунтового свирепства на них, министров, подозрение», а во-вторых, все главные дела, касающиеся территорий, у них уже приведены к окончанию и остаются только «некоторые недоговоренные не само трудные статьи». Договариваться об этих второстепенных статьях визирь и поручил ему, Александру, дав ему полномочие: на чем с русскими посланниками договорится, то будет принято. Посланники заметили, что им народное подозрение и пересуды «не страшны и не сумнительны»; если же для великого визиря и для думных людей есть какая-либо от народа опасность, то они, посланники, готовы договариваться, о чем у них еще не договорено, с одним Александром, тем более что и самим им, посланникам, «та многая на разговоры езда придокучила и является стыдновата»[1007]. Маврокордато объявил, что все им сказанное было «преддверием» (предисловием) от великого визиря, а теперь он им объявит свое «преддверие», заключающееся в просьбе отнестись к нему с любовью, оставить упорство и кончать переговоры без замедления. Тогда о заключенном договоре «объявится явно всему их турскому народу, народ возрадуется и обвеселится», и все те подозрения относительно съездов, о которых он говорил, предадутся забвению. Посланники уверили, что они «об окончании дела у Бога милости просят, к делу приступают охотно и желательно», «лишь бы не вымышлять в том деле что-либо противное и неугодное, и то не только Богу, но и обоих государств народам будет зело неприятно и неугодно»[1008].

Коснулись вновь редакции уже принятой на XXI конференции статьи об уступке к Азову земли на 10 часов с кубанской стороны. Маврокордато сообщил, что великий визирь на уступку земли на 10 часов согласился, но изменил выражение, велел написать «с восточной», а не «с кубанской» стороны. Посланники решительно запротестовали, говоря, что восточной стороны в ту статью не напишут, привели следующий аргумент: «Та земля с востока содержится в державе великого государя, а салта-нову величеству до той земли с восточной стороны дела нет» и потребовали, чтоб эту землю в уступку к Азову написать от Кубани, как было написано в статье. Маврокордато говорил, что, «когда им то слово неугодно, он может его и оставить и напишет ту азовскую статью ныне вновь иным способом», на что посланники ответили, что «писать они ему той статьи не запрещают, только бы писал он безо всяких лишних и неприличных к делу вмещений». Со своей стороны они выразили недовольство тем, что в статье указано только о 10 часах расстояния, а не перечислены вольности (права) азовских жителей «к пашне и к сенокосу и к иным употреблениям», и потребовали упоминания обо всех таких правах на пользование уступаемой землей. Кроме того, они потребовали, чтобы в статье было оговорено, чтобы и на остальной земле, на азовской стороне до Кубани, остающейся в султановом владении, сверх 10 часов расстояния кубанцы своих стад не пасли, потому что и раньше, когда Азов был во владении султана, «животинных никаких стад на азовской стороне не пасывали и не выгоняли никогда», а пасли бы их по ту сторону Кубани во избежание ссор с азовскими жителями. Маврокордато, соглашаясь перечислить права азовских жителей на пользование отведенной им землей, наотрез отказался исполнить желание посланников о лишении кубанцев права пасти стада на азовской стороне: «А чтоб-де на достальной земле салтанова величества подданным людем животинных своих стад не пасти и никакого употребления не иметь, и того ему отставить невозможно и нигде-де того не повелось, чтобы кому своею землею не владеть». Если и раньше того не было, то и теперь не может быть. Приневоливать кубанцев пасти стада на азовской стороне никто не будет, но если они захотят сами пасти, то могут это делать. Своевольники же и воры, которые станут с обеих сторон чинить кражи, ссоры и вражду, будут подвергаться также с обеих сторон равному наказанию[1009].

Продолжительные споры вызвала статья о «даче» крымскому хану, к которой посланники перешли затем. Этот вопрос был подробно и обстоятельно разработан в данном посланникам наказе, на который они при переговорах о даче и ссылались[1010]. Вопрос этот был затронут еще в предварительных докладных пунктах Украинцева, послуживших основой для наказа, причем Украинцев вычислил для справки даже сумму, не выплаченную хану с 192 по 208 г., т. е. с 1684 по 1699 г., всего 237 020 рублей. На докладной пункт последовала резолюция Петра, помеченная Ф. А. Головиным: «Выговаривать примерами, что и они преж сего не таковы были и мы и многие бывали не таковы»[1011]. Эта мысль была подробно развита в наказе. В статье 4 наказа решительно говорилось: «А о годовой даче хану крымскому, что ему напредь сего от царского величества давано, буде везирь или ближние люди учнут говорить, и ему, посланнику, в том им отказать». Рукою Ф. А. Головина к этому было еще добавлено: «А говорить по нижеписанной (статье 8) как о той даче написано, выводя пространными разговоры». То же предписание было повторено и в статье 11 наказа: «А если с турской стороны учнут говорить о даче с стороны царского величества казны хану на прошлые годы и чтоб и впредь по вся годы давана была казна по договору сполна… и посланнику говорить и отказать в том с пространными доводы, как о том написано выше сего в 8-й статье». Статья 8 заключала в себе обильный запас аргументов, из которого должен был черпать их Украинцев для предписанных ему «пространных» доводов против дани. Здесь говорилось, между прочим, что мир между государствами нарушен из-за набегов крымских татар, что на заявления великого государя об этих нападениях никакого удовлетворения со стороны крымских ханов не последовало, что в Крыму русские гонцы и посланники были задерживаемы много раз и не только задержаны, но «биты, мучены и обесчещены», причем Ф. А. Головин, вставивший эти строки в наказ, предписывал Украинцеву «выговаривать туркам, выбирая, что пристойно, из прежних посланничьих статейных списков, какое наругательство в Крыму послам и посланникам царского величества бывало». Великий государь, рассмотрев «такую их татарскую несправедливость», а со стороны турецких султанов «неунимание татар», начал войну и послал войска под Азов и под Казыкермень, чтобы взять эти города, служившие опорой крымцам, и, таким образом, прекратить ссоры и «недружбы» между обоими государствами. Дача ханам отменена «за многие их неправды».

Она давалась, так развивал наказ краткую резолюцию на вопросный пункт Украинцева, в те времена, когда Московское государство было не в такой силе и «распространении». «А ныне по милости Божией государство его царского величества распространилось и в силах умножилось», поэтому война татарская стала не страшна. Русские войска узнали пути к Перекопу и «к иным татарским юртам», «и для того и за многие ханов крымских неправды жалованье им отставлено и впредь в даче не будет». И издавна всякие перемены на свете бывали, и таких много есть примеров, что одни народы в воинских своих делах прославляются, а другие ослабевают. И Турецкое государство было прежде не в такой силе и славе, как ныне. Бывали такие времена и случаи, что русские народы морем к Константинополю хаживали и годовую казну с греческих царей брали, а потом это изменилось… «Также и ханы крымские наперед сего такие дачи себе имывали, а ныне им пришло время от того уняться и престать, и жить с христианскими государи в покое, чтоб за свою дерзость, как они обыкли самовольством своим чинить грабежи, не навели они на себя и на жилища свои какого и вящего воинского нахождения и разорения. И чтоб салтаново величество хану крымскому приказал с подкреплением, чтоб он впредь достаточно от того престал и ссор и задоров между государствы не чинил». В заключение посланнику еще раз предписывалось «говорить пространно с подлинными доводы, что впредь той даче быть невозможно и не для чего»[1012].

В соответствии с такими требованиями наказа статья 6 представленного посланниками проекта мирного договора была редактирована так: «Что напред сего была от великого государя от его царского величества, ханом и начальным крымским дача и тое дачу за многие их неправды изволил великий государь его царское величество отставить и впредь им той дачи не будет»[1013].

В ответ на приглашение Маврокордато, что «пришло ему те-перво говорить с ними о даче с Московского государства хану крымскому и всему крымскому государству и о удержании своевольства татарского», посланники говорили, что у них «о недаче хану и татарам и о унятии своевольства татарского» написана особая статья (6-я), что они велят ее перевести на латинский язык и пришлют ее латинский текст к нему завтра, на что Маврокордато возразил, что великий визирь приказал ему о всех делах договориться с ними сегодня, и он готов с ними «хотя до ночи и всю ночь сидеть и делать». Пусть посланники теперь же скажут ему об этой ханской даче на словах, а письменный текст статьи пришлют завтра, и он, «выразумев» то их словесное и письменное предложение, напишет свою статью, которая, конечно, будет им, посланникам, угодна. Посланники ответили, что они трудиться о делах обоих государств не «отрекаются», и сейчас же по существу вопроса сказали, что «у великого государя такое изволение, что крымскому хану и татарам никакой дачи из царской казны ныне и никогда не будет». Маврокордато, уговаривая посланников, заявлял, что «таких упорных противностей говорить им, посланником, не доведется. Та с Московского государства Крыму дача была исстари». Однако, сказать правду, «в той старой статье о ханской даче есть иное пристойное, а иное непристойное; и то, что непристойное, можно ныне отменить». Посланники категорически заявили, что «и вся та статья непристойная и давно уже она отставлена; однакож вопросили его, Александра, какая в том есть непристойность».