Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

Маврокордато объяснил, что «непристойность» той древней статьи заключалась в назначении срока дани, а если дань не присылалась в срок, то бывала война. «А теперь того писать и царскому величеству себя обязывать не довлеет и неприлично. И салтан указал те противности отставить, а написать бы ту статью с повышением чести» для государя таким образом, что царское величество для соседства с ханом и Крымским государством не отказывается жаловать хана и татар своим жалованьем, как бывало исстари. Никакого срока не будет написано, и если дача когда и не пришлется, то татары никакой войны и ссоры «вчинать» на Московское государство и угрожать ему не будут и договоров нарушать не посмеют. «А жалованье хану указал бы государь давать для того, что он, хан, живет от порубежных царских городов в самой близости и может успокаивать всякие порубежные ссоры».

Посланники и на эти слова резко заявили, что той дачи никогда хану и татарам не будет и никаким даже и «вежливым способом» — т. е. ни в какой самой вежливой форме — «о той даче в сих мирных договорех писать они не будут». Всякие возникающие порубежные споры можно разрешать и помимо крымского хана, через сношения порубежных должностных людей, а именно: ссоры керченских, кубанских или перекопских жителей с азовскими жителями и с донскими казаками могут быть улажены посредством сношений беев и пашей тех городов с азовскими боярами и воеводами, а ссоры очаковских, белгородских и волошских жителей с запорожскими казаками и иными царскими подданными могут быть улажены сношениями очаковского бея, белгородского или буджакского султана и волошского господаря с царскими боярами и воеводами и с гетманом войск запорожских. «А с ханом крымским о тех ссорах царскому величеству пересылаться непристойно и не для чего. В милости своей государь хана не оставит, жалованье свое ему, когда доведется, посылать изволит; когда будут какие посольства или гонецкие посылки от царя к салтану, то государь уведомлять о том и хана укажет же. И прежде дача крымским ханам бывала небольшая, всего давано было всякою мягкою рухлядью тысяч по пяти или по шести на год». (Эти цифры не сходились с цифрами, приведенными Украинцевым для справки при составлении наказа, где за 16 лет московское правительство должно было уплатить хану 237 020 рублей)[1014]. Но теперь царское величество «тое непристойную дачу изволил отставить и впредь давать ее не изволяет. И чтоб они в той даче никакой надежды не имели».

Маврокордато говорил, что «никакого указного числа деньгам или золотым» определено не будет, не будет также установлено и срока, когда давать жалованье, и ни то ни другое в договорных статьях не напишется. Напишется только, что эта посылка будет «по милости царского величества и по изволению его, государскому, когда ему будет угодно и потребно», а когда будет непотребно, то также за то пенять и нарушать мира не будут. Он говорит о такой «честной» (почетной) даче по указу султана и великого визиря, чтоб отказом хана и татар не привести в совершенное отчаяние и чтобы «двери милости его царского величества им затворены не были». Для царя в этой даче не будет никакого обязательства. Ему кажется, что милость и призрение, оказанные соседу, ведут «ко всякой доброй славе и благодарению» и не вызывают никакого подозрения. Маврокордато прибег далее к приведенному уже нами выше сравнению: «И не токмо-де милость людем творится, но и псов кормят же, чтобы были сыти и голодом не издыхали». Великий визирь, муфтий и иные султанские ближние люди хотели было написать статью о даче по-прежнему; это он, Александр, уговорил их «положить дачу на волю царского величества». Он как христианин, желая всякого добра царскому величеству и государству его, говорит им, посланникам, что дачу давать надобно, что крымский хан сосед царскому величеству ближний. «Моря и великие реки не разлили, а орды бусурманские расплодились многие».

Посланники одобрили «предложение и рассуждение» Маврокордато, однако же заявили, что согласиться на них им невозможно, потому что это будет против данного им наказа. В милости и «призрении» царь крымскому хану и татарам и впредь не откажет, в этом посланники его, Александра, обнадеживают. Когда из Крыма в Москву будут от него, хана, послы, посланники или гонцы, им будет выдаваемо жалованье «на приезде» и «на отпуске» и поденные кормы, также будет посылаться жалованье и хану «по милостивому призрению, рассмотрению и изволению государя». Но писать об этом в мирных статьях не для чего. Послы твердо оставались на занятой позиции. Маврокордато предложил посланникам предоставить ему составить проект статьи, обещая написать ее так, что она будет «на обе стороны угодна, не противна и зело прилична» и в ней не будет никакого обязательства для государя. Посланники изъявили согласие с тем только, чтобы статья была написана так, как они уговорились, без всякого упоминания о какой-либо даче хану и татарам, «и то б все было отставлено». Затем Маврокордато вместе с переводчиком Семеном Лаврецким написал статью и, написав, говорил, что «по той статье все трудности для царской стороны отринуты, и ханская дача предана на соизволение и на рассмотрение царскому величеству». Посланники, прочитав статью, остались ею недовольны «для того, что написал он, Александр, ее не так, как у них, посланников, говорено»[1015].

Перешли к статье о полоняниках (по проекту, предложенному на III конференции, статья 7). В наказе посланникам предписывалось заявить о царском согласии на размен пленных при условии, что этот размен будет произведен только по заключении мира или перемирия[1016]. Статья 7 мирного договора, представленного посланниками на III конференции, гласила: «Полон весь, которой во обоих странах обретается, да свободится на уреченном месте по обсылкам розменою»[1017]. На приглашения Маврокордато высказаться по этой статье посланники говорили, что государь согласен на общий размен пленных. Что касается тех полоняников, которые смогут частным образом выкупиться, «окупом», то такой выкуп должен быть разрешен с тем, чтобы господа, держащие у себя пленников, не запрашивали бы лишнего выкупа. В тех случаях, когда господа, желая держать у себя полоняников в неволе вечно, стали бы запрашивать слишком высокий выкуп, дело должно передаваться на рассмотрение «начальных обоих государств правителей», т. е. смешанных комиссий из должностных лиц от обеих договаривающихся сторон. Маврокордато заявил, что «то все в той статье напишется безо всякого спору». Статья была принята[1018].

Большие споры возбудила предложенная по инициативе посланников статья о торговле между обоими государствами, о которой договориться было им предписано наказом. В наказ эта статья вошла из докладных вопросных пунктов Украинцева, который писал: «Буде учнут говорить, что торговля была турком вольная Днепром, и Доном, и сухим путем в те городы, которые у них завоеваны (т. е. от них отошли к России: Казыкермень с городками и Азов), а русским людем приезжать бы в Царьград морем на кораблях и в Крым, и в Очаков, и в Белгород, и в Килию?» Украинцев, таким образом, предусматривал в возбуждении этого вопроса инициативу турок. Помета, положенная Ф. А. Головиным на этот вопрос и гласившая: «О торговле на всее воле с платежом пошлин во все места, куды кому случай», давала полную возможность торговать, где кому угодно, только с платежом установленных пошлин[1019]. В наказе вопрос Украинцева получил обработку, также предусматривающую инициативу со стороны турок: «Если везирь же и ближние люди учнут говорить, чтоб торговля была туркам и татаром вольная и сухим и водяным путем во все городы во владения его царского величества, а русским людем во владения его салтанова величества…» В ответ на этот вопрос наказ предписывал посланнику, развивая резолюцию Головина, говорить: «Буде мир учинится, и той вольной на обе стороны торговле великий государь его царское величество быть поволил со всякими товары и платежом во обоих сторонах звычайных на указных местех пошлин без всякой обиды, и тем торговым людем с товарами своими вольно будет ездить в те городы и места, в которые кому будет способнее, свободно сухим и водяным путем и в договор о том написать по сей статье». К этому тексту, где предполагалось, что разговор начнут турки, Головин сделал дополнение, предусматривающее тот случай, если турки сами вопроса о торговле не поднимут: «А буде при постановлении мира от турков о торговле умолчано будет, и посланнику самому говорить, и всчать, и постановить по сей вышеписанной статье»[1020].

Турки действительно на конференциях вопроса о торговле не поднимали, и поднять его должны были сами посланники. В представленном ими на III конференции проекте мирного договора статья о торговле (8-я) сформулирована была так: «На обе стороны купцам со всякими товары сухим путем возами, вьюками, а морем на кораблях и иных судах до государств обоих великих государей до порубежных и до царствующих градов и до Крыму вольно и безопасно ездить, и ходить, и торговать, и в пристанища для воды, и хлеба, и иных живностей приставать без осматривания товаров их и без всякого убытку и отягчения и доброю верою мирную и непрепинательную торговлю иметь. А пошлина обоих государств торговым людем платить по древнему извычаю обоих государств там, где они товары свои продавать будут»[1021]. На сухопутную торговлю и на плавание русских кораблей из Архангельска в Средиземное море к турецким берегам турки вполне соглашались, но о Черном море не хотели и слышать, и на предыдущих конференциях, XVII и XXI, слова посланников о царском морском караване и о плавании этого каравана с торговыми целями по Черному морю[1022] встретили с величайшим раздражением и в допуске русских кораблей решительно отказали.

То же отношение к этому вопросу выказал и Маврокордато в разговоре 29 апреля. Когда посланники заговорили о том, чтобы «совершить и торговую статью, чтоб быть между государствами торговле сухим путем и Черным и Белым морем», Маврокордато изложил целый ряд соображений: султан желает, чтоб вольная торговля процветала и была обоим государствам с прибылью по сухому пути и по Белому морю, и разрешает приезжать на то море русским торговым людям с своими товарами на кораблях из Архангельска; приезд и отъезд им будет свободный, без обиды, «и в пошлинах никакого утеснения им не будет, как не бывает и в иных государствах». Но по Черному морю русским торговым людям ходить на кораблях султан не позволяет, разве что позволит им только ходить до порубежного города Керчи, где для приезда русских кораблей будет сделана особая московская корабельная пристань, для поклажи всяких русских товаров построятся кладовые амбары и гостиные дворы, а торговым людям дадутся постоялые дворы. Керченский паша по указу султана будет оказывать всегда «всякую должную честь и почитание безо всякой обиды и налоги». Торговым людям вольно будет в городе Керчи иметь свои собственные купленные дворы, лавки и амбары с платежом обыкновенных податей. Им позволено будет также у той московской пристани в пристойном месте построить православную церковь.