Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XIII. Приготовление посольского корабля к обратному пути. Вопрос о возвращающихся в Россию полоняниках

В половине мая 1700 г. был отправлен в Россию корабль «Крепость», на котором посольство прибыло в Константинополь. Пребывание в константинопольских водах русского корабля под командой такого беспокойного капитана, как Памбург, постоянно подавало повод к разного рода недоразумениям; наконец, и отплытие корабля не обошлось без осложнений. Еще 4 марта посланники спрашивали у присланного к ним по делам племянника Маврокордато Дмитрия Мецевита, когда начинается корабельное хождение по Черному морю, на что Меце-вит сказал, что «по Черному морю начинают корабли ходить с половины месяца марта; а преже того корабельного хождения не бывает, потому что до того времени бывают по Черному морю великие бури и жестокие ветры с морозами, и то-де Черное море бывает свирепее Белого моря, а Белое море бывает тишей его»[1033].

На следующий день, 5 марта, посланники отдали приказ капитану Памбургу готовиться к отплытию. Капитан заявил, что «надобно у корабля осмотреть днище и худые места выконопатить накрепко, а, не осмотря и не починя, грузить его невозможно». Для такого осмотра и починки нужны большой деревянный плот и соответствующие припасы, да для погрузки корабля нужны камни, а прежнего балласта в корабле мало. По распоряжению визиря велено было турецкому адмиралу Медзоморту отпустить плот и необходимые припасы, а камни для балласта разрешено было брать на берегу. Посланники приказывали капитану Памбургу, «чтобы он корабль починивал солдатами, а не турскими работными людьми»; приведена была и причина такого приказа: «Чтоб от них (работных людей) в той корабельной починке не было какого в чем подозрения и не осмотрели бы каких худых и неспособных мест, и впредь не было б от них, бусурман, в том посмеяния». Украинцев был, как показывает его откровенное донесение царю тотчас же по приезде в Константинополь[1034], невысокого мнения о постройке корабля, на котором приехал, указывал на его недостатки и боялся насмешливой критики со стороны турецких корабельных мастеров. За плотом и припасами на Терсанскую пристань ездили подьячий Юдин и штурман Христиан Отто в сопровождении посольского пристава капычи-баши. Однако тогда плота и припасов не взяли, так как штурман сказал, что будут корабль чинить позже, когда воздух будет теплее, «а ныне-де еще холодно и починивать корабля невозможно»[1035]. 17 марта корабль стоял еще на воде.

В этот день Дмитрий Мецевит заезжал к послам сказать, что сего числа султан будет у великого визиря на загородном дворе, а от визиря будет возвращаться морем на галере мимо царского корабля; чтоб посланники приказали для почести султану произвести пушечную пальбу. На корабль были посланы посольские дворяне с Гуром Украинцевым во главе, которые затем посланникам доносили, что капитан, получив их, посланничий, приказ, велел на корме, на носу и на райнах корабля распустить флаги и свесить с корабля сукна. «И как салтан возвращался от везиря и шел мимо корабля, и тогда они, дворяне, и все корабельные люди ему, салтану, поклонились, и из пушек и из мелкого ружья была стрельба». Выстрелив, солдаты взбежали на мачты и на райны и прокричали султану виват трижды. «А шел он, салтан, на галере, на которой играла музыка изрядная тихими гласы. Да за тою же галерою плыли многие каюки»[1036].

24 марта чуть было не произошло столкновение между русским кораблем и двумя турецкими кораблями, которые турки выводили из Терсанской пристани проливом мимо русского корабля. Турки, чтобы убрать русский корабль с дороги, хотели обрубить у него якоря, а капитан Памбург, не желавший двинуться с места, грозил стрелять по турецким кораблям из пушек. Об этом эпизоде был разговор на XV конференции 25 марта между Украинцевым и Маврокордато.

Украинцев «говорил ему, Александру, что приходил-де к нему, посланнику, капитан корабельной Петр Памбурх и говорил: вчерашнего-де дня из Терсанской пристани выведены каторгами (т. е. галерами) в Черноморскую проливу два турские, их, корабли, и один-де корабль веден близко царского величества корабля, на котором пришли они, посланники. И с того-де их, гурского, корабля кричали с великим шумом, чтоб тот царского величества корабль свесть в иное место и им дать дорогу. И капитан-де в том им не уступил для того, что корабль их, посланничей, стоял на якоре, а обойтить было им мимо того корабля мочно и пространство в пути было великое. И за такую-де неуступку хотели с того их, турского, корабля у царского величества корабля отрубить якорь и вынимали топоры. А капитан-де за то грозился по них стрелять из пушек. И тот-де корабль стоит и ныне близко того их, посланничья, корабля, и во время погоды опасно, чтоб междо ими не починилось какого вреду. И чтоб он, Александр, о том сказал товарищу своему большому, рейз-эфенди, и тот бы выведеной из Терсанской пристани корабль поставлен был где в ином месте поодаль царского величества от корабля, и впредь бы так чинить и обиду ему, капитану, творить с стороны их, турской, велели они, думные люди, салтанова величества указом заказать». Маврокордато обещал сообщить обо всем этом рейз-эфенди и сказал, что «тот их, турской, корабль от царского корабля будет вскоре отведен, потому что тот их корабль идет в путное шествие на Белое (Средиземное) море, и впредь такие обиды царскому корабельному капитану чинить они, думные люди, салтанова величества указом закажут накрепко».

Но раз речь зашла о капитане Памбурге, Маврокордато не мог удержаться, чтобы не высказать посланникам самого отрицательного взгляда на его поведение, дал ему самую нелестную характеристику и требовал его унять. «Только-де, как они, думные люди, слышат, что и сам тот корабельной капитан Петр Памбурх живет здесь не смирно и чинит многие задоры и драки напрасно. А к тому-де больше всего, что он, капитан, непостоянничает и живет не так, как подобает честным и карабельным людем пребывать и жить; ходит-де он, капитан, на Галату с… в курени по ночам многолюдством и с ружьем, и с фонарями и, напиваяся до пьяна, чинит многую непристойную из того ружья стрельбу и мимо ходящих людей задирает и велит солдатам своим бить их безвинно. И от того-де опасно, чтоб какого смертного убивства не учинилось. А здесь-де, в Цареграде, многолюдство, и за такое-де бесчинство и непостоянство убьют его, капитана, до смерти не из чего, и пропадет даром. И чтоб-де они, посланники, тому своему капитану впредь так делать и творить заказали и в таком его деле поостерегли». Украинцев ответил, что «приказано-де ему, капитану, от них, посланников, имянно, дабы он здесь житие свое имел чинно и честно и никому ни в чем не досаждал. И он-де обещался им, посланником, до отпуску своего быть здесь во всяком добром и искусном поведении. А ныне-де ево, капитана, по словам его, Александровым, они, посланники, в том его непостоянстве истяжут и от того впредь велят ему воздержаться»[1037].

В течение апреля корабль ремонтировался и грузился балластом[1038]. На XVIII конференции 13 апреля Украинцев говорил турецким уполномоченным, что ему «непрестанно докучает капитан Памбурх, что ему надобно нагрузить корабль камнем и песком, а тот камень и песок без указа салтана и великого везиря по берегам ему брать возбранено». Турецкие уполномоченные обещали доложить визирю и выхлопотать соответствующий указ без замедления. Нагрузка была произведена наемными турецкими работными людьми, привезено было балласту восемь «мавней или стружков», за что заплачено 48 лев-ков[1039]. Корабль надлежало снабдить в дорогу продовольствием, и 9 апреля, посылая к Маврокордато для переговоров переводчика Семена Лаврецкого, посланники, между прочим, поручили ему спросить: «Дадутся ли по милости везирской сухари в дорогу на корабль на 126 человек солдат и на 50 человек полоняников?» Турецкое правительство согласилось взять на себя снабжение корабля на месяц сухарями, потребовав список экипажа, доставило сухарей 200 контарей, что равнялось 660 русским пудам[1040].

Больше всего хлопот доставила посланникам перевозка выкупившихся на свободу или отпущенных их господами русских пленных, которых корабль должен был доставить в Россию. Из переговоров о продовольствии видно, что первоначально посланники предполагали отправить в Россию всего 50 вольноотпущенных полоняников. Но на самом деле число их выросло более чем втрое. На посольский двор постоянно приходили пленные с отпускными от своих господ, «которых полоняников человеколюбия ради благоговейные люди османские веры отпустили на волю». Состоявший при послах пристав Магмет-ага и заведовавший полицейской охраной двора чурбачей таких полоняников не пропускали и приказывали янычарам от посольского двора их отгонять, на что посланники жаловались Маврокордато, удостоверяя, что без «вольных листов», т. е. без отпускных, они и сами полоняников к себе на двор не пускают и за таких стоять на будут. Маврокордато обещал удовлетворить просьбу, потребовав только, чтобы посланники не принимали к себе полоняников, перешедших в турецкую веру[1041]. В конце концов всего таких вольноотпущенных пленных набралось 171 человек. В письме в Гаагу к А. А. Матвееву Украинцев давал цифру полоняников в 200 человек: «Майя в 17-м числе отпустил я отсюду великого государя корабль к Азову, а на нем с 200 человек полоняников народа русского мужеского и женского полу. А при отпуске его хотели было турки полоняников на нем осматривать и претили нам остановкою его, и мы осматривать на корабль их не допустили, а полоняников для осмотру возили с корабля на берег, и они похитили у нас из них напрасно 37 человек, а сказали, что бутто они некогда приняли веру их и в листах в вольных написаны их басурманскими имянами»[1042].

К концу апреля работы по конопачению корабля, нагрузке его балластом и по доставке продовольствия были закончены, и капитан доложил посланникам, что корабль «к ходу совсем в готовности». 30 апреля, как читаем в «Статейном списке», «посланники отпустили из Константинополя царского величества воинской корабль по-прежнему к Азову с капитаном с Петром Памбурхом. А на том корабле корабельных иноземцев и матросов 24 человека, да Преображенского и Семеновского полков урядников, и солдат, и русских матросов 111 человек, да полоняников русских людей и черкас, которые явились им, посланником, в Цареграде с вольными листами и которые во время двулетнего нынешнего карловицкого перемирья взяты, всего 171 человек». Для отпуска корабля на него ездили в каюках Украинцев со свитой и в сопровождении пристава, чурбачеев и янычар. Находясь на корабле, посланник приказал пересмотреть по спискам солдат и полоняников, и те и другие «пересматриваны» при приставе и чурбачее, причем «сверх именных списков лишних полоняников никого не явилось». Капитану вручена была отписка от посланников на царское имя с предписанием подать ее «в приказе воинских морских дел ближнему боярину и славного чина святого апостола Андрея кавалеру, каравана морского генералу адмиралу и наместнику сибирскому Федору Алексеевичу Головину». В отписке посланники извещали о ходе работ по снаряжению корабля в путь, об отпуске на нем полоняников, о снабжении его продовольствием, о выдаче жалованья и одежды (кафтанов и шапок). «И тот корабль с того места, где стоял, отпустил он, чрезвычайной посланник, черноморским гирлом при себе и капитану приказал, чтоб он беглых полоняников отнюдь на корабль не принимал и в пути шел со всяким опасением и бережением. И тот корабль от того места, где стоял, отошел пять верст и стал на якоре для того, что погода пременилась»[1043].