Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XV. Редакционная обработка текста статей мирного договора и окончательное решение отдельных вопросов по существу

Вернемся к прерванному изложению работ посольства.

Договаривающиеся стороны много спорили по вопросу о самой технике выработки трактата. Как припомним, в самом начале переговоров, на III конференции, посланники представили туркам письменный проект текста договора в 16 статьях и затем на следующих двух конференциях, IV и V, и на «пересылках» с уполномоченными вне конференций настойчиво требовали от турок письменного же ответа на этот проект, отказываясь без такого письменного ответа вести дальнейшие переговоры. «А не восприяв на письменное свое предложение письменного ж ответу, ныне говорить им ни о чем невозможно». Турки отказывались дать такой письменный ответ. Для них камнем преткновения была тогда статья 1 первого проекта, заключавшая в себе формулировку основания, uti possidetis, и отдававшая России Азов и днепровские городки, тогда как турки требовали уступки последних. Без предварительного разрешения вопроса об уступке днепровских городков турки отказывались вести переговоры по другим вопросам и предлагали устный метод ведения переговоров: «То-де дело немалое, что им, посланником, против статей своих ответ восприять от них на письме. А надобно-де прежде о всем говорить и как чему быть, постановить словесно, а потом и на письме дать». Это предложение вызвало резкую отповедь Украинцева, ссылавшегося на свой возраст и знание дипломатических порядков: «Им, посланникам, не видев на предложения свои письменного ответу, ничего чинить и говорить с ними ныне немочно и нечего. А что-де он, Александр, говорит им, чтоб им, не восприяв того ответу, вступать о том же деле на словах, и тому они не помалу удивляются, и Бог-де ведает, кто из них старее, он ли, Александр, или он, чрезвычайной посланник. А ведется-де и бывает во всех окрестных государствах при дворех государских и на комиссиях у послов и у посланников: когда одна сторона другой о каких делех на письме дает, то и взаимно и ответ письменной же восприимает». Турки отказывались сразу давать письменный ответ еще и потому, что по их обычаям такие письменные ответы даются при окончании дела с ведома визиря и султана, и тогда уже менять что-нибудь в тексте бывает невозможно[1067]. В своем отказе они были упорны; посланники письменного ответа не получили.

Предварительный обмен письменными проектами текста трактата, по мнению посланников, должен был установить как бы некоторые рамки тем требованиям, с которыми стороны подходили друг к другу. В своем проекте они обозначили «свое рассуждение», а в письменном ответе турок «учинится другое рассуждение», и тогда «на обе стороны всякое дело означится лучше и всяк из них познает, что кому противно или полезно», — говорили посланники[1068]. Когда такие предварительные пределы взаимных требований были бы установлены, тогда можно начать и устные переговоры. Устно стороны должны были договариваться о каждой из статей, намеченных в предварительных проектах, и «ставить ее на мере», т. е. достигать по ней соглашения в общих и основных ее чертах, а затем, договорясь обо всех статьях и «постановив их на мере», перейти к изложению их письменно в виде артикулов трактата и сначала писать эти статьи у себя в канцелярии начерно, а затем, согласившись путем пересылок через секретарей относительно единой окончательной редакции, переписывать договор набело. И в этом случае турки разошлись с посланниками.

Маврокордато опасался, что такое предварительное словесное обсуждение всех статей вызовет беспорядок. «А все вдруг статьи, — говорил он, — шагом невозможно перескочить, чтоб такое великое дело в смятение не привесть». Поэтому турки предлагали договориться последовательно по статьям русского проекта начиная с 1-й, которая после уступки днепровских городков не представляла уже прежних затруднений, и, договорясь о 1-й статье, ее изложить письменно на самой конференции и затем поступать так же с остальными последующими статьями. Это предложение вызвало резкое возражение с русской стороны на XIV конференции 20 марта. «И посланники говорили: для чего они, думные люди, в том мудрствуют, чего ни в которых государствах не повелось, чтоб, не договорясь прежде на словах о миру или о перемирье, да становить бы на письме статьи, и чтоб они с ними прежде договорились… а потом бы и писали, а не договорясь о всех (статьях) и не поставя их на мере, одной первой статьи писать им, посланником, никоторыми мерами невозможно»[1069].

Как видим, по мере развития переговоров роли как будто несколько переменились: теперь посланники настаивали на словесном методе, а турки оказались сторонниками письменного. И в этом случае посланники ссылались на дипломатические приемы во всех государствах и так обозначали желательную для них технику переговоров: «И на съездех у послов, на комиссиях и при дворех государских на конференциях никогда записей и никаких государственных крепостей, не договорясь подлинно о делех, не пишут… А бывает так, что прежде о всех статьях говорят обе договаривающиеся страны приятными разговоры и рассуждениями и становят их на мере, как им быть, а договорясь об них и поставя на мере словесно, поволивают теми мирные статьи с словесных своих разговоров и постановления и писать с одной или с другой договаривающейся страны. И, написав, чрез секретарев своих любительно пересылаются и те статьи чтут и ставят согласно, как им быть доведется, и доставя их на мере и написав по противням, съехався обоим странам на конференцию, доведется им прочесть. И, прочетчи и поставя согласно, поволят их с обоих сторон писать начисто. И, написав, по обсылкам паки съехаться б на конференцию и те статьи обои прочесть и справить, чтоб были во всем согласны от слова до слова. И как будут согласны, и тогда, во имя Божие, подписав их при всех предстоящих лицах, любительно ими розменитися»[1070]. Не соглашаясь со взглядом на технику переговоров, излагаемую посланиками, Маврокордато замечал: «И учить они, посланники, их, думных людей, не могут», оговариваясь, впрочем, что «такж и им, думным людем, их, посланников, учить не доведется ж»[1071].

Настаивая на словесном ведении дела, посланники считали возможным записывать статьи каждой стороне только у себя «в домех или в канцеляриях»[1072], а турки желали составлять запись при переговорах на самих конференциях, по мере того как статьи будут приниматься. Посланники боялись таких записей на конференциях потому, что такая запись, хотя бы и черновая, хотя бы и с возможностью дальнейших изменений, «прибавок и убавок», что гарантировали турки, но составляемая в присутствии обеих договаривающихся сторон, все же казалась им «крепостью», которая закрепит изложенные в ней условия и будет, раз она написана, для посланников обязательной. Маврокордато предлагал «в написании статей положиться на него», т. е. доверять ему, и убеждал посланников, что «те статьи, хотя и написаны будут вчерне, силы никакой имети не будут и даны будут на рассуждение их, посланников, такж и их, думных людей, для убавки и прибавки со обоих сторон и для общего согласия»[1073].

Но посланники все же относились к предложению недоверчиво. Вот почему они и восклицали, что «того нигде не ведется, чтобы, не договорясь и не постановя всех статей на мере, да писати одну статью. Да и то еще на конференции в съезжей и разговорной палате!»[1074]. При составлении записей на конференциях они боялись со стороны турок «великой хитрости и обману», о чем и заявили уполномоченным[1075].

7 апреля посылавшийся к Маврокордато переводчик Лаврецкий передал посланникам совет Маврокордато, чтобы к написанию статей были «посклоннее», имея в виду, что по написании статей начерно можно еще их обсуждать и при обсуждении делать поправки, чтоб такие предложения о поправках делали «любовно и приятно, а не жестокостью сердечною», потому что, как выразился при этом Маврокордато, «любовью дело имеет свой лутчей поступок, а в пристойных местах предложение ласковое всегда место имеет и у противников своих». Посланники, как замечает «Статейный список» (единственный раз только в этом случае записывая разговор между самими посланниками у них дома), «тот его, Александров, вышеписанной совет и разговор его с переводчиком и прежней их общей разговор толковали и рассуждали и усмотрили в том разговоре и в совете злохитрой и прелукавой их, турской, поступок…». Турки стараются склонить посланников к тому, чтобы писать с ними черновые мирные статьи в разговорной палате «по статье и по две и по три на разговоре», чтоб чем-нибудь их, посланников, «на письме обмануть и уловить». Заявлениям турок о возможности дальнейших поправок верить нельзя, они будут стоять на том, что записано, и посланников уличать, что они, написав в статьях, потом от слов своих отказываются. «Однакож они, посланники, — заключает „Статейный список“, протоколируя состоявшееся на совещании посланников решение, — прося у Господа Бога милости, а у Пресвятые Богородицы помощи и заступления, хотя и видя в том их, турское, такое лукавство, к мирным договорам приступали желательно и статьи черные усоветовали меж себя писать с ними со осторожностью и в разговорной палате»[1076]. Следовательно, посланники согласились допустить записывание статей на конференциях, как предлагали турки, и это вошло в практику при дальнейших переговорах[1077]. Но в общем выработка текста договора происходила предложенным посланниками методом по первоначально представленному ими на III конференции проекту. На общих конференциях, кончая XXI, договорились о статьях, касавшихся важнейших предметов: Азова и днепровских городков, и «эти статьи были постановлены на мере», т. е. по ним состоялось соглашение. Затем на двух разговорах с Александром Маврокордато, 29 апреля и 2 мая, договорились об остальных статьях, кроме двух: о «крымской даче» и о торговле по Черному морю. Теперь предстояло предварительный текст в письменной форме подвергнуть редакционной обработке. Этой обработкой посольство и было занято весь май и первые числа июня, до XXII конференции, происходившей 12 июня. Переговоры относительно редакционных изменений в тексте договора с турецкой стороны поручены были Александру Маврокордато и велись между ним и посланниками через «пересылки» второстепенного дипломатического персонала, а также один раз на личном свидании посланников с ним на посольском дворе, куда он явился 22 мая и имел с посланниками третью беседу[1078].

Войдем в некоторые подробности этого процесса редакционной обработки.

Изготовив письменный проект текста на латинском языке, подразделенный на 20 статей, посланники отправили этот латинский текст 7 мая с переводчиком Семеном Лаврецким к Маврокордато, поручив переводчику спросить его, «для чего он, Александр, их, посланников, оставил и ни о каких делех после бывших у них, посланников, в дому разговоров (29 апреля и 2 мая) не отзывается к ним долгое время?». Приняв статьи и просматривая их, Маврокордато сделал несколько беглых замечаний: дойдя до статьи о новом перевозном селе, возразил против того, что написано слово «ровику», а не «рву», которым может быть обнесено село, находя слово «ровик» несовместимым с честью султана и заметив: «Турки-де почитают честь паче всех прибылей, и лучше им потерять город или провинцию, нежели чести и имени равенство». Он заметил далее, что лучше не указывать в договоре числа людей в перевозном селе, а прочитав статью о «ханской даче», не согласился с решительной и резкой редакцией посланников, сказав, что о даче ханской не надобно писать так жестоко, что «не будет давана», «а написать то слово как инако, чтоб турком большого бесчестия не было»[1079].