Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XV. Второе путешествие в Архангельск

В течение Великого поста 1694 г. Петр и члены компании, собиравшиеся на Белое море, заняты были приготовлениями к путешествию. Гордон специально подготовлял тех солдат, которых он должен был везти с собой, заботился о платье для сопровождавших его слуг. На второй неделе поста Петр отправлял в Архангельск 2000 пудов пороху, на четвертой — выточенные им самим блоки для корабля, а на шестой — 1000 самопалов. «Федор Матвеевичь, — писал он Апраксину в начале апреля. — По указу великого государя генералиссимуса князя Федора Юрьевича (Ромодановского) пороху 2000 пуд, также и 1000 самопалов посланы; а ружье взял стрелец Ивашко Адамов. Порох на второй неделе, а ружье на шестой неделе отпущены до Вологды, а с Вологды водою велено везть. А о ружье, хотя и не задолго до нас придет, не опасайся для того, что зело хорошо и цело и nepeправки не хощет, разве дорогою испортитца; а я имянно наказал беречь. А блоки на карабль все зделаны и отпущены на четвертой неделе на Вологду. И о том, пожалуй, скажи нашим товарыщем Никласу да Яну, и великой поклон от всех нас. Да пожалуй, о пиве не позабудь. Также и 24 пушки готовы. По сем в обоих естествах купно здравствуй. Piter»[270]. Подобные же распоряжения заключаются и в другом письме к Апраксину, посланном около того же времени: «Запасы и пиво и прочая рано изготовить вели, а мы будем зело рано по вешней воде. Да отпиши, в кое время там лед расходится. А железо с Олонца от Бутмана, и я ему о том говорил»[271]. Эти первые письма Петра к Ф. М. Апраксину с распоряжениями о всякого рода приготовлениях, касающихся приезда в Архангельск и путешествия по Белому морю, отличаются уже теми чертами, которыми будет отличаться деловая переписка его в течение всей его жизни: памятью о всевозможных бесчисленных мелочах и деталях каждого занимающего его дела, о которых он считает нужным непременно сказать сам, никому, очевидно, не поручая и не доверяя. При этом сам он отступает на второе место, скрываясь за выдвигаемой на первый план фигурой «государя-генералиссимуса» или «адмирала» князя Ф. Ю. Ромодановского, от имени которого будто бы идут приказания и над которым Петр в то же время не прочь поиронизировать, говоря, например, о его «смелости к войне и к водяному пути». Плотники-голландцы Никлас и Ян называются «нашими товарищами», поклон передается от «всех нас», от всей компании, где царь играет скромную роль сержанта, бомбардира, шкипера или протодьякона. Все это также черты, известные в Петре и впоследствии.

28 апреля Петр был у Л. К. Нарышкина на крестинах его сына Александра. В воскресенье, 29-го, Лефорт давал прощальный обед для отъезжающих в Архангельск. «Его величество, — описывает сам он этот пир в письме к брату в Женеву, — оказал мне честь, обедал и затем ужинал у меня. Приглашен был весь двор, т. е. князья и бояре. В большой зале, которую я построил благодаря щедротам его царского величества, разместились вдоль окон более двухсот человек. Солдаты, которые должны были ехать с нами, были угощены после обеда, и было выпито за счастливое путешествие его царского величества. Присутствовало также и дамское общество, иностранное или немецкое, но не танцовали вследствие траура по царице-матери. Собираясь около полуночи уехать, его царское величество приказал мне оставаться до вторника (1 мая), чтобы отправить все общество»[272].

Часть свиты двинулась в тот же день после этого обеда; другая часть, и в том числе Гордон, выехала 30 апреля. Царь отправился 1 мая[273]. 4 мая уже неподалеку от Вологды, миновав деревню Обдорское (Afdorskoi), Гордон со спутниками расположились обедать, и в это время проехал, обогнав их, Петр, который в тот же день прибыл в Вологду и здесь ожидал, пока соберется вся свита, делая приготовления к путешествию. 6-го давал обед собравшимся вологодский воевода князь П. Г. Львов[274]. В Вологде было заготовлено для царского путешествия 22 карбаса. 8-го, в 8 часов утра, Гордон сел на контр-адмиральский карбас. В 10 часов утра суда снялись с якоря и, проплывая мимо города, салютовали из пушек, на что пушки вологодской крепости отвечали также салютом. Флотилия двигалась в следующем порядке: на первом карбасе, нагруженном военными припасами, плыл ближний стольник князь Ф. И. Троекуров; на втором — вице-адмирал И. И. Бутурлин; на третьем — боярин Л. К. Нарышкин; на четвертом — князь Б. А. Голицын; на пятом — стольник Ф. Ф. Плещеев; на шестом — бомбардир Преображенского полка Осип Зверев с солдатами; на седьмом — крестовый священник дворцовой церкви Св. Спаса на Верху Петр Васильев с певчими; на восьмом и девятом — отряд солдат, состоявший под командой Бутурлина: на десятом — командир Преображенского и Семеновского полков А. М. Головин; на одиннадцатом — «великий Шкипер», как называет его Гордон, т. е. царь; на двенадцатом — адмирал князь Ф. Ю. Ромодановский. Далее следовало девять карбасов, именно: карбас-столовая, карбасы с кухней, с канцелярией, с аптекой, с хлебными запасами, с придворными служителями, с провизией. Шествие замыкал на своем карбасе контр-адмирал П. И. Гордон. Вечером же 8-го, когда суда, выйдя из реки Вологды и вступив в реку Сухону, бросили якори и компания собралась за ужином, был отдан приказ относительно сигналов. По одному пушечному выстрелу с адмиральского корабля все должны собираться к обеду или к ужину; если адмирал даст два выстрела — должны высшие офицеры собираться к адмиралу на совет. Три выстрела с адмиральского корабля обозначают, что адмирал бросает якорь и все суда должны также остановиться. Пальба из всех пушек на адмиральском корабле служила сигналом сниматься с якоря; по этому сигналу должны были палить из всех пушек вице-адмирал и контр-адмирал и, наконец, открывать такую же пальбу все суда. Если бы ночью с каким-либо из судов случилось несчастье, оно должно поднять на мачте фонарь и сделать один пушечный выстрел.

9 мая флот, спускаясь по реке Сухоне, миновал небольшой Борисоглебский монастырь и городок Шуйский, принадлежавший тогда ростовским митрополитам. 10 мая ночью проплыли мимо города Тотьмы; 11-го прошли мимо городка Брусинца с остатками старинных укреплений и старинной церковью. 12 мая, миновав устье реки Стрельны, правого притока Сухоны, и расположенный при этом устье погост Стрельнинский, Гордон любовался красотой высоких берегов реки с красными пластами почвы, которые виднелись между покрывавшими берега деревьями. При впадении в Сухону реки Нижней Ерги внимание Гордона обратил на себя погост с двумя красиво расположенными церквами и несколькими домиками около церквей. В 8 часов вечера того же 12 мая флот пришел в Устюг Великий и был встречен пушечными и ружейными салютами с крепостного вала. Устюжский воевода П. А. Толстой, один из виднейших будущих сподвижников Петра, предложил гостям ужин. На следующий день, 13 мая, после церковной службы, позавтракав у воеводы, Петр с компанией в 10 часов утра отплыл при громе пушек с крепостного вала и с судов. Вниз по Двине плыли так же, как и по Сухоне: брали гребцов, менявшихся каждые 15 верст, а когда был попутный ветер, подымали паруса. 14 мая, в 6 часов утра, флотилия прошла мимо погоста Николы Комарицкого, затем миновала Телегов монастырь, село Красный Бор и к вечеру достигла Николо-Ягрышского погоста, границы Устюжского уезда, и вступила в пределы Важского уезда. Перед взорами Петра вновь, как и в прошлом году, открывались виды наиболее населенной, оживляемой торговым движением в Архангельск местности Поморского края, берега Сухоны, а потом Северной Двины с частыми погостами, с многочисленными церквами, красотой которых залюбовался Гордон, с деревнями, в которых он же отметил прочность постройки домов, открывались, можно сказать, лучшие картины тогдашнего Московского государства. Но Петр едва ли предавался подобным созерцаниям. Его мысль была занята совершенно другим. 15 мая на пути между деревнями Кургоминской и Конецгорьем он явился на контр-адмиральский карбас к Гордону и передал ему книгу с предписаниями и сигналами, которыми суда должны были руководиться. Он пробыл у Гордона около двух часов. В ночь на 16 мая прошли мимо Усть-Ваги. Архиепископ Афанасий, ожидавший царя в Холмогорах, послал навстречу к нему из архиерейского дома сына боярского Михайлу Окулова с «листом» к его царскому величеству, т. е. с отпискою, в которой архиепископ, вероятно, спрашивал о распоряжениях, касавшихся приема. Михайло Окулов встретил царский дощаник «прям Копачевской деревни и на дощаник пришел, и о посылке своей, и о листе архиерейском известно учинил. Великий государь указал лист принять и благоволил смотреть оной, и, смотрев, жаловал преосвященного архиепископа милостливым словом своим». Царь приказал сообщить архиепископу, что в Холмогорах останавливаться не будет, и указал ему идти к Архангельску[275]. 17 мая флотилия миновала Холмогоры, действительно не останавливаясь в них, и 18-го, в 12 часов, дня достигла Архангельска, где была встречена девятью залпами из пушек и ружейной пальбой, производившейся стрельцами под командой полковника Снивина, зятя Гордона. Подойдя к Английскому мосту, карбасы бросили якори. Петр, сойдя на берег, отправился в церковь Ильи Пророка на Кегострове, где отслужил благодарственный молебен[276].

О приезде своем в Архангельск он в тот же день уведомил письмами некоторых своих друзей, членов компании, оставшихся в Москве, между прочим, Преображенского полка полковника Юрия фон Менгдена (Фамендина) и того же полка майора Адама Вейде. Об этих письмах государя, до нас не дошедших, свидетельствуют ответы двух упомянутых лиц, рисующие нам отношения членов компании к Петру. «Богом дарованной и православной господине Шипгер (шкипер) Петер Алексеевичь, — писал царю фон Менгден. — Богомудрова твоево источника течения от Города мая 18 зде мая ж 28 самого отпрыску причастился, которой отпрыск за помочью Божию великою мою печаль и скорбь всю отнял и привел к великой радости. О, ты радость наша великая! живи во здравье многие лета и за сем во великом благодарению, падая лицом до земли, челом бью. Должной твой работник Юшка Фамендин. В Немецкой Слободе мая 28». Адрес: «Шипгеру». В том же роде и письмо от Адама Вейде[277]. Переписка эта показывает, что в окружавшей Петра компании друзей царские титулы были упразднены и Петр вращался в компании под псевдонимом шкипера. Заключительные слова письма Вейде написаны по-голландски; отсюда видно, что Петр владел уже этим языком.

Одним из первых действий Петра в Архангельске был осмотр строившегося там корабля, заложенного им в предыдущем году. Корабль был готов к спуску. 19 мая царь зашел к Гордону и, по-видимому, говорил о спуске корабля. По крайней мере, Гордон рассказывает, что после царского визита он отправился на яхту и до вечера ждал царя, чтобы ехать на спуск корабля; однако Петр не прибыл, и спуск состоялся 20 мая, в 12 часов дня. На спущенном корабле устроен был обед, за которым все были хорошо угощены, и вернулись по домам очень поздно. 21 мая состоялось совещание у адмирала относительно числа людей и количества провианта, которое надо было взять с собой в морское плавание. Решено было запастись провиантом на 10 недель, и отсюда видно, что путешествие предполагалось продолжительное[278].