Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XVIII. Международное положение России в первой половине 1690-х гг

Кожуховская игра, последняя потеха Петра, была только игрой. Ни о чем серьезном он, предпринимая ее, не думал. Об отсутствии у него каких-либо широких планов, кроме самой игры, свидетельствует нам сам Петр, вспоминая впоследствии о кожуховских маневрах. «Хотя в ту пору, — писал он, — как трудились мы под Кожуховом в Марсовой потехе, ничего, более, кроме игры, на уме не было; однако эта игра стала предвестницею настоящего дела». Но кожуховские маневры внушили царю такую уверенность в силах и искусстве его полков, в способности его войска вести военные действия, осаждать крепости и брать их штурмом, что тотчас же после маневров он мог искать случая применить только что испытанную силу к серьезному делу. Повод к такому применению давали внешние отношения, в которых тогда находилось Московское государство. Вступив в союз с Польшей и Австрией и предприняв в этом союзе Крымские походы, Софья нарушила Бахчисарайское перемирие 1681 г., и с тех пор Московское государство находилось с Крымом и с сюзереном крымского хана, турецким султаном, в состоянии войны, которой конца не предвиделось. В эпоху Крымских походов московское правительство предъявляло к Турции требования, совершенно неприемлемые для последней. Оно выступило с программой, осуществить которую удалось ровно сто лет позже императрице Екатерине II. Оно требовало ни много ни мало как уступить России Крым и обе крепости, запиравшие выходы в Азовское и Черное моря: Азов в устьях Дона и Очаков в устье Днепра; далее — всех татар из Крыма выселить в Анатолию, всех находящихся в Турции и в Крыму русских пленных освободить без выкупа и, наконец, уплатить контрибуцию в 2 миллиона червонных. Такие притязания рассчитаны были на победу; но так как Крымские походы кончились неудачей, то о них не могло быть и речи. Московское правительство понизило тон. В 1690-х гг. оно уже не говорило об уступке Крыма, крепостей, о выселении турок в Анатолию и уплате военного вознаграждения, оно ограничивалось требованиями освободить без выкупа пленных, взамен чего обещало освобождение турецких и татарских пленных, находящихся в России, крымскому хану отказаться от получения ежегодной казны из Москвы — этой унизительной для Московского государства, хотя и замаскированной дани, далее — татарам прекратить набеги на русские владения, не препятствовать запорожским казакам заниматься рыбными и звериными промыслами на их территориях по Днепру и обеспечить безопасность торговых сношений с Крымом и Турцией. Но и эти условия Турция и Крым находили невозможными. Крым ни за что не соглашался ни на безвозмездное возвращение пленных, этой главной своей добычи, ни на отказ от ежегодной дани. Таким образом, состояние войны, хотя и без активных военных действий, продолжалось.

Между тем и отношения у союзников, воевавших с Турцией, не были гладкими. Союзники подозревали друг друга в намерении заключить сепаратный мир с общим врагом. Русские дипломатические агенты при цесарском и польском дворах сообщали в Москву о переговорах этих дворов с Турцией (причем на интересы России совершенно не обращалось внимания), о том, что австрийцы и поляки помирятся с Турцией при первом удобном случае и выдадут Россию. С своей стороны цесарское и польское правительства упрекали Москву в полной бездеятельности по отношению к общему врагу, в прекращении всякой помощи союзникам. В марте 1691 г. явился в Москву цесарский посланник Иоганн Курц с упреками за бездействие, с требованием двинуть русские войска на Крым и с угрозой, что если деятельной помощи с русской стороны оказано не будет, то цесарь помирится с турками. В августе того же года приехал в Москву польский посланник Ян Окраса, убеждавший московское правительство предпринять поход на Крым; если это сочтено будет невозможным, то послать войска на низовья Днепра или, в случае трудности такой экспедиции, по крайней мере, отрядить часть русских войск на помощь Польше. Однако миссия и того и другого посланников не имела успеха. От Крыма это охлаждение между союзниками, это взаимное недоверие и подозрение не укрылось. Там стали говорить с посылавшимися туда время от времени московскими гонцами высокомерно. В декабре 1693 г. одному из таких гонцов ответили грубо и предложили условия Бахчисарайского перемирия; ни о каких других условиях не хотели и слушать.

Отсутствие мира с турками и Крымом, постоянные угрозы крымских нападений на окраины, расстройство отношений с союзниками, опасение, что союзники заключат отдельный мир без участия России, побуждения со стороны союзников выступить с военными действиями против общего врага, отказ Турции и Крыма принять предлагаемые Москвой условия — вот вопросы, занимавшие в первой половине 1690-х гг. московские правительственные сферы, вот предметы, которых постоянно приходилось касаться в разговорах окружавшим Петра лицам, членам тогдашнего правительства. Как ни далеко держался в эти годы Петр, всецело поглощенный Марсовыми и Нептуновыми потехами, от правления, все же он не мог остаться к этим предметам равнодушен и к этим разговорам глух. Не раз мелькала, быть может, у него мысль о невозможности добиться мира с мусульманами дипломатическим путем и о необходимости действовать силой оружия. Когда кожуховские маневры внушили ему уверенность в этой силе, эта туманно и расплывчато мелькавшая мысль сразу получила определенное и яркое очертание: турок и татар надо бить оружием. Как с ним обыкновенно бывало, мысль эта всецело eгo захватила. Несомненно, что способы осуществления этой мысли обсуждались уже в конце 1694 г., а с января следующего (1695) года начались и практические приготовления к задуманному делу: походу на Азов.