Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

«Ежедневно, — писал находившийся в Москве Плейер цесарю от 8 июля, — уезжают отсюда в Голландию, Данию и Англию молодые люди, которым под страхом потери земель и имущества велено ехать на собственный счет, и никто не может возвращаться без свидетельства об оказанных заслугах»[658].

Собирались также и великие послы, и в Посольском приказе продолжалась начавшаяся в декабре 1696 г. неустанная подготовительная работа. По документам о снаряжении посольства можно заметить, что дело посольства сосредоточивал в своих руках опытный уже в дипломатической службе второй посол, Ф. А. Головин; Лефорт же, не имевший в этом отношении никакой практики, был в посольстве таким же номинальным первым послом, как во флоте адмиралом. Головин считал нужным подготовиться к посольству, прочитывая дипломатические бумаги прежних лет. «Государе мой Емельян Игнатьевич, — пишет он Украинцеву в январе 1697 г., — повели, мой государь, дела, которые с нами велено отпустить, а написано отдавать подьячим помаленку, чтобы осмотреться мне все, что надобно будет, хотя начало — вели учинить сего дни. Федька челом бью»[659].

Формировался личный состав посольства. Каждый из великих послов представлял желательных ему дворян, членов своей свиты. Сверх той «дюжины дворян», о которой Лефорт писал брату за границу, он взял еще двух, так что его свита состояла из 14 человек, все иноземцев. Это были племянник его Петр Лефорт, Богдан Пристав, Яков Дуарси, Иван Гумар, Давыд Энглис, Вилим Турлавиль, Илья Кобер, Андрей Липкин, Филимон Монсов, Петр Книппер, Павел Вуд, Вахромей Меллер, Андрей Юнгер, Карл Блюмберг, причем первые семь называются в списке «дворянами», а вторые семь — пажами. Ф. А. Головин брал с собой двух родственников: сына Ивана Федоровича и брата Алексея Алексеевича Головиных и сверх того еще семь дворян: Семена Бестужева, Ульяна Сенявина, Глеба Радищева, Матвея Былецкого, Нефеда Срезнева, Григория Островского, Томаса Книппера. Возницыну полагалась свита из двух дворян, и он взял с собой также двух родственников: Андрея Федорова да Ивана Артемьева (племянник) Возницыных. С послами для церковной службы при сопровождавшей посольство походной церкви отправлялись священник Иван Поборский и дьякон Тимофей — оба от дворцовой церкви Живоносного Воскресения, что в верху — домовой церкви покойного царя Ивана Алексеевича. Переводчиками при посольстве были назначены состоявшие переводчиками Посольского приказа известный уже нам по письму его из-под Азова Петр Вульф и будущий знаменитый вице-канцлер Петр Шафиров, кроме того, два толмача: Андрей Гемс и Алексей Зверев. Канцелярия посольства сформирована была из шести подьячих. Из них трое (Михаил Родостамов, Михаил Ларионов и Никифор Иванов) взяты были из Посольского приказа[660], четвертый — Федор Буслаев — из приказа Большой казны, пятый — Иван Чернцов — из приказа Казанского дворца. Шестой подьячий — Петр Ларионов, сын упомянутого подьячего Посольского приказа Михаила Ларионова, — выпросился сам взять его с отцом при посольстве, мотивируя свою просьбу заслугами отца, бывавшего за границей на дипломатической службе и ездившего под Азов, а затем желанием за границей учиться: «для науки в тех государствах цесарского языка»[661].

Медицинский персонал составили три лекаря: Иван Термонт, Яган Треандер, Варфоломей Пендерс, — и при них три лекарских ученика. Кроме того, назначались с посольством мастера-специалисты серебряных и золотых дел из Серебряной и Золотой палат, иноземцы Рудольф и Дитмар, а также по меховой части «для оправки соболей». Этих мехов для подарков при иностранных дворах посольство брало с собой на 70 000 рублей. О скорняках и собольщиках производилась Посольским приказом переписка с Сибирским приказом, который должен был прислать двух скорняков, и с московской Мещанской слободой, которая на сходе избрала трех собольщиков. Дело кончилось, однако, тем, что вместо пяти мастеров по меховой части поехал только один торговец мехами в московских рядах, посадский человек Сретенской сотни Иван Михайлов[662]. Для бережения отправляемых с посольством вещей назначался сторож Иван Афанасьев. По поводу назначения всех этих лиц производилась переписка, в особенности относительно ассигновки им денежного жалованья и припасов, состоявших из разного рода рыбы, белужьих и осетровых теш, спин и прутов, лососины и пр., крупитчатой муки и медов вишневых, малиновых, обарных и т. д. Назначаемые подавали челобитные о жалованье, в приказе наводились справки, велись сношения с другими приказами, составлялись докладные выписки. Некоторые из назначаемых не ехали, другие сами ходатайствовали о поездке с посольством. Приказ заботился о заготовке и закупке отправляемой с посольством канцелярской обстановки и принадлежностей. 5 января из Посольского приказа в Казенный приказ писали, что великий государь 30 декабря указал послать с великими и полномочными послами два рукомойника с лоханями, два шандала серебряные, щипцы, два ковра золотных, два сукна столовых и о том доложить себе, государю, боярину князю П. И. Прозоровскому[663]. Посол Ф. А. Головин доставил в приказ роспись нужных для посольства предметов: «Надобно к посольскому отпуску: золота твореного 10 золотых червонных, сургучу красного 6 фунтов, черного фунт, чернил сухих 2 фунта, скляница четвертная уставных, бумаги доброй 5 стоп, александрийской 3 дести, свеч восковых витых пуд, в том числе по половине алтынных и грошевых, маковых пуд, 10 паргаминов, ящик к печатем да 2 мешочка бархатные, тиски к печатем добрые, воску красного 10 фунтов зделатъ в лепешках, 2 щоты, 10 клеев, 2 ножницы, 10 золотников шелку красного сученого, 2 сундука на дела, 2 палуба добрые, 2 фонаря, пол-аршина сукна красного на мехи к делом, 200 аршин связок пестрых, ящик для почтовых отпусков и на дела». Украинцев положил на этой росписи помету: «приискать все и приторговать, что чему цена порознь и что всего дать доведется»[664]. Происходила в то же время напряженная письменная работа по изготовлению необходимого для посольства дипломатического материала: снимались копии со статейных списков посольств к тем же дворам, куда направлялись и великие послы, начиная со статейного списка гонца Истомы Шевригина, посылавшегося к папе в 1580 г. Эти копии статейных списков были переплетены в 33 кожаных золоченых переплета с шелковыми завязками. Писались грамоты ко дворам по две к каждому: верющая (аккредитивная) и полномочная — та и другая на больших александрийских листах с украшениями: с заставицами и фигурными каймами с изображением имен и титулов государей золотом. Составлялся по прежним образцам наказ для посольства.

Петр в этих подготовительных делах продолжает принимать живейшее участие, входя во все подробности, отдавая приказания и разрешая представляемые вопросы. Даже такая деталь, как отправка с посольством из государева Казенного двора рукомойников с лоханками, щипцов, ковров и т. п., вызвала два личных доклада государю начальников Посольского приказа и Казенного двора. Личные назначения и ассигновки жалованья делались с его ведома, и не раз, может быть, за это время записываемая в приказе официальная формула «Государь пожаловал, велел» и т. д. облекала собою действительное распоряжение самого Петра. Посольский приказ по делам о сборах Великого посольства входит к царю с подробными докладами — докладными выписками, и тогда Петр отдает распоряжения, обозначаемые формулой: «Государь, слушав сей выписки, указал». Так, 1 января царь слушал доклад о назначении жалованья майору или генерал-бригадиру Адаму Вейде и утвердил его в размере 300 рублей; но этой суммы оказалось мало, и на следующий день, 2 января, жалованье майору было увеличено государем еще на 100 рублей, так как Вейде ехал не только в гонцах с оповещением о Великом посольстве, но и обязан был еще, живя в Вене, состоять при цесарских войсках и изучать новейшие военные усовершенствования. Это не единственный случай при назначениях жалованья участникам Великого посольства: первоначальная ассигновка оказывается слишком малой, вызывает челобитье об увеличении, и, может быть, в этом явлении надо видеть бережливость и расчетливость Петра. Только жалованье старшему лекарю Термонту, назначенное ему по именному указу в 500 рублей, бросается в глаза своим размером, но оно дано было в виде особой милости с оговоркой: «а впредь то иным его братье иноземцом не в образец и на пример никому не выписывать»[665]. 18 января Петр слушал и утвердил проекты грамот к курфюрстам Саксонскому и Бранденбургскому и к герцогу Курляндскому, отправляемых с майором Вейде. 23 января из Посольского приказа ему был сделан новый доклад о внешнем виде грамот к цесарю, что именно в них писать золотыми буквами. В прежнее время в грамотах к цесарям золотом писались только самые имена обоих государей и начальные слова их титулов, но в 1687 г., в бытность при цесарском дворе посла боярина Б. П. Шереметева, венское правительство просило впредь писать в грамотах золотом не только имена, но и весь титул государей так же, как это делается в грамотах от цесаря к московскому государю. Доклад заканчивается вопросом: «и в грамоте его, великого государя, к нему, цесарю… по прежнему ль золотом или и титлы все обоих их великих государей (т. е. царя и цесаря) золотом же писать, о том великий государь что укажет?» Петр указал писать золотом не только имена, но и титулы[666]. Петру самому пришлось также решать любопытный вопрос о титуловании папы.

В составленной Посольским приказом докладной выписке по этому делу была приведена справка: «Имя нынешнего папы Римского Иннокентий двенадесятый, а отчина его есть Неаполис во Италии, а породою есть принцепс Пинятелий, а герб его есть — три горшки стоящие. А как пишет кто к папе, титул его пишет так: блаженнейший или святейший отче, а написание пишется так: блаженнейшему или святейшему отцу Иннокентию двенадесятому, архиерею величайшему Римскому. А сам папа титул свой так пишет: Иннокентий двенадесятый епископ римской, раб рабов Божиих». Приведены были далее прежние примеры обращения к папе московских государей. Иван Васильевич Грозный в 1580 г. писал в грамоте к папе «Григорью третиемунадесять, папе, навышшему пастырю и учителю римские церкви». В грамоте, отправленной с Павлом Менезием в 1672 г., написано: «Клименту десятому, папе и учителю римского костела поздравление». В 1684 г. цесарским послам в Москве говорили, что в случае сношений с папой будут писать к нему по той же форме, как писано в грамоте Менезия, или по следующей: «Честнейшему и избраннейшему господину Иннокентию первомунадесять, папе и пастырю римского костела достойнейшему». На основании этого доклада Петр затруднился решить вопрос и пожелал узнать, как обращаются к папе другие некатолические государи: короли английский, датский и шведский. В помете Украинцева на докладе читаем: «205-го (1697) февраля в 10 день великий государь указал допросить переводчиков, как пишут к папе аглинской, и дацкой, и свейской короли, и велеть им справиться о том с латинскими и немецкими печатными книгами».

В Посольском приказе было отобрано показание, «сказка», от переводчиков приказа, которые, однако, оказались также не в состоянии решить вопроса и отозвались неведением. Не помогли им и книги. «И против сей пометы государственного Посольского приказу переводчики Николай Спафарий с товарищи сказал: как де к папе римскому англинской, и дацкой, и свейской короли в грамотах своих его, папино, титло пишут, и пишут ли те короли от себя о чем к нему, папе, или и ни о чем не пишут, и того де им, переводчиком, знать не почему; да и в книгах де латинских и в немецких о его, папиных, титлах они ни в которых, как те короли к нему пишут, не читали и не слыхали; а в книгах духовных печатных, латинских и немецких, спорных о вере, люторы и калвины поругаются имени его, папину, и называют его, папу, антихристом и иными ругательными именами, а против того римляне папежской веры называют их, калвинов и люторов, еретиками и отпадшими от их папежской веры. К таковой сказке руку приложили переводчики Николай Спафарий, Семен Лаврецкой, Петр Вульф, Петр Шафиров». Последовал вторичный доклад государю 16 февраля, на этот раз со сказкой переводчиков, и «великий государь… слушав сей выписки и скаски Посольского приказу переводчиков, указал в своих, великого государя, грамотах папы римского именованье и титлу ныне со своими, великого государя, великими и полномочными послы написать и впредь писать по сему: „Честнейшему господину Иннокентию второмунадесять, папе и учителю римские церкви достойнейшему поздравление“, и сей его великого государя указ в государственном Посольском приказе записать в книгу»[667]. В тот же день Петр утвердил представленные ему доклады и о титулах других государей, с которыми должно было иметь дело Великое посольство.