Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

1 октября в пятницу царь находился уже в Амстердаме, откуда в этот день пишет Виниусу. Переписка Петра, его письма и письма к нему его корреспондентов, служит нам главным и почти единственным источником его биографии за осенние месяцы 1697 г. В «Юрнале» за последние четыре месяца этого года есть только две отметки: о закладке фрегата 9 сентября и о спуске его на воду 16 ноября[1082]. Несколько косвенных, впрочем, сведений можно почерпнуть из «Расходной книги» посольства; но «Статейный список» совершенно молчит о царе за это время. Из того, что фрегат, заложенный 9 сентября, был уже 16 ноября спущен на воду, следует заключить, что Петр работал над ним с большим усердием и что на его работе не отражались заметно отлучки из Амстердама, разного рода осмотры или веселое времяпрепровождение за «Хмельницким» в часы досуга.

Не оставлял Петр и своей переписки, хотя ему и приходилось извиняться перед друзьями за неисправность ответов.

Письмо от 1 октября к Виниусу было послано в ответ на письмо последнего от 27 августа. Виниус шутливо сообщает в нем Петру о передаче его поклона всем господам, а паче всех государю генералиссимусу в его «Тюхоловских (Тюфелевских?) обителях», за что тот отпустил его с «больною головой и перекусанной щекою». Далее, известив, что генералиссимус с марта месяца решил дела 300 сидевших в тюрьме колодников — и за то «спаси его Бог!»; что из Сибири прислан образец магнитной руды и пишут, что там ее много и завод строить можно, Вини-ус перешел к своей постоянной теме: «и об мастерах не прогневися, мой государь, что часто зело докучаю. О мастерах прошу с господином Витценом говорить». В заключение он просит царя писать и другим членам компании, которые печалятся, не получая царских писем, а особенно князь Федор Юрьевич. В приписке Виниус сообщал, что до сих пор флот голландский еще не прибывал в Архангельск[1083]. Петр успокаивает Виниуса: о мастерах он ведет дело с Витзеном и старается, сколько может (из этого видно, как близко, принимая участие в русских делах, стал к царю амстердамский бургомистр); письма не успел написать с двумя последними почтами, отходящими по пятницам, из-за поездок, — как раз на пятницу приходилось 24 сентября, когда, можно предполагать, Петр ездил в Гаагу; не успел и сегодня, 1 октября, написать до полудня, когда отходит почта, и просит не беспокоиться: все здесь благополучно. Вообще не успевает писать то за недосугом, то за отлучкой, то за «Хмельницким». В конце письма царь сообщает последнюю новость, его интересовавшую: мир у союзников, кроме цесаря, с французами подписан, но еще не ратификован; на ратификацию назначен срок в 6 недель. Пришло к послам сообщение из Вены от Стиллы, переводчика при цесарском дворе, бывшего одновременно тайным агентом русского правительства, с дополнительными известиями о победе при Центе: «Min Her Vinius. Писмо твое авъгуста въ 23 д.[1084] писанное, мънѣ отдано, в которомъ пишете о мастерахъ; i мы о томъ с Витценомъ радѣемъ, сколко мочьно. А что жедаютъ[1085] писемъ, i въ томъ сколко мочь-но пишемъ, потому что ездимъ кое-куды, а iменно ныне, по двумъ почьтамъ прошълой i сегодня пятницъ, отписать за ездою въ Гагу i за iнымъ не успѣлъ къ полудню, i о томъ прошу въсехъ, чтобъ не сумневались въ томъ (потому что iное за недасугомъ, а iное за отлучъкою, а iное за Хъмелницъкимъ не iсправишъ), потому что здѣсь, слава богу, въсе здорово. Миръ, кроме цесарскихъ, потписанъ, а не разменялись; сроку еще на 6 недель. О бою еще прибаѳку Стиля писалъ к посламъ нашимъ, что побито 2400 ч., пушек 120 възято; о чемъ хотя, чаю, i вѣдаете, аднако оставить такого дѣла не хотѣлъ. За симъ, пожалуй, въсемъ по достоiнству отдай поклонение, а пространнѣе з будушею почьтою писать буду. Piter. Iзъ Амстрадама, окътебря въ 1 д. 1697».

5 октября Петр вновь получил письмо от Виниуса от 3 сентября, в котором прочел известие о великих дождях в Москве; от них стали непроезжими все улицы, кроме главных. Виниус говорил, что завидует заграничным каменным мостовым; можно бы и в Москве такие мостовые сделать, если бы послы достали за границей знающего по этой части мастера, «зело, зело бы людем было отрадно!». Далее он вновь повторял просьбу написать к Ромодановскому, чтобы отпустил к нему кузнеца Марчку Евсеева, о котором уже была речь в его письмах ранее; в заключение он поздравляет Петра с наступившим 1 сентября Новым годом и шлет «от глубины сердца» наилучшие пожелания[1086]. Петр отвечал в тот же день, 5 октября. В письме он острит по поводу известия о дождях в Москве и грязи на такой высоте; Голландия ниже уровня моря, и, однако, в ней сухо; сообщает новые вести все о той же, так сильно занявшей его внимание победе цесарцев при Центе, вести, полученные им в письме от находящегося при венском дворе майора Адама Вей-де, который сам участвовал в этой битве. Вейде, между прочим, писал, что при Центе взят был в плен некий паша, который на допросе перед генералиссимусом и прочими генералами показывал, что у турок есть пророчество о взятии Царьграда русскими в 1699 г. «Min Her Vinius, — пишет Петр, — писмо твое сентября 3-го мнѣ отдано октября въ 5 день, въ которомъ пишешъ о мастерѣ съ Тулы, о чемъ я давно писалъ князь Ѳедору Юрьевичю. Такъже пишешъ о великихъ дожжахъ и грязахъ, что у вас нынѣ; и о томъ дивимся, что на такой высотѣ такая грязь; мы здѣсь и ниже воды живемъ, однако сухо. Сегодня Адамъ Вейтъ писалъ ко мнѣ писмо, въ которомъ подтвержаетъ о бою, которого он подлиннымъ свидѣтелемъ есть, понеже между побѣдители и самъ частiю былъ, что такое множество побито, что на рѣкѣ по мертвымъ тѣлам ходить мощно было, будто по мосту, и такой побѣды отъ зачатия сей войны не бывало. Притом же пишетъ, что никоторый паша взятъ в полонъ, которой передъ генералисимусомъ цесарскимъ и перед всѣми генералы роспрашиванъ, въ которомъ роспросѣ межь иными словами сказалъ, что де у них нынѣ есть такое пророчество, что въ 1699 году Царь-город взятъ будетъ отъ Рускихъ, о чемъ и прежь сего слыхали, толко не отъ такихъ знатныхъ. Въ чемъ да будетъ воля господня, отъ которого побѣды происходятъ, и волею его высется и ни во что примѣняются. Piter. Из Амстрадама, октября въ 5 день»[1087].

От 14 октября сохранилось два письма, к Виниусу и к Ромодановскому, в ответ на их письма, полученные царем 9 октября. Виниус в письме из Москвы, помеченном 10 сентября, упрекает Петра в том, что после получения его письма с дороги из Шпаренберга от 31 июля он не имеет от него писем ни из Клеве, ни из Везеля, ни из голландского города Нимвегена, а о путешествии послов узнает только из курантов; будет ждать письма из Амстердама. Далее сообщает новости: умер боярин К. Ф. Нарышкин, управлявший Ямским приказом. Голландский флот по 30 августа еще не прибывал к Архангельску, о чем и московские иноземцы сетуют, а уже в пути «шатается» около 10 недель, надо полагать из-за противных ветров. В Москве уже наступает стужа, согнавшая теплоту, выпал сегодня, 10 сентября, порядочный снег. Прочие господа велели кланяться[1088]. «Min Her Vinius, — отвечает Петр, — писмо твое, писанное октября в 9 день[1089], я принял, в котором пишешь, что от меня ис Клева и з Нимвегина писма не было; и то для того, что я от Везеля ехал Реною направо чрез Реис и Эмерик на Амстрадам; а как приехал в Сардам, писал. Тут же пишешь о Кондратье Фомиче; и то, хотя не хочется всякому, быть так. О флоте городцком (т. е. архангельском) и здесь тоже думают. Мир с французом конечно совершился. Здесь зело тужат, что Остинской флот еще не бывал, также Страцкой (средиземный) и Вестинской; а из Грунлант (из Гренландии, китоловный) и из Остъзеи пришли в целости. Здеся зело великие бури были, от которых в розна времена шесть воинских кораблей пропало у Тесели и у Фли[1090] совсем; да и с адмиралского машты все ссекли, и доныне еще в Тесель не вошел; и о том гораздо печалятся, также и о других болших кораблях, которые еще также не в ведоме. А сюды ис флота пришло фрегатов с 8-мь да один брандар, которого капитан мне так сказывал, что он бывал в Остиньи шесть раз, в Вестиньи 4, также и в ыных местах, а такова ветру никогда не видывал.

Здесь погода метется; толко стужа не велика; такова, ка[кова живет в первых числах сентебря на Москве. Де-Контей подо Гданск пришел во 6-ти фрагатах малых, а на земли по ся поры еще не начевал. В город Гданск ево не пустили с войском и собрали на отпор 6000, и для того король француской приказал всем капорам гданские корабли брать. Войска де-Контей нанел толко еще 400 человек; хотя много дает, да нихто не йдет; и для того чаем, что при помощи божией, ничево не зделав, домой пойдет. Piter. Пожалуй, покълонись въсемъ нашей кумпании. Изъ Амстрадама, октября в 14 день».

В коротеньком письме от того же числа к Ромодановскому — более интимные дела: «Min Her Kenih. Писмо твое государское октября в 9 день мне отдано, за которую вашу, государскую, милость многократно благодарствую. О здешнем возвещаю, что холопи ваши адмирал Франц Яковлевичь с товарыщами и со всеми, при них будущими, дал Бог, в добром здравии». Далее собственноручно: «Покажи милость, што у васъ здѣлалась надъ баярами: i померли i перебѣсились. У нас, слава Богу, въсѣ здоровы, толко мъ[но]гие, чаю, покупятъ, а iные i покупили, шпалеры ѳъранцуския, которыя здѣсь въ шпиньгюicѣ зело дешевы, да непрочъны. Генерала нашего братъ Iванъ Михайловичъ совокупился на сухоручькѣ, а самъ мала видитъ; i так целое гънѣздо увѣчъныхъ; не знаемъ, что с ни[ми] дѣлать.

Piter»[1091]. Вопрос о смерти бояр объясняется полученным известием о смерти боярина К. Ф. Нарышкина. Слово «перебесились», может быть, надо ставить в связь с известием Виниуса в одном из предыдущих его писем к Петру о том, что он вернулся от князя Федора Юрьевича из его Тюфелевскихъ обителей «с перекусанною щекою»[1092]. И. М. Головин, брат А. М. Головина, работал на Ост-Индской верфи вместе с Петром[1093]. Впоследствии он много содействовал развитию флота в России, и Петр называл корабли «детьми Ивана Михайловича»[1094].

16 октября царем был получен от друзей ряд писем, написанных 17 сентября, которые, конечно, перенесли его мысль на некоторое время в далекую Москву. Виниус сообщал об отъезде адмиралтейца А. П. Протасьева несколько недель тому назад на Воронеж. По приказу Петра он писал к адмиралтейцу о плотниках, и что он ответит, будет царю сообщено. Из Варшавы пишут, продолжает Виниус, что некоторые из сенаторов саксонскому «противность велию являют» и будто бы собирают на него войско, однако большая часть сенаторов и шляхта коронная, а также войско стоят при саксонском; для того и коронация его отложена, и ожидают, что и еще «продлится, пока шумные главы успокоятся». В Архангельск 3, 4 и 5 сентября пришли, наконец, давно ожидаемые флоты: голландский, английский и гамбургский, — всего более 40 кораблей; один из кораблей попал на мель, «стал у устья на песке, люди спаслись, а товары спасать побежали». В Москве такие ранние стужи, что в иные дни можно было выезжать на санях[1095]. Г. И. Головкин просит передать своему свату (?), что брат его находится у него, Головкина, и «учитца начал, и зело смирен мальчик, а впредь каков будет, не ведаю». Т. Н. Стрешнев сообщал, что четырем стрелецким полкам, зимовавшим в Азове, послан приказ идти в Новгород к воеводе Ромодановскому и посланы к ним подьячие, чтобы они шли скоро и нигде не мешкали. (Это те полки, которые будут бунтовать во время похода.) «Левка» Нарышкин слал «поклон любезный» и выражал благодарность за полученное от царя письмо[1096]. Мир союзников с Францией, победа цесарцев при Центе, польские дела и попытки принца де Конти, чужеземные торговые флоты у Архангельска, голландские торговые флоты, бури и кораблекрушения, кораблестроение в Воронеже, азовские дела, наем мастеров, сообщения о погоде, интимные обстоятельства ближайшей дружеской окружавшей Петра в Москве и за границей компании — вот сюжеты переписки его с московскими друзьями, по крайней мере сохранившейся ее части, за октябрь 1697 г., когда он работал в Амстердаме в разлуке с посольством, находившимся в Гааге.