Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XXI. Движение войск Ф. Я. Лефорта и А. М. Головина к Азову

Время после выступления Гордона из Москвы, несомненно, употреблено было Петром на дальнейшие приготовления и сборы. Этими сборами царь оправдывается в замедлении ответом Ф. М. Апраксину в Архангельск. «Min Her Guverneur Archangel, — пишет он ему из Москвы от 16 апреля. — О замедлении ведомости против вашего письма воистину больше суетами и непрестанным недосужеством, нежели леностию умедленно: понеже ведает ваша милость, что какими трудами нынешней осени под Кожуховым чрез пять недель в Марсовой потехе были, которая игра, хотя в ту пору, как она была, и ничего не было на разуме больше, однакож после совершения оной зачалось иное, и пред-нее дело явилось яко предвестником дела, о котором сам можешь рассудить, коликих трудов и тщания оное требует, о чем, естьли живы будем, впредь писать будем. С Москвы на службу под Азов, по их пресветлейшества указу, пойдем сего ж месяца 18 числа»[322]. Итак, предполагалось, закончив все приготовления, выступить 18 апреля. Однако это предположение не осуществилось, и выступление пришлось отложить до конца апреля.

26 апреля великие государи в Преображенском слушали и утвердили составленный Виниусом доклад Посольского приказа об учреждении на время Азовского похода почт по двум направлениям, по которым должны были двигаться к Азову войска; во-первых, через Владимир, Нижний и далее по Волге, пока этим путем будут идти войска, а во-вторых, на Серпухов, Тулу, Новосиль, Ливны, Старый и Новый Оскол, Валуйку и по Дону на Черкасск — на все время операций под Азовом[323]. О дне выступления Петра в Азовский поход два источника, указывающие этот день, разногласят. Бывший в русском стане под Азовом австрийский агент Плейер указывает 30 апреля; Желябужский в своих записках относит выступление на воскресенье, 28 апреля[324]. Решить этот спор, имея пока только эти два источника, невозможно. Следует ждать какого-либо третьего указания, которое и решит вопрос. Как будто, впрочем, точное обозначение даты события воскресеньем говорит скорее в пользу Желябужского, в памяти которого событие связалось именно с воскресным днем. 27 апреля по указу великих государей генералы с ратными пешими людьми — московскими солдатскими и стрелецкими полками — явились в село Преображенское «во всем воинском ополчении с ружьем и з знамены и з барабаны», и здесь им сказан был указ о походе против неприятелей водным путем на Дон. После этого смотра из Преображенского войска двинулись через Москву в полдень[325]. Шествие это описывает Желябужский, может быть очевидец. Процессия напоминала собой такие же процессии перед Кожуховским походом. Впереди шел отряд Головина, а за ним — отряд Лефорта. Шествие открывал на конях «двор» А. М. Головина, т. е. его люди, вооруженные холопы; за ними двигалась его генеральская карета, подле которой шли также его холопы в красных кафтанах с обнаженными мечами. За каретой шел сам Головин, а за Головиным — Петр, сопровождаемый комнатными людьми, и в том числе князем Б. А. Голицыным, князем М. И. Лыковым, князем М. Н. Львовым, П. Т. Кондыревым и иноземцами, несшими знамя (хоругвь) и вооруженными алебардами. За царем шли восемь рот Преображенского полка, которым командовал полковник Ю. А. фон Менгден, причем во главе пятой роты шел будущий видный дипломат князь Г. Ф. Долгорукий, а седьмой командовал будущий выдающийся сотрудник Петра, а впоследствии верховник, князь Д. М. Голицын. За преображенцами шли шесть стрелецких полков, назначенных в отряд Головина, именно полки полковников Сухарева, Озерова, Колзакова, Батурина, Головцына и Макшеева[326]. За стрелецкими полками шло другое отделение Преображенского полка и, наконец, Семеновский полк под командой полковника Чамберса. Сохранилась ведомость о количестве людей в отряде Головина от июня 1695 г.; из нее видно, что в его полках тогда считалось 6922 человека[327]. Перед Лефортом также везли парадную коляску; его самого сопровождали стольники и есаулы. В состав отряда Лефорта входил его солдатский полк, а затем несколько стрелецких полков, к сожалению не указанных Желябужским. Из того, что Плейер считал в отрядах Головина и Лефорта вместе 20 000 человек, Устрялов, вычитая из этого числа 7000, входивших в отряд Головина, заключает, что в корпусе Лефорта было не менее 13 000 человек. Пройдя по Мясницкой и дойдя до Кремля, полки шли затем Никольскими воротами, мимо соборной церкви и дворца и через Боровицкий мост выходили к Москве-реке у Всесвятского Каменного моста. Там они размещались на приготовленных стругах, которые «по Москве-реке по берегам по обе стороны стояли в плавном гружении с запасами и с воинским употреблением во всякой готовности»[328]. По той же упоминавшейся выше сохранившейся в кабинетных делах ведомости о составе отряда Головина видно, что он размещен был на 77 стругах. На 40 стругах погружены была артиллерия и боевые припасы, а именно: 104 мортиры, 44 пищали голландские, 14 000 бомб, 9100 ядер, 1000 гранат и 16 600 пудов пороху[329]. На другой день (28 апреля, по Желябужскому) при пушечной и мушкетной пальбе со стругов караван двинулся в путь. В этот день Петр писал Гордону, может быть, как раз уведомляя его о выступлении; самое письмо до нас не дошло; о получении письма «от Великого бомбардира» только упоминает Гордон в своем дневнике под 25 июня[330].

За плаванием каравана мы можем следить по нескольким отправленным с дороги письмам Петра, а также по особому источнику, по журналам («Юрналам»), веденным в окружавшей Петра бомбардирской роте с краткими ежедневными записями. Эти походные «Юрналы» именно и начинаются с плавания под Азов в 1695 г. и затем тянутся через все царствование[331]. Караван был задержан ветрами у села Дединова на Оке ниже Коломны. «Ветры нас крепко держали в Дединове два дни», — сообщал Петр Виниусу[332]. 6 мая, как читаем в бомбардирском «Юрнале», «…проехали Переславль-Рязанский… к городу приставали суда небольшие, а караван весь не был». На следующий день миновали Старую Рязань[333]; 8 мая плыли мимо Терехова монастыря, 9-го пришли к городу Касимову, «стоит на левой стороне на горе; и караван стоял у города до полуночи, а многие суда шли мимо; перед светом караван пошел и весь в путь. День был тихий, а в ночь была погода небольшая». 10 мая два раза делали остановку на якоре из-за непогоды; непогодой прибило одно из судов к берегу. В ночь на 11 мая прошли мимо города Елатьмы, а следующей ночью, с 11 на 12 мая, в четвертом часу пополуночи, достигли Мурома и стали у берега, ожидая сбора всего каравана. Простоять под Муромом пришлось из-за непогоды 12 и 13 мая. «Ветры нас крепко держали в Дединове два дни, да в Муроме три дни, — писал Петр в упомянутом письме к Виниусу, — а больше всех задершка была от глупых кормщиков и работников, которые именем словут мастеры, а дело от них, что земля от неба».

В дальнейший путь пустились 14 мая, и в это число проплыли мимо устья Клязьмы. На следующий день прошли мимо сел Варяжа, Павловского Перевоза, монастыря Дудинова. В ночь на 16 мая за два часа до рассвета стали на якорь, немного не дойдя до Нижнего, а днем 16-го пришли в Нижний и пристали к берегу[334]. В Нижнем предстояла остановка на несколько дней, так как надо было перегрузить тяжести: артиллерию и боевые припасы с мелких стругов в более крупные волжские суда — паузки, поднимавшие груз до 12 000 пудов. Город заблаговременно готовился к приему государя, о чем живое свидетельство дает нам сохранившаяся книга записей расходов по этому приему[335].

Земской избой во главе с земским старостой Данилой Рукавишниковым был принят ряд соответствующих мер. Приведены были в порядок и заново вымощены тесом пристани по реке Оке. Ремонтировалась мостовая по улицам, причем деревянную мостовую настилали городские обыватели на свои средства, «по улицам мосты мостили тутошные жильцы своим лесом», но работы по выравниванию земли для этой мостовой были сделаны земской избой. Далеко от Нижнего, вверх по Оке до Мурома, был послан в лодке особый «проведывальщик», чтобы известить о приближении государева каравана. Навстречу каравану выезжали до села Павлова посадские люди, повторяя этот выезд троекратно, так как караван задержался в пути. Заготовлены были для поднесения царю «в почесть» подарки: собольи меха, серебряные вещи и драгоценные материи, для чего в Москве у торговых людей были «наняты», т. е. приобретены для подношения государю, с тем, чтобы вернуть вещи обратно, если подношение не состоится: сорок соболей ценою в 140 рублей, кубок серебряный ценою в 33 руб. 3 алт. 2 ден., 2 кружки серебряных позолоченных ценою в 50 руб. 14 алт., солонка чеканная серебряная золоченая в 5 руб. 10 ден., 10 аршин золотного атласу в 70 рублей и 10 аршин золотой объяри в 50 рублей. В обильном количестве заготовлены были также в поднос государю съестные припасы: семнадцать с лишком пудов икры, белуга живая, осетр, стерляди, разная уловная рыба; закуплена была скотина на мясо: быки, коровы и овцы. Припасено было 83 пуда меду. Однако все эти дары царю поднесены не были, как гласит сделанная в расходной книге заметка: «те все вышеписанные статьи великому государю в поднос время не изошли, потому что времени не получили», вероятно, потому, что он не желал обременять посадское население этими подарками. Драгоценные вещи были возвращены тем, у кого они были «наняты» на случай подношения, с уплатой некоторых денег «за наем», часть съестных припасов пошла на поднесение в почесть окружавшим царя лицам, часть была продана и даже с прибылью. Расходная книга отмечает, что нижегородцы посадские люди «на все струги ходили с почестью к начальным людем поклониться и к бояром, и к окольничим, к генералом, и к духовнику, и к иным начальным людем. Всего изошло 10 калачей и 10 ситных». Но дело не ограничилось только калачами да ситными. Боярину князю Б. А. Голицыну были поднесены икра, рыба живая, бочонок винограду, 6 пудов сорочинского пшена, пуд сахару, 12 пудов меду. Генералу Ф. Я. Лефорту, названному в одном месте книги просто «немчином Лефортом», — калач в гривну ценою, стяг говядины, 2 пуда икры, кадь меду в 4 пуда, 2 головы сахару; сержанту Якиму Воронину — хлеб да калач, живая рыба, 2 головы сахару, 10 ведер уксусу. Еще в марте по грамоте из приказа Казанского дворца велено было в Нижнем про обиход великого государя сварить из казенного солоду 50 «варь» по семи четвертей варя. Пиво варили в течение пяти недель, с 24 марта по 29 апреля, нанимая на неделю от 15 до 22 человек. Для хранения пива потребовалось заготовить лед, для чего наняты были особые «пролубные» работники. Сваренное пиво «устанавливали в снег и льдом укладывали и лед кололи».

Поход направлявшегося к Азову каравана через Нижний пал на этот город тяжелым бременем, и покупка съестных припасов в почесть, и заготовка питья были только незначительной частью этой тяжести. На посад возложена была повинность построить на свои деньги семь паузков, крупных волжских судов, на которые надлежало перегрузить артиллерию и военные запасы, и эта постройка обошлась посаду более чем в 1000 рублей. Кроме того, во время остановки каравана посадское управление производило на свой счет ремонт стругов, входивших в состав каравана, и снабжение их разными судовыми припасами, из которых расходная книга перечисляет деревянные брусья, железо, гвозди двоетесные, однотесные, тяжные, четвертные, скобы, войлоки, пеньку, снасти «смольные и белные» — несколько сот пудов, смолу, лубье, гнезда (пары) весел, бечеву, топоры, долота, напарьи, пешни, вереги. На государев струг поставлено было 10 возов дров, куплены были кирпич и глина на очаг, 5 косяков мыла. Для струга князя Б. А. Голицына был куплен и окован железом сундук; государеву духовнику куплено было на струг 20 пудов «смольных и белных снастей», смолы, пеньки, войлоков, скоб, гвоздей, два топора. Сам экипаж стругов довольно бесцеремонно относился к посадскому имуществу: так, тес, которым были вымощены пристани по Оке, «с пристанища разобрали на многие полковые струги и под полковую казну». На струг князя Б. А. Голицына выдано было в пользование 5 пешен, «и те пешни, — замечает расходная книга, — увезли с собою». Караван был снабжен в Нижнем не только судовыми припасами, но и людьми: на посад была возложена повинность выставить на струги более полутора тысяч гребцов «до Козмодемьянска, до Симбирска и до Царицына», и, кроме того, земская изба наняла еще 286 человек гребцов.