Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XVI. Выход в Ледовитый океан

Обладая уже двумя кораблями на Белом море и ожидая прибытия третьего, Петр мечтает о постройке у Архангельска целого флота. Виниусу было поручено достать из Амстердама от того же Витзена чертежи и размеры голландских кораблей. Виниус, однако, не мог удовлетворить царя. «Со вчерашнею, государь, почтою, — пишет он Петру 9 июля, — из-за моря бурмистр Витцен писал ко мне, что он в книге своей не описал меру о кораблях и о яхтах меры против кила для того де, что той меры описать было невозможно, затем, что всякой корабелной мастер делает по своему рассуждению, как кому покажется, и чтоб для примеру доброго розмеривания изволил бы ваше царское величество указать розмерить тот корабль, на котором Ян Флам пошел к Городу и куплен про вашу, великих государей, потребу. А тот де корабль зело хорош и розмерен зделан, и против того карабля розмеру возможно иные суды делать»[290]. Петр не соглашается с такими доводами, возражает, указывая на разные типы судов, чем выдает свои познания в кораблестроении. Встреченное на пути препятствие не уменьшает его движения к намеченной цели, и он продолжает настаивать на своем — сыскать размеры судов разных типов. «Min Her, — отвечает он Виниусу от 19 июля. — Писмо твое, іюля въ 9 д. писанное, мнѣ вручено іюля въ 16 день, и в том письме писано, чтобы розмер взять с карабля, которой Флам приведет, и с того бы делать и иные суды. И тому невозможно статца, потому что тот карабль фрегат, а не флейт, и для того кшталтом (видом, Gestalte) зело розны суть межь себя, а голиаты и яхты и гараздо далея видом и розмером. И для того, сколко возможно, потрудись, чтобы тем розным судам всякому особь розмер сыскать. Да в том же писме и другое писмо (Виниус пересылал царю письмо от сестры Петра царевны Натальи Алексеевны) запечатано принел в целости. А Флам по се число еще не бывал. Piter. От Города июля в 19 д.»[291] Не без горечи, вероятно, писал Петр эти заключительные слова письма: «А Флам по се число еще не бывал». Но как раз в тот же день, когда было написано это письмо, желанный корабль вместе с двумя английскими судами показался в устье Двины. «Мы были, — пишет Гордон, — на той стороне реки на пирушке и слышали выстрелы». Это был канун Ильина дня.

Петр был в церкви Ильи Пророка на Кегострове. В устье Двины есть песчаные отмели, часто изменяющие свое местоположение и этим затрудняющие судоходство. Корабли должны ждать прилива, чтобы пройти их безопасно[292]. Вероятно, этим объясняется некоторое замедление в прибытии корабля в Архангельск: только 21 июля, около 4 часов пополудни, он подошел к острову Соломбале и бросил якорь, где обыкновенно стояли на якоре тяжело нагруженные суда. Это был 44-пушечный фрегат «Santa Proffeetie» («Святое пророчество») с экипажем из 40 матросов под командой Яна Флама. Еще задолго до прибытия «Святого пророчества» в Архангельск амстердамский бургомистр Витзен прислал Лефорту (от 24 мая) подробное его описание, которое последний приложил в письме к своему брату в Женеву от 4 июля. «На борту корабля, — пишет Витзен, — находятся 40 хороших матросов. Он снабжен 44 железными пушками, 6 из них — гаубицы, все из хорошего железа. Экипаж, снасти, якори, мачты, паруса, оружие и т. д. отборные. Уже теперь видно, как развевается флаг его царского величества перед этим городом (Амстердамом). Я велел погрузить на борт три тысячи пудов пороху, далее, несколько хороших ружей, сабли, пистолеты, ядра и цепные ядра и вообще все, что должно быть на военном корабле. Корпус судна сделан из наилучшего дерева, какое только можно было найти; это, далее, лучший ходок, чему мы сделали пробу перед этим городом. Плата матросам немного высока, частию из-за военного времени, частию вследствие недостатка в экипаже, который нелегко найти, если не заплатить дороже обыкновенного. Каюта кормовой части корабля снабжена великолепной походной кроватью, с хорошими матрацами, занавесами из красной шелковой материи и со всеми принадлежностями, а также ковром. Имеется также и ковровая скатерть для стола. Каюта, находящаяся повыше, в которую входят по потайной лестнице, разделена на два отделения, из них в заднем я велел поставить полог из шелковой материи другого цвета для постели его величества. Потолки этих обеих кают расписаны лучшими мастерами, и там изображены с натуры цветы и птицы. Точно так же украшены живописью кормовая и носовая части корабля, а стены обеих кают обиты разрисованной кожей. Я велел штурману в нижнем пространстве кормы сделать запас салфеток, скатертей, посуды и других вещей и необходимых столовых и постельных принадлежностей, а также запастись рейнскими и французскими винами и согласно вашему распоряжению захватить с собой обезьян и маленьких болонских собак»[293]. Прибытие желанного корабля праздновалось пиром. «Mi Her, — пишет Петр Виниусу 21 июля, по-видимому, с самого пира, — ничто іное нынѣ мнѣ писать, только что давъно желали, нынѣ в 21 д. совершилось: Янъ Фъламъ въ целости приехалъ, на каторомъ каробле 44 пушкъи і 40 матрозофъ.

Пожалуй, поклонись въсемъ нашимъ. Пространънее писать буду въ настояшей почьте; а ныне обвеселяся, неудобно простърано писать, пачеже і нельзя, понеже при таких случаехъ въсегда Бахусъ почитается, которой своіми листъеми засланяетъ очи хотящимъ пространо писати. Schiper Fon schip santus profetities. Отъ Города, іюля въ 21 д.»[294] Подпись Петра с ошибками на голландском языке: «Шкипер корабля „Святое пророчество“» — показывает, что он принял на себя звание шкипера этого корабля, лейтенантом был назначен боярин князь Б. А. Голицын, а капитаном — уроженец самого сухопутного государства в Европе Франц Лефорт, но фактически управлял кораблем в звании штурмана опытный моряк Ян Флам, совершивший уже 30 плаваний в Архангельск и знакомый со всеми бухтами в Белом море; он и привел корабль в Архангельск. На корабле еще в Амстердаме поднят был русский флаг — красный, синий, белый, представлявший собой вариацию голландского флага (красный, белый, синий), под которым он пришел. Своей радостью Петр не замедлил поделиться и с братом, царем Иваном Алексеевичем, и, хотя поздно вечером, но в тот же день, 21 июля, продиктовал к нему следующее письмо: «Превозлюбленной мой государь, батко и братец, царь Иоанн Алексеевичь! Здравствуй на многие лета со сажителницею своею, а моею государынею невестушкою и с рождением. По премногу возблагодарствовал твою к себе братцкую милость, что пожаловал чрез писмо мое о ведомости своего здоровья и всего нашего дому, о чем, яко о самом себе, вашего здоровья слышати желаю. Да вестно тебе чиню: сего июля 21 числа, что чрез волю мою велено кораблю быть, пришел 1, и, ежели благоволит Бог, возбравши поиду и тем же Богом и возвращением не умедлю. Потом же прошу милости яко у батки и брата: пожалуй, донеси тетке и матери моей, государыне царице Татияне Михайловне, и поклон отдай; такъже невеске и сестрам. Слава Богу, жив. За сим, здравствуй, мой государь батко и братец. Petrus. От Города, июля 21-го дня 3-го часа ночи (в двенадцатом часу ночи по нашему счету)»[295].

Слова этого письма «возбравши поиду», вероятно, намекают на предполагаемое морское путешествие на новом корабле. Однако фрегат, пробывший в пути из Голландии до Архангельска 5 недель и 4 дня, требовал некоторой починки, которая и продолжалась около недели, конечно, не без личного участия в ней царя. 24 июля праздновал свои именины лейтенант нового корабля князь Б. А. Голицын. 27-го Гордон заносит в дневник известие о том, что началась погрузка провианта на имеющие отплыть корабли. 28-го Петр был в компании англичан на берегу, а 29-го англичане угощали его на одном из их кораблей. 31-го вечером царь зашел к Гордону и передал ему составленные им и написанные на русском языке изъяснения к сигналам для руководства ими во время путешествия и просил перевести их на английский язык в четырех экземплярах для раздачи капитанам английских кораблей. 1 августа Петр со свитой был у обедни в Успенской церкви и слушал молебствие перед путешествием. После литургии был на обеде у преосвященного Афанасия. В тот же день, приготовляясь к экспедиции, Гордон перебрался на борт яхты «Святой Петр». 3-го, рано утром, к нему явился туда Петр и, заметив, что ветер благоприятен, приказал отбуксировать яхту к другим кораблям, что и было исполнено. Решено было выходить в море в таком порядке: впереди вице-адмирал И. И. Бутурлин на корабле «Апостол Павел», за ним четыре голландских корабля, возвращающиеся домой из Архангельска; в центре — адмирал князь Ф. Ю. Ромодановский на корабле «Святое пророчество», где находился и Петр; за ним четыре возвращающихся английских корабля и, наконец, контр-адмирал Гордон на яхте «Святой Петр». На царский корабль приезжал на своем шняке архиепископ Афанасий благословить царя перед путешествием и поднес ему приношение: хлеб, рыбу и иные припасы «про государский обиход». Однако, приготовившись к отплытию 3 августа, флот этот не мог двинуться вследствие безветрия. Участники экспедиции коротали время в увеселениях. 5 августа вся компания с царем на одном из островов двинского устья забавлялась игрой в кегли. Гордон в шутку обещал капитану Блоа, командиру одного из английских кораблей, назвать остров его именем с тем, чтобы он устроил для всей компании угощение. На другой день, 6 августа, опять ездили на остров играть в кегли. Капитан Блоа дал обещанную попойку. 7-го на том же острове угощали русских отплывавшие на кораблях англичане. Гомерическое пиршество длилось беспрерывно всю ночь на 8-е, целый день 8-го и еще ночь на 9-е число. 9-го на восходе солнца поднялся было благоприятный ветер; все поспешили опять на корабли, но скоро ветер спал, и пришлось опять стоять на месте. От 9-го сохранилось письмо Петра к царю Ивану Алексеевичу, ответное на письмо последнего, с поклонами тетке царевне Татьяне Михайловне, невестке, сестрам и домашним. 10 августа поднялся вновь небольшой ветер. Подняты были якори; корабли двинулись, но, пройдя всего 3 версты, должны были вновь остановиться в одном из рукавов двинского устья — Маймеце. 11-го задул противный ветер. На адмиральском корабле состоялся совет, на котором было положено, если на следующее утро ветер не переменится, вести корабли к устью Двины буксиром, т. е. при помощи лодок с гребцами. «После обеда, — записывает Гордон, — мы отправились на берег и забавлялись в обществе генерала Лефорта и англичан игрою в кегли, причем выпито было так много ликера, что стало очень весело. Наконец, 12-го подул попутный, хотя и слабый, ветер при туманной погоде». В 4 часа утра корабли снялись с якорей, около 10 часов утра прошли мимо Маркова острова, где находился стрелецкий караул для наблюдения за приходящими и отходящими судами, прошли мимо Крестовского острова, названного так по множеству крестов на устроенном там кладбище, затем в час дня миновали остров Мураву и в 2 часа дня, так как вода была мелкая, бросили якори невдалеке от песчаных отмелей Мудьюгского острова, на котором высилась деревянная башня (маяк?) и где во время навигации жили лоцманы и солдаты. Петр посетил яхту Гордона и поручил ему перевести на английский язык и отослать капитанам отставших кораблей какое-то распоряжение[296].

Весь день 13 августа пришлось простоять из-за противного ветра. 14-го, в 4 часа утра, направление ветра изменилось, и эскадра могла продолжать путь. Около 6 часов утра она вышла из Двинского устья и лавировала, ожидая отставшие английские корабли. Лоцманы были отпущены, и в 9 часов утра с адмиральского корабля дан был сигнал каждому занять свое место, и через час все суда после установленных салютов двинулись в открытое море в том порядке, который ранее был указан, держа курс на север. «Имея в виду с правой стороны высокий берег, — говорит Гордон, подробно, почти час за часом описывавший этот путь, — эскадра подошла вечером к мысу, который называется Голубым, или Серым, углом. Как только мы его достигли, мы изменили курс и направились на северо-восток. Этот Голубой, или Серый, угол находится в 12 милях от устья Двины. Вечером от захода солнца до полуночи наступил штиль, так что корабли продвинулись только незначительно вперед; с полуночи, однако, явилась возможность продолжать путь при свежем ветре. 15 августа, часов около 9 утра, поднялся туман; стали раздаваться пушечные выстрелы, барабанный бой и звуки труб — сигналы держаться всем вместе. Из-за тумана яхта „Святой Петр“ чуть было не налетела на скалу у острова Сосновца возле Терского берега. В 2 часа пополудни, думая, что мы удалены на большое расстояние от берега, мы очутились прямо перед ним. Штурман ошибся местностью и восклицал, что компасы неверны. Мы повернули на восток и едва проплыли несколько минут, как из-за густого тумана увидали берег от нас на расстоянии брошенного камня». Крест, который Гордон и его спутники в тумане приняли за корабль, оказался водруженным на берегу. Контр-адмирал пришел в ужас и совсем растерялся: яхту могло выбросить на берег и, казалось, не было возможности ее повернуть. Отрубили канат и бросили якорь, и яхту удалось остановить не далее одной сажени от скалы. Гордон решительно не знал, что делать далее. Наконец решено было оттащить яхту от берега, буксируя ее при помощи имевшейся при ней лодки. Этот прием удался. Между тем туман стал рассеиваться, яхта благополучно была проведена между островом и берегом и в 3 часа дня была уже в открытом море вне опасности. Полчаса спустя стали заметны некоторые из кораблей эскадры, но в значительном отдалении. Туман окончательно разошелся, дул довольно свежий ветер, Гордон приказал развернуть все паруса, чтобы догнать остальные корабли. «Так, — заключает Гордон свой рассказ об этом происшествии, — избавило нас Божественное Провидение от этой опасности. По милости Божией нас спасло то обстоятельство, что ветер был не очень силен, и то, что мы вовремя бросили якорь»[297].