Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

Глава 10 «Кирпичная пыль и зола»: освобождение и восстановление

Как всем известно, в 1943 г. Красная Армия шла семимильными шагами. Председатель Днепропетровского обкома партии после освобождения

Но дело в том, что наши трудящиеся совершенно не обуты. Активист из профсоюза работников общественного питания о восстановлении Воронежа, 1944 год[1252]

Прокладывая путь обратно на запад, Красная армия шла по разоренной земле. Заставляют содрогнуться слова Александра Верта: «Почти каждый освобожденный город и деревня в России, Белоруссии или в Украине являли собой нечто ужасное»[1253]. Поэт Александр Твардовский, побывавший в родном Смоленске после его освобождения в сентябре 1943 года, описал зловещее запустение города в стихотворении «В Смоленске»:

Два только года – или двести
Жестоких нищих лет прошло,
Но то, что есть на этом месте, —
Ни город это, ни село.
Пустырь угрюмый и безводный,
Где у развалин ветер злой
В глаза швыряется холодной
Кирпичной пылью и золой[1254].

Ил. 18. Улица в Сталинграде: видны руины жилого дома, главного почтамта и детского театра. Публикуется с разрешения ГАРФ.

Немцы намеренно оставляли после себя «зоны пустыни»: освобожденные города представляли собой руины. Электростанции оказались выведены из строя, не было электричества, отопления, воды. Перестал ходить транспорт: разбомбленные железные дороги превратились в груды покореженного металла, автомашины были уничтожены. От общественных учреждений и учреждений культуры ничего не осталось, а колхозы разграбили, систематически отнимая у них технику, скот и зерно. Главная задача заключалась в том, чтобы приютить выжившее население и предотвратить вспышки эпидемий. В украинских городах была разрушена треть жилищного фонда, а уцелевшие дома были едва ли пригодны для жизни. Количество лошадей, грузовых и мусороуборочных машин, требующихся, чтобы вывезти мусор и отходы человеческой жизнедеятельности, резко сократилось и теперь составляло лишь малую долю довоенного количества. Бани, крайне необходимые, чтобы предотвратить распространение сыпного тифа и других заболеваний, тоже серьезно пострадали. Их и до войны было недостаточно, но теперь их вместимость снизилась более чем на 85 %[1255].

Ил. 19. Зверства, совершенные немцами по отношению к евреям в Белоруссии. Публикуется с разрешения ГАРФ.

Однако самым страшным следствием германской политики стало истребление населения. В одной только Белоруссии немцы сожгли дотла 9200 деревень; люди сгорели заживо в сараях и церквях. Убитые евреи и миллионы других мирных жителей, обвиненных в помощи партизанам или симпатиях к советской власти, лежали на дне больших и малых расстрельных ям, выкопанных рядом с каждым городом и деревней. На пустынных городских площадях стояли виселицы с трупами, в тюрьмах были свалены тела убитых. Более четырех миллионов человек угнали на работу в Германию. Рабочий писал: «22 месяца фашистские захватчики грабили, жгли и разрушали наш Харьков. Уничтожали население в душегубках и застенках, угоняли в Германию на каторгу. Немецкие изверги сожгли и взорвали лучшие здания… Взорвали и сожгли заводы»[1256].

Перед партийными активистами, шедшими вслед за Красной армией, стояла трудная задача: вернуть уцелевшее население в общественную жизнь и заново отстроить экономику. Между выжившими бушевали кровавые политические распри и ненависть. На границах Западной Украины и Белоруссии, а также в Прибалтике действовали националистические партизанские отряды, в 1941 году приветствовавшие приход немцев и надеявшихся уничтожить советскую власть. Они активно сотрудничали с фашистами, работали в охране в концлагерях и в местной полиции, сами участвовали в убийстве своих соседей: партизан, коммунистов, сторонников советской власти и евреев[1257]. Коллаборанты получали щедрое вознаграждение: продукты, деньги и имущество своих жертв. Другие выжившие либо выполняли для немцев черную работу и работали на заводе, либо жили впроголодь, меняя старую домашнюю утварь на те крохи, какие можно было раздобыть на обнищавших местных рынках. Сотрудники НКВД, следовавшие за Красной армией, проводили так называемую фильтрацию, направленную на выявление и преследование наиболее активных коллаборантов. Партия и профсоюзы, со своей стороны, внимательно анализировали кандидатуру каждого, кто подавал заявление на возобновление членства. Жителей освобожденных территорий требовалось обеспечить продовольственными карточками и мобилизовать на работу или в Красную армию. До конца войны было далеко, а оборонные предприятия на востоке по-прежнему отчаянно нуждались в рабочих и топливе. Однако пережившее страшную травму население противилось трудовой мобилизации, особенно на работу за пределами родных областей, а процесс восстановления усложнялся нехваткой стройматериалов, транспорта и квалифицированных рабочих по всей стране[1258].

Восстановления требовали огромные территории. В 1944 году, когда советские войска гнали немцев обратно на запад, новостные сводки 1941–1942 годов словно прокручивались в обратном порядке: в январе Красная армия прорвала блокаду Ленинграда, в феврале выбила немцев из Ровно, центра Рейхкомиссариата Украина, к маю освободила Причерноморье, в том числе Николаев, Одессу, Херсон и Крым, в июле – Западную Украину и Белоруссию. Осенью Красная армия продолжала одерживать одну победу за другой: вытеснила немцев из Эстонии и Латвии, прошла через Польшу, Молдавию, Румынию, Венгрию, Чехословакию и Норвегию. Советские территории были теперь свободны от оккупации, но их восстановление и реинтеграция населения еще только начинались.