Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

Борьба за труд

Через несколько недель после того, как немцы окружили Сталинград, Комитет праздновал небольшое личное достижение: ему удалось мобилизовать в разрушенный город и область первую группу из 750 человек, чтобы начать восстановление. Месяцы страшных бомбежек стерли город с лица земли, хотя среди дымящихся руин оставались тысячи мирных жителей[809]. Еще тысячу людей отправили отстраивать заново местный порт[810]. За весну для восстановления города приехали десятки тысяч квалифицированных и неквалифицированных рабочих, в том числе 20 000 только что мобилизованных девочек и женщин. В июне 1943 года Александра Черкасова сформировала женскую добровольческую бригаду, а вскоре к черкасовскому движению присоединились десятки тысяч девушек[811].

После победы под Сталинградом Красная армия постепенно продвигалась на запад, освобождая территории вдоль широкой прифронтовой полосы, протянувшейся от Орла на севере до Новороссийска на Черном море. Харьков был освобожден зимой 1943 года, в марте опять захвачен немцами и снова отбит. К марту освободили Воронеж и Ворошиловград в Донбассе. Летом 1943 года немцы начали наступательную операцию «Цитадель», стремясь расширить занятую ими территорию в окрестностях Курска. Советские войска заняли Орел на севере и Белгород на юге, а в августе разгромили немцев под Курском в ходе крупнейшего в истории танкового сражения – именно блестящую победу в битве на Курской дуге некоторые историки считают решающим переломным моментом войны. По радио прозвучало краткое сообщение от Сталина, в Москве победу отметили двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати орудий. Это были первые из более чем трехсот таких объявлений и салютов, сопровождавших впоследствии продвижение советских войск[812]. Осенью 1943 года Красная армия форсировала Днепр, выбила немцев с правого берега и освободила бо́льшую часть Украины. В ноябре 1943 года был освобожден Киев, а к декабрю – уже две трети оккупированной территории.

Заводы, выпускавшие вооружение, были завалены заказами, и им приходилось непрерывно наращивать производственные мощности[813]. Потребность предприятий на востоке в рабочей силе возросла тогда же, когда началось восстановление освобожденных городов. В каждой вновь освобожденной области в числе первых объектов восстанавливали электростанции, взорванные дважды – сначала Красной армией при отступлении, затем вытесненными с территории немцами. Для строительных работ на электростанциях по всей стране Комитет мобилизовал 18 000 крестьян из Казахстана, Татарии и Башкирии[814]. Эвакуированные заводы начали заново отстраивать в местах, откуда их вывезли[815]. Вслед за февральской инициативой, когда всех почтальонов-мужчин заменили женщинами, чтобы отправить мужчин на заводы, в июле и сентябре 1943 года Комитет провел две исключительно «женские» мобилизационные кампании. Женщин набирали для охраны предприятий, производивших вооружение и боеприпасы, и химических заводов[816]. Вскоре посты караульных на всех ключевых объектах, включая аэропорты, аэродромы и оборонные предприятия, занимали только женщины[817].

Большинство жителей оккупированных территорий радовалось освобождению, но до конца войны было еще далеко. Горожане и крестьяне, пережившие оккупацию и отказавшиеся сотрудничать с немцами, вели полуголодное, нищее существование[818]. Население было жестоко истреблено: геноцид, расправы, болезни, рабский труд. Выжившие стали для Комитета еще одним трудовым резервом. Из прифронтовой зоны начался настоящий исход трудоспособных подростков, женщин и мужчин постарше, мобилизованных Комитетом для работы как в ближних, так и в отдаленных регионах[819]. В июле 1943 года Комитет распорядился набрать 34 000 человек из недавно освобожденных областей и Казахстана, чтобы вновь открыть в Донбассе угольные шахты, взорванные, засыпанные и затопленные[820]. К осени восстановление освобожденных территорий шло полным ходом. Рабочие, мобилизованные Комитетом, с инструментами в руках взбирались на руины, очищали города от обломков, заново отстраивали здания, восстанавливали телеграфные и телефонные линии[821]. В октябре ГКО отдал распоряжение о новой масштабной мобилизации десятков тысяч городских и сельских жителей на предприятия черной металлургии. В том же месяце началась первая крупная мобилизация для восстановления коксохимических заводов в Сталине.

Несмотря на эффективность системы массовой мобилизации в обеспечении оборонной промышленности рабочей силой и восстановлении освобожденных территорий, в освобожденных регионах Комитет все чаще сталкивался с сопротивлением директоров заводов и шахт, пренебрегавших его полномочиями и сообщавших в сельские районы, что люди для восстановительных работ нужны на местах. Те, кто бежал из городов во время немецкой оккупации, добровольно, по одиночке или небольшими группами, возвращались на шахты и заводы[822]. Представители предприятий ходили по селам и вербовали еще людей, зачастую бывших рабочих[823]. В наркоматах тоже понимали, что Комитет при поиске рабочей силы сталкивается со все более серьезными затруднениями, поэтому стали в обход него обращаться с просьбами напрямую к наркому обороны Щаденко или в ГКО. Комитет превратился в бюрократическое препятствие к получению срочно необходимой им рабочей силы. Местные советы тоже перестали выполнять распоряжения о мобилизации. Они просили освободить их от этой процедуры, заявляя, что в их областях уже не осталось трудоспособных безработных – ни в городах, ни в деревнях. Порой Комитет, сверившись с собственными подсчетами, вынужден был идти на уступки. В марте Шверник в письме пожаловался Сталину[824]. Комитет хотел сохранить за собой контроль над трудовыми резервами, но терял способность удовлетворять запросы промышленных наркоматов[825].

Экономика все больше напоминала огромную операционную, а Комитет – запыхавшегося врача, пытающегося по очереди оказать помощь всем пациентам-наркоматам. Многие отрасли топливной промышленности – лесная, угольная и торфяная – зависели от временно занятых в них крестьян вместе с их лошадьми и телегами. Отсутствие энергии означало бы простой на заводах. Наркомату лесной промышленности срочно требовались лесорубы, тягловый скот и телеги, но в них нуждались и колхозы. Если бы Комитет удовлетворил запросы лесной промышленности, он лишил бы колхозы людей, необходимых, чтобы обеспечить страну продовольствием. Нагрузка на колхозы уже привела к высокому проценту голодных смертей. В июле 1943 года Наркомлес запросил 3250 пеших и еще 2000 человек с телегами для перевозки деревянных колод, из которых изготавливали ложа для автоматов. Областные советы воспротивились мобилизации, так как крестьяне и их лошади были заняты на сельскохозяйственных работах. Шверник попытался найти компромисс между требованиями обеих сторон, предложив наркомату меньшее число людей, телег и лошадей ввиду ограниченного количества рабочей силы и тяглового скота. Он распорядился, чтобы вновь мобилизованные крестьяне работали в лесах три месяца «в свободное время» – слова, вероятно вызвавшие у них гневное изумление[826].

Почти все автомашины еще раньше забрали для военных нужд, и вот теперь даже самые элементарные транспортные средства – телеги и лошади – оказались объектом яростной борьбы. В январе 1943 года в Советском Союзе было более 4,2 миллиона лошадей. К декабрю Комитет забрал почти 10 % из них, главным образом для перевозки древесины[827]. Областные ведомства, отвечающие за сельское хозяйство и заготовку продовольствия, отчаянно пытались удержать свои телеги и лошадей. Так, в сентябре 1943 года власти Карелии попросили Совнарком сократить мобилизацию возчиков и телег для нужд лесной промышленности. Во всей республике оставалось лишь около полутора тысяч лошадей, и они были необходимы для рыболовства. Комитет опять же высказал предположение, что лошади могли бы работать в лесах в «свободное время», с ноября по декабрь, когда не нужны для перевозки рыбы и оборудования[828].

Областная администрация тоже противилась нескончаемым требованиям предоставить лошадей для нужд армии. После крупных танковых сражений за Курск и Орел летом 1943 года генерал К. К. Рокоссовский забрал лошадей у местных крестьян, а в октябре запросил еще тысячу коней. Секретарь обкома партии решительно отказал: в области оставалось всего 2500 лошадей, а другого транспорта не было. К тому же Рокоссовский так и не вернул лошадей, забранных прежде, и было маловероятно, что он пригонит назад вторую партию. Комитет постановил, что Рокоссовский может взять пятьсот лошадей, но должен вернуть тех, что армия забрала раньше[829]. К сожалению, Красная армия имела обыкновение дополнять свой рацион кониной, поэтому первая партия на тот момент могла уже сгинуть в огромных железных котлах полевой кухни[830].

Летом и осенью 1943 года областные и республиканские власти боролись и за то, чтобы удержать крестьян в колхозах и совхозах[831]. Когда секретарь парткома Красноярского края категорически отказался выполнять приказ о мобилизации из‐за нехватки рабочей силы в регионе, Л. И. Погребной, член Комитета, написал Берии, главе НКВД и члену ГКО, лаконичную записку: «Заставьте его»[832]. Комитет систематически ставил запросы промышленности выше потребностей сельского хозяйства. Когда власти Мордовской АССР обратились в Комитет с просьбой сократить число, указанное в приказе о мобилизации – почти 9000 крестьян, – Шверник резко отказал, пояснив, что сельскохозяйственные работы не должны мешать отправке крестьян на промышленные предприятия и добычу торфа[833]. Взаимозависимость города и деревни обнажилась во всей ее полноте: выкачивание рабочей силы из села усугубляло продовольственный кризис, а недостаток питания приводил к невозможности удержать рабочих на месте. Хотя не все чиновники улавливали эту связь, все прекрасно понимали, насколько обострилась борьба за труд. Нагрузка на военную экономику, где оборонная промышленность оттеснила остальные отрасли на второй план, достигла предела.

Уменьшалось также число мужчин призывного возраста и раненых фронтовиков, непригодных к службе в армии. Когда в июле 1943 года ГКО поручил Комитету набрать 2000 человек, половину из которых должны были составить военнослужащие из среднеазиатских республик, местным властям не удалось найти ни одного[834]. Администрация областей и республик регулярно просила отсрочек, зная, что едва ли сможет предоставить запрошенное количество к указанной дате[835]. А поскольку выполнить приказы о мобилизации не удавалось все чаще, Комитет раз за разом был вынужден отклонять запросы наркоматов. Наркоматы начали заранее готовиться к выполнению производственного плана на 1944 год, поэтому уже в сентябре 1943 года обеспокоенные директора заводов отправляли новые запросы на рабочую силу. Например, директор Горьковского автомобильного завода, во время войны выпускавшего танки, запросил 7000 рабочих. Комитет мог пообещать в лучшем случае 2000 военнослужащих, из‐за ранений непригодных ни для фронта, ни для строительства[836].