Том 3. Русская поэзия

Подтексты

1. Сумерки наук, заря; а сумрак наук, пора полного упадка их (В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. С. 232).

1, 17–18. В древней северной вере сохраняется страшное учение о сумерках богов. В наши дни у более развитых умов пробуждается мрачное опасение перед сумерками народов, в которых постепенно истлеют все солнца и звезды и среди умирающей природы погибнут люди со всеми их учреждениями и творениями (М. Нордау. Вырождение. I: «Fin de siècle»: «Сумерки народов». 1892).

1, 17–18, 23–24. Провозглашением Царства божия началось Евангелие, и первая церковь еще жила в тонах предвкушения его полноты. Небесный Иерусалим, сходящий свыше, не нуждающийся в земных светильниках, даже в самом солнце, но славою божией освещающий всех, еще стоял перед ее взорами. Перейдя затем в сумерки истории, плывя на корабле Церкви, мы забыли, что плывем к какому-то концу, к какому-то исполнению, что плывем к царству божию; что плерома Церкви есть, собственно, плерома Царства.

<…> Только на крыльях пророческой благодати Духа, дышащего в мире, где Он хочет, через опыт всех церквей, через исторический подвиг всего культурного человечества, через рассеянный одинокий религиозный опыт, даже через опыт всех религий, люди соединятся в лоне Единой, воистину Вселенской Церкви, которая приведет их к порогу Царства Христова на земле (А. В. Карташев. Реформа, реформация и исполнение церкви. Пг., 1916. С. 65–66).

1, 21. Мужи братия! (Деян 1:16, 2:29).

1. Восхвалим, братья, царствие Луны (К. Бальмонт, «Восхваление Луны: Псалом»)[289]; Восславим царствие Чумы (А. Пушкин, «Пир во время чумы»).

1–2. Всемирного солнца восход —
Великий семнадцатый год
Прославим, товарищи, мы
На черных обломках тюрьмы. Н. Клюев, «Огненный лик», 1918(?)

1, 5–6. Кричат мне с Сеира: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи? Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь (Ис 21:11–12).

1–2. (Контрастные подтексты):

И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря? А. Пушкин, «Деревня»

И день великий, неизбежный, —
Свободы яркий день вставал… А. Пушкин, «Наполеон»

2. <…> Проповедывать пленным освобождение и узникам — открытие темницы; Проповедывать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего, утешить всех сетующих (Ис 61:1–2); Ибо день мщения — в сердце Моем, и год Моих искупленных настал (Ис 63:4).

[О мрачный год, о девяносто третий,
Большая тень в крови и темных лаврах,
Не поднимайся с сумрачного ложа]. О. Барбье, «1793»

3. Кипящее море под нами… Е. Студенская, «Памяти „Варяга“» (из Р. Грейнца)[290]

Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море (Мф 13:47); сделаю вас ловцами человеков (4: 19, ср. Мк 1:16–18); отплыви на глубину, и закиньте сети свои для лова <…> Мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Сделав это, они поймали великое множество рыбы (Лк 5:4–6, ср. Ин 21:3–6).

5. Рожденные в года глухие… А. Блок

6. А красное солнце мильонами рук
Подымем над миром печали и мук. <…>
Мы, рать солнценосцев, на пупе земном
Воздвигнем стобашенный, пламенный дом… Н. Клюев, «Песнь Солнценосца»[291]

7–8. Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: «Плач и стон и горе» (Иез 2:10)… Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов… в настоящую тяжелую годину! Подобно древнему вождю еврейского народа — пророку Моисею, и мне придется говорить ко Господу: «И почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего?..» (Чис 11:11) (Речь Патриарха Тихона 5/18 ноября 1917. Газета «Вечер», 13/26 ноября 1917)[292].

Власть есть обязанность, бремя и служение. <…> Ибо всякий берущий на себя бремя власти прежде всего возлагает на себя великую ответственность. <…> Временное правительство, выдвинутое русской революцией, имеет оригинальные черты, отличающие его от временных правительств других революций. В нем нет самодовлеющей любви к власти, нет самоутверждения, нет ничего диктаторского. Скорее его можно было бы упрекнуть в слишком большой гуманности и мягкости, почти в толстовском непротивлении. Оно — жертвенно, совершенно бескорыстно и несет власть как бремя и обязанность. <…> В данный исторический момент власть в России есть крест, и неохотно решаются его возложить на себя (Н. Бердяев. Власть и ответственность // Русская свобода. 1917. № 6. С. 3–4).

7, 9–10. Под гнетом власти роковой… А. Пушкин, «К Чаадаеву»

11–12. И ангел, которого я видел стоящим на море и на земле <…> клялся <…> что времени уже не будет (Откр 10:5–6)[293].

11–12, 20. Времени мы слышим оборот… И. Коневской, «Праздничная кантата»

11–12, 21–24. А время, как корабль под плеск попутных пен,
Плывет и берегов желанных не находит. Н. Клюев, «Мы любим только то, чему названья нет»[294]

12. О navis, referent in mare te novi
Fluctus! О quid agis? Fortiter occupa
Portum! Nonne vides… Hor. Carm. I, 14

13–14. Возьмем обширнейшую группу «птичьих» сравнений — все эти тянущиеся караваны то журавлей, то грачей, то классические военные фаланги ласточек, то неспособное к латинскому строю анархически беспорядочное воронье, — эта группа развернутых сравнений всегда соответствует инстинкту паломничества, путешествия, колонизации, переселения («Разговор о Данте», 3).

Кто остановит солнце, когда оно мчится на воробьиной упряжи в отчий дом, обуянное жаждой возвращения? Не лучше ли подарить его дифирамбом, чем вымаливать у него подачки? («Слово и культура»).

И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце, и он воскликнул громким голосом, говоря всем птицам, летающим по середине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю божию (Откр 19:17).

Ты впряженных гнала к полету птичек… А. Сумароков, «Вторая ода Сафы»

И, дворец покинув отца, всходила
На колесницу
Золотую. Мчала тебя от неба
Над землей воробушков милых стая;
Трепетали быстрые крылья птичек
В далях эфира… Сапфо, пер. В. Вересаева

…populo clamante triumphum
Stabis et adiunctas arte movebis aves. Ovid. Amor. I, 2, 25–26, об Амуре-триумфаторе

…под крик триумфальный народа
Править запряжкою птиц ловкой ты будешь рукой. Пер. А. Фета

Нам желанны времена и лета:
Ведь над их узлами мы парим,
И размахом птичьего полета
Тягу мертвую смирим. И. Коневской, «Праздничная кантата»

(ср. также «Птицы» Аристофана).

Так в сетке птичка, друг свободы,
Чем больше бьется, тем сильней,
Тем крепче путается в ней. А. Пушкин, «Из Ариостова „Orlando Furioso“»

14, 17. Стая ласточек воздушных
Тонких тел сплетает сеть… В. Хлебников

<…> пророк — сеть птицелова <…> (Ос 9:8).

Душа наша избавилась, как птица, из сети ловящих (Пс 123:7).

17–18. <…> солнце стало мрачно, как власяница (Откр 6:12).

<…> день тот <…> как сеть, найдет на всех живущих по всему лику земному (Лк 21:34–35)[295].

Впоследствии слова о дымке подтвердились буквально, когда разверзлось жерло вулкана и черная пыль, подобно сети, распространилась по всей земле, вызывая пурпуровое свечение зорь (А. Белый, «Апокалипсис в русской поэзии»).

Покажите мне связующую настоящее человечество мысль хоть в половину той силы, как в тех столетиях. И осмельтесь сказать, наконец, что не ослабели, не помутились источники жизни под этой «звездой», под этой сетью, опутавшею людей (Достоевский, «Идиот»).

Сквозь эту мглу, сквозь эту сетку
Друг друга видим мы едва,
Чуть слышен голос через клетку,
Обезображены слова. З. Гиппиус, «Мережи»[296]

И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих (Откр 6:14).

18. Шатается земля, как пьяный, и качается, как колыбель (Ис 24:20).

19. Sic placet? An melius quis habet suadere? Secunda
Ratem occupare quid moramur alite?
Sed juremus in haec: simul imis saxa renarint
Vadis levata, ne redire sit nefas <…>
Vos, quibus est virtus, muliebrem tollite luctum
Etrusca praeter et volate litora.
Nos manet Oceanus circumvagus arva: beata
Petamus arva divites et insulas,
Reddit ubi Cererem tellus inarata quotannis… Hor. Epod. XVI

Будет буря: мы поспорим
И помужествуем с ней.
Смело, братья! туча грянет,
Закипит громада вод <…>
Там, за далью непогоды,
Есть блаженная страна… Н. Языков, «Пловец»

Мы в бурном океане
Плывем… Мы у руля.
Вдали в густом тумане
Заветная земля. П. Арский[297]

21. Не бойся, муж желаний! Мир тебе; мужайся, мужайся! (Дан 10:19).

<…> Павел, став посреди них, сказал: мужи! надлежало послушаться меня и не отходить от Крита, чем и избежали бы сих затруднений и вреда. Теперь же убеждаю вас ободриться, потому что ни одна душа из вас не погибнет, а только корабль (Деян 27:21–22)[298].

Корабль Одиссеев
Бегом волны деля… В. Тредиаковский, «Телемахида», цит. у Пушкина, «Путешествие из Москвы в Петербург»

Nos tamen Ionium non nostra findimus aequor
Sponte, sed audaces cogimur esse metu. Ovid. Trist. I, 4, 3–4

Мы же не по воле своей Ионийское море взрезаем,
А вынуждаемся лишь страхом отважными быть. Пер. А. Фета

Et Scythicum profuga scindere puppe fretum. Ovid. Trist. V. 2, 62

И бегущей кормой Скифское море взрезать… Пер. А. Фета

23–24. [Ср. заключительные слова воспоминаний Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, «Встречи с Блоком» (1936): …такова судьба, таков путь. Россия умирает — как же смеем мы не гибнуть, не корчиться в судорогах вместе с ней? Скоро, скоро пробьет вещий час, и Россия, как огромный, оснащенный корабль, отчалит от земли в ледовитую мертвую вечность.]

23. О, если б я теперь тонул в холодной Лете!
О, если б зимний дождь мне кожу остудил! А. Пушкин, «И дале мы пошли…»

24. Как землю нам больше небес не любить?
Нам небесное счастье темно;
Хоть счастье земное и меньше в сто раз,
Но мы знаем, какое оно. М. Лермонтов, «Земля и небо»

В настоящем, по всей вероятности очень раннем, фазисе русской революции поразительно отсутствует идея религиозная. Как будто русский «народ-богоносец» сделался безбожнейшим из всех народов и крестьянство перестало быть христианством. Крестьянство ищет земли, только земли, как будто окончательно забыв о небе и отчаявшись в правде небесной (Д. Мережковский, «Пророк русской революции»).