Том 3. Русская поэзия

Вячеслав Иванов (1866–1949)

Вячеслав Иванович Иванов, «Вячеслав Великолепный», «маг», «мистагог» русского символизма, предмет поклонения множества вероискателей и вероискательниц, непогрешимый судья поэтической эрудиции, любимый герой пародистов, с легкостью издевавшихся над его архаически-возвышенным языком, по возрасту принадлежал к старшим символистам, по духу творчества — к младшим. Как для Блока и Белого, символизм был для него не литературной школой, а системой мировоззрения, не апофеозом индивидуализма, а основой человеческого единения в духе. У Иванова это учение приобрело наиболее связный и законченный вид. На Дельфийском храме, говорит он в мелопее (сложная многочастная лирическая композиция) «Человек», была лаконичная надпись EI, что значит «ты еси», с этими словами бог обращается к человеку, а человек должен обратиться к богу и ближним, и только после этого он сможет сказать о себе «аз есмь», «я существую». А существовать — значит творить: человек служит богу, принося ему в жертву себя самого («Слоки»; заключительное «безмолвствуй» — обрядовый возглас при начале жертвоприношений). Всякое истинное творчество символично: мысль поэта восходит от земного предмета к несказуемо-божественной сути («от реального к реальнейшему»: поэтому Иванов называл свое учение «реалистическим символизмом» в отличие от «идеалистического», который идеализирует только собственное «я»), а затем нисходит опять к земному предмету — символу, который должен вызвать в сознании «отзвук» божественного («Альпийский рог»). Из этого понимания вытекает внешний облик поэзии самого Иванова: она говорит о сложном, но эта сложность не искусственна, каждое его стихотворение поддается прозаическому пересказу, и только непременное глубинное религиозное содержание диктует высокий стиль (по образцу греческой архаики в «Слоках», немецкой романтики в «Кочевниках Красоты», русских духовных стихов в «Улове») и высокий иератический язык, насыщенный церковнославянизмами. Новосозданных символов Иванов избегает, предпочитая традиционные античные или библейские; лишь изредка он требует от читателя знаний более экзотических («слоки» — форма индийских стихов, «Гаутама» — имя Будды, «риши» — мудрецы-чудотворцы).

Идеал «соборного единства» и «соборного творчества» для Иванова — христианство. Предтеча его — греческая религия Диониса. «Ветхий Завет язычников» (Ницше противопоставлял дионисийство христианству, Вяч. Иванов их сближает). Изучению и реконструкции дионисийства Иванов посвятил всю жизнь: началом были долгие «годы учения» в Европе (1886–1905), а докторскую диссертацию он защитил только в 1923 году в Баку. Воплощением дионисийства в своей жизни Иванов считал свою жену, писательницу Л. Д. Зиновьеву-Аннибал, которую называл «мэнадой» (умерла в 1907 году; ей посвящен сонет «Любовь», из ее романа — эпиграф к «Кочевникам Красоты»). Почвой для всеобщего внимания к учению и творчеству Иванова была актуальность темы «искусство и общественность» после 1905 года. Петербургская квартира Вяч. Иванова в 1905–1909 годах («башня» в доме на Таврической улице) стала «духовной лабораторией», центром поэтических, философских и религиозных собраний («ивановские среды»), в которых Иванов с женой хотели видеть прообраз будущих «соборных» общин. «Соборность» проповедовалась и в семейной жизни — памятником этих трудных опытов осталось стихотворение «Нищ и светел». На почве «соборности» произошел и знаменитый «раскол в символистах» 1907–1908 годов: Иванов (и Блок) поддержал программу «мистического анархизма» Г. Чулкова; Брюсов (и Белый) резко выступил против. Первая книга стихов Вяч. Иванова — «Кормчие звезды» (СПб., 1903) прошла почти незамеченной, вторая — «Прозрачность» (М., 1904) создала ему имя среди символистов; третья — «Cor ardens» («Пламенеющее сердце». М., 1911–1912), двухтомный монумент памяти Л.Д Зиновьевой-Аннибал, закрепила его признание в литературе; за этим последовал маленький сборник «Нежная тайна» (СПб., 1912), позднейшие стихи были собраны лишь посмертно. С 1913 года Иванов живет в Москве, после революции служит в советских культурных учреждениях, в 1920–1924 годах преподает филологию в Баку. В 1924 году он уезжает за границу в научную командировку и поселяется в Италии (сохраняя советский паспорт до конца 1930‐х годов) — сперва в Павии, потом в Риме. В Риме, перебедствовав Вторую мировую войну, он и умер в 1949 году.

Изд.: Иванов Вяч. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1–4. Брюссель, 1971–1987; Он же. Стихотворения и поэмы. Л., 1976.