Том 3. Русская поэзия

30. «Две культуры» («Труд», 8.03.1928), IX, 60: Пошел я в гости / (в те года), // не вспомню имя-отчества, // но собиралось / у мадам // культурнейшее общество. /// Еда / и поэтам // вещь нужная. // И я / поэтому // сижу / и ужинаю. /// Гляжу, / культурой поражен, // умильно губки сжав. // Никто / не режет / рыб ножом, // никто / не ест с ножа. /// Поевши, / душу веселя, // они / одной ногой // разделывали / вензеля, // увлечены тангой. /// Потом / внимали с мужеством, // упившись / разных зелий, // романсы / (для замужества) // двух мадмуазелей. /// А после / пучили живот // утробным / низким ржаньем, // слушая, / кто с кем живет // и у кого / на содержании. /// Графине / граф / дает манто, // сияет / снег манжет… // Чего еще? / Сплошной бонтон. // Сплошное бланманже. /// Гостям вослед / ушли когда // два / заспанных лакея, // вызывается / к мадам // кухарка Пелагея. /// «Пелагея, / что такое? // где еще кусок / жаркое?!» /// Мадам, / как горилла, // орет, / от гнева розовая: // «Снова / суп переварила, // некультурное рыло, // дура стоеросовая!» // Так, / отдавая дань годам, // поматерив на кухне, // живет / культурная мадам // и с жиру мордой пухнет. /// — В Париже / теперь / мадам и родня, // а новый / советский быт // ведет / работницу / к новым дням // от примусов / и от плит. /// Культура / у нас — / не роман да балы, // не те / танцевальные пары. // Мы будем / варить / и мыть полы, // но только / совсем не для барынь. /// Работа / не знает / ни баб, ни мужчин, ни белый труд / и ни черный. // Ткачихе с ткачом / одинаковый чин // на фабрике / раскрепощенной. /// Вглубь, революция! / Нашей стране // другую / дорогу / давая, // расти / голова / другая / на ней, // осмысленная / и трудовая. /// Культура / новая, / здравствуй! // Смотри / и Москва и Харьков — // в Советах / правят государством // крестьянка / и кухарка.

Юношеский день. 31. «МЮД» («Известия», 5.09.1926), VII, 173: Додвадцатилетний люд, // выше знамена вздень: // сегодня / праздник МЮД, // мира / юношей / день. /// Нам / дорога / указана Лениным, // все другие — / кривы и грязны. // Будем / только годами зелены, // а делами и жизнью / красны. /// Не сломят / сердца и умы // тюремщики / в стенах плоских. // Мы знаем / застенки румын // и пули / жандармов польских. /// Смотрите, / какая Москва, // французы, / немцы, / голландцы. // И нас чтоб / пускали к вам, — // но чтоб не просить / и не кланяться. /// Жалуются — / Октябрь отгудел. // Нэповский день — / тих. // А нам / еще много дел — // и маленьких, / и средних, / и больших. /// А с кем / такое сталось, // что в семнадцать / сидит пригорюнивши, // у такого — собачья старость. // Он не будет / и не был юношей. /// Старый мир / из жизни вырос, // развевайте мертвое в дым! // Коммунизм — / это молодость мира, // и его / возводить / молодым. /// Плохо, / если / одна рука! // С заводскими парнями / в паре // выступай / сегодня / и сын батрака, // деревенский / вихрастый парень! /// Додвадцатилетний люд, // красные знамена вздень! // Раструбим / по земле / МЮД, // малышей / и юношей день.

32. «XIV МЮД» («Ленинградская правда», 2.09.1928), IX, 279: Сегодня / в седеющие / усы и бороды // пряча / улыбающуюся радость, // смотрите — / льются / улицы города, // знаменами припарадясь. /// Богатые / у нас / отнимали / и силы и сны, // жандармы / загораживали / ворота в науки, // но / сильны и стройны // у нас / вырастают сыны, // но, / шевеля умом, / у нас / поднимаются внуки. /// Пускай / по земле / сегодня носится // интернационалом / на все лады // боевая многоголосица / пролетариев молодых. /// Наших — / теснят. / Наших — / бьют // в озверевших / странах фашистов. // Молодежь, / миллионную руку / в МЮД, // защищая товарищей, — / выставь! /// Шествий / круг, / обними фашистские тюрьмы. // Прижмите богатых / к стенам их домов. // Пугая жирных, / лейся, / лава юнгштурма. // Пионерия, / галстуком / пугай банкирских быков. /// Они / отнимали у нас / и здоровье и сны. // Они / загораживали / дверь науки, // но, / сильны и стройны, // идут / большевизма сыны, // но, / сильны и умны — // большевистские внуки. /// Сквозь злобу идем, / сквозь винтовочный лай мы, // строим коммунизм, / и мы // передадим / борьбой омываемый // нашей / смене — / мир.

33. «Вперед, комсомольцы!» («Рабочая Москва», 2.09.1928), IX, 285: Старый быт — / лют. // Водка и грязь — / быт. // Веди молодых, / МЮД, // Старый — / будет разбит! /// Вперед, комсомольцы, / всесоюзным походом! // В окопах вражьих — / переполох. // Вскипай / в быту / боевая охота — // На водку! / На ругань! / На грязь! / На блох! /// Мы знали / юношескую / храбрость и удаль. // Мы знали / молодой / задор и пыл. — // Молодежь, / а сегодня, / с этого МЮДа // грязь стирай / и сдувай пыль! // Проверим жизнь / казарм и общежитий, — // дыры везде / и велики и малы. // Косматый, / взъерошенный быт обчешите, // заштопайте крыши, / чините полы! /// Коротка, разумеется, / смета-платьице, // но счет / советской копейке / проверьте, // правильно ль / то, что имеется, — тратится // или / идет в карман и на ветер? /// Все уголки библиотек оглазейте: // может, / лампочки / надо / подвесить ниже? // Достаточны ли / ворохи свежих газетин? // Достаточны ли / стопки / новых книжек? /// Переделав того, / который руглив, // вылив / дурманную / водочную погань, // смети, / осмотрев / казарменные углы, // паутину / и портреты господина бога! /// Пусть с фронта борьбы // поступают сводки, // что вышли / победителями / из боя злого. // — Не выпито / ни единого / стакана водки, // не сказано / ни единого / бранного слова! /// Блести, общежитие, / цветником опоясано, // на месте / и урну, и книгу нашел, — // чтоб облегченно / сказала масса: // — Теперь / живем / культурно / и хорошо! /// Старый быт — лют. // Водка и грязь — / быт. // Веди / молодых, / МЮД, // старый — / будет разбит!

34. «Всесоюзный поход» («Комсомольская правда», 2.09.1928), IX, 282: В революции / в культурной, // смысл которой — / общий рост, // многие / узрели / шкурный // свой / малюсенький вопрос. /// До ушей / лицо помыв, // галстук / выкрутив недурно, // говорят, / смотрите: / «Мы // совершенно рев-культурны». /// Дурни тешат глаз свой // красотой проборов, // а парнишка / массовый // грязен, как боров. /// Проведи / глазами // по одной казарме. /// Прет / зловоние пивное, // свет / махорка / дымом застит, // и котом / гармонька воет: // «Дышала ночь / восторгом сладострастья». /// Дыры в крыше, / звезды близки, // продырявлены полы, // режут / ночь / истомным визгом // крысьи / свадьбы да балы. /// Поглядишь — / и стыдно прямо — // в чем / барахтаются парни. // То ли / мусорная яма, // то ли / заспанный свинарник. /// Просто / слово / слышать редко, // мат / с похабщиною в куче, // до прабабки / кроют предков, // кроют внуков, / кроют внучек. /// Кроют в душу, / кроют в бога, // в пьяной драке / блещет нож… // С непривычки / от порога // вспять / скорее / повернешь. /// У нас / не имеется няней — // для очистки / жизни и зданий. /// Собственной волей, / ею одной, // революционный порыв / в кулак сколотив, // строй / заместо / проплеванной / пивной // культуру / свою, / коллектив. /// Подымай, / братва, / по заводам гул, // до корней / дознайся с охотою: // кто дает на ремонт / и какую деньгу, // где / и как деньгу берегут // и как / деньгу расходуют. /// На зверей бескультурья — / охота. // Комсомол, / выступай походом! /// От водки, / от мата, / от грязных груд // себя / обчистим / в МЮД.

Новый год. 34. «Наше новогодие» («Известия», 1.01.1927), VII, 258: «Новый год!» / Для других это просто: // о стакан / стаканом бряк! // А для нас / новогодие — / подступ // к празднованию / Октября. /// Мы / лета / исчисляем снова — // не христовый считаем род. // Мы / не знаем «двадцать седьмого», // мы / десятый приветствуем год. /// Наших дней / значенью / и смыслу // подвести итоги пора. // Серых дней / обыдённые числа, // на десятый / стройтесь / парад! /// Скоро / всем / нам / счет / предъявят: // дни свои / ерундой не мельча, // кто / и как / в обыденной яви // воплотил / слова Ильича. /// Что в селе? / Навоз / и скрипучий воз? // Свод небесный / коркою вычерствел? // Есть ли там / уже / миллионы звезд, // расцветающие в электричестве? /// Не купая / в прошедшем взора, / не питаясь / зрелищем древним, // кто и нынче / послал ревизоров // по советским / Марьям Андревнам? /// Нам / коммуна / не словом крепка и люба // (сдашь без хлеба, / как ни крепися!). // У крестьян / уже / готовы хлеба // всем, / кто переписью переписан? /// Дайте крепкий стих / годочков этак на сто, // чтоб не таял стих, / как дым клубимый, // чтоб стихом таким / звенеть / и хвастать // перед временем, / перед республикой, / перед любимой. /// Пусть гремят / барабаны поступи // от земли / к голубому своду. // Занимайте дни эти — / подступы // к нашему десятому году! /// Парад / из края в край растянем. // Все, / в любой работе и чине, // рабочие и драмщики, / стихачи и крестьяне, // готовьтесь / к десятой годовщине! /// Все, что красит / и радует, / все — // и слова, / и восторг, / и погоду — // все / к десятому припасем, // к наступающему году.

P. S. Статья написана совместно с И. Ю. Подгаецкой. Ей принадлежат основная идея и ряд частных наблюдений, мне — сквозная проработка материала и окончательный текст. В сокращенном виде работа была доложена на юбилейной конференции 1993 года в Москве рядом с докладами на темы «Маяковский и Бердяев» и «Рисунки душевнобольных как средство проникновения в мир Маяковского». Мне давно хотелось показать, что так называемые плохие и так называемые хорошие стихотворения для филолога одинаковы и имеют право изучаться одинаковыми методами. Я всю жизнь собирался сделать детальный монографический анализ какого-нибудь стихотворения Н. Грибачева, но так и не собрался: не хватило филологического духа. Может быть, эта статья послужит заменой тому несостоявшемуся замыслу.