Том 3. Русская поэзия

Сергей Соловьев (1885–1942)

Сергей Михайлович Соловьев, внук историка, племянник философа, вундеркинд, заплативший за раннюю зрелость пожизненными приступами душевной болезни, друг А. Белого, первый поклонник раннего Блока (шафер на его свадьбе в 1903 году) и категорический противник зрелого Блока, по возрасту и духу принадлежал к младшему, религиозному символизму, а по выучке и стилю — к старшему, «парнасскому». «Цветы и ладан» называлась первая его книга (М., 1907); языческие «цветы» и христианский «ладан» сосуществовали в ней, не смешиваясь, а строго распределяясь по разделам. Педантично-патетическое предисловие к книге кончалось словами: «Главными образцами для меня были: Гораций, Ронсар, Пушкин, Кольцов, Баратынский, Брюсов и Вяч. Иванов…». Эти столь разнородные образцы тоже уживались в его стихах, как в антологии: читатель сам расслышит в шестом стихотворении нашей подборки голос Фета, в четвертом — Пушкина (с прямыми реминисценциями), в пятом — Вяч. Иванова. «Справочная книга для поэтов», — отозвался о «Цветах и ладане» Блок; «книга, быть может, поэта, но еще не книга поэзии, а только книга стихов, хотя порой прекрасно сделанных… книга попыток, но автор не пытается в ней выразить свою душу, а только пробует разные способы выражения…» — писал о ней Брюсов. Такими же безупречно сделанными, но неодушевленными, многоликими, но безличностными остались и следующие его книги — «Апрель» (М., 1910) и «Цветник Царевны» (М., 1913): все стихи в них выглядят стилизациями. Исключения единичны, не имеют образцов «Дальше, дальше ото всех…» и «Июльский вечер»; ноты позднего (на десятилетие!) Кузмина предчувствуются в «Гимне Анадиомене» (Афродите, рождающейся из волн); «истинную поэзию» видел Блок в «Пресвятой Деве и Бернарде» (мистик XII века Бернард Клервоский). Единство душевное С. Соловьев обрел, став православным священником в 1915 году и католическим — в 1923 году, единства поэтического так и не нашел (последняя книга «Возвращение в дом Отчий» (М., 1916) и редкие публикации позднейших стихов). После революции много переводил; арестовывался, умер в эвакуации в госпитале, мучаясь манией преследования.