Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

VI. Путь посольства от Либавы до Кенигсберга

Оставим на некоторое время Петра в Кенигсберге за его усердными занятиями по высшему курсу артиллерии, который он проходил под руководством фон Штернфельда, и проследим движение посольства из Либавы, где с ним расстался царь, к Кенигсбергу. Посольство выехало из Либавы 4 мая с теми же церемониями, какие ему оказывались и при встрече, и в этот день добралось береговой дорогой до Нидербартау[774]; 5 мая прибыло в местечко Руцау, где оставалось и весь день 6 мая и откуда посылало в город Мемель дворянина Романа Брюса с подьячим Никифором Ивановым известить о своем прибытии мемельского губернатора. Посланные в тот же день, 6 мая[775], вернулись к послам и сказали, что губернатора в Мемеле нет, живет в Ко-ролевце (Кенигсберге), а без него «город приказан» полковнику Кригеру. В Мемеле они видели присланных от курфюрста для приема послов Рейера Чаплица и переводчика Бергена и им о приеме посольском говорили, и те обещали все, что надлежит к приему посольскому, исполнять с радостью. 7 мая послы двинулись из Руцау[776], миновали польское местечко Паланки (Поланген) и в местечке Мержицы, принадлежащем курфюрсту Бранденбургскому, были встречены переводчиком Бергеном, сказавшим им, чтобы изволили ехать к Мемелю, а близ Мемеля примет их Рейер Чаплиц, который действительно и встретил послов за полмили от города. Отрекомендовавшись послам, Рейер пригласил ехать в город и объявил, что дворы в городе, где им стоять, готовы. Послы, высказав благодарность, продолжали путь в карете герцога Курляндского, в которой ехали из Митавы «для того», как замечает «Статейный список», «что мемельские кареты были плохи». Въезд в Мемель (7 мая) состоялся с обычными в таких случаях для посольства почестями: по обе стороны улицы, по которой он происходил, стояла в строю пехота: мещан человек двести, вооруженных мушкетами, «били в барабаны и играли на сипошах». Перед посольской каретой ехали трубачи, за каретой — «пажи и лекаи (лакеи) и посольские люди, а за ними — курлянского князя провожатые рейтары». С замка было сделано три залпа из 26 орудий. Послы поставлены были в мещанских домах. В тот же вечер, 7 мая, Рейер Чаплиц, руководствуясь данной ему инструкцией, имел с послами беседу. Инструкция предписывала ему, встретив послов и принеся им поздравление, прежде всего выяснить вопрос, проезжают ли они только через земли курфюрста к другим государям или аккредитованы также и к самому курфюрсту, и в последнем случае извиниться, что бранденбургское правительство, не зная об этом, не могло сделать всех соответствующих приготовлений. Затем следовало условиться о церемониях. Рейер должен был потребовать от послов, чтобы они оказывали курфюрсту королевские почести, и этот пункт инструкции особенно подробно развит и аргументирован. Приводилось то соображение, что курфюрсты Римской империи вообще равны королям и что, в частности, среди них есть один король (богемский), который держит себя наравне с прочими. Указывалось, что курфюрст Бранденбургский в церемониалах имеет равенство со всеми королями Европы и даже с императором, что его посланники везде принимаются наравне с королевскими, что император и короли Шведский, Английский, Испанский и другие современные державы обещали при предстоящих мирных переговорах с Францией относиться к послам курфюрста наравне с императорскими и королевскими. При обсуждении вопроса, в чем, собственно, состоят подобающие коронованным главам почести, которые московские послы должны оказывать курфюрсту, Рейер должен был потребовать, чтобы послы на аудиенции у курфюрста держали себя так, как если бы были у короля, чтобы сделали подобающие королям три глубоких поклона, причем курфюрст приподнимает шляпу только при третьем поклоне, когда будет спрашивать о здоровье царя; царское пиьмо должно быть подано не завернутым в тафту, а открытым. По приезде в Кенигсберг послы должны сделать визит обер-президенту, первому министру фон Данкельману и пр.[777] В этих упоминаниях о «коронованных главах», в требованиях себе королевских почестей сказывалось заветное желание бранденбургского курфюрста Фридриха III получтиь королевскую корону, — желание, которое ему удалось осуществить тремя годами позже, преодолев большие затруднения и препятствия.

В донесении курфюрсту от 9/19 мая Рейер так описывает свою встречу и разговор с послами. «Ваша курфюршеская светлость из всеподданнейшего донесения вашего тайного секретаря фон Бергена благоволили узнать, что царское посольство благополучно прибыло в прошлую пятницу 7/17 мая к вечеру и, согласно милостивейшему приказанию вашей курфюршеской светлости было принято, как была возможность, по воду чего послы выразили особенное удовольствие. При этом здешний комендант полковник Крюгер, согласно имеющемуся курфюршескому приказанию, сделал соответствующие приготовления. После того как я выехал навстречу упомянутому посольству за четверть мили от города с тремя городскими каретами, запряженными каждая 6 лошадьми, и когда они вышли из кареты, данной им в Курляндии, я передал послам приветствие вашей курфюршеской светлости с соответствующими пожеланиями, что они приняли с глубочайшим поклоном и высоким уважением. Когда они все трое остановились в квартире генерала и адмирала Лефорта, он показал себя необычайно дружественным к моей малости. Затем, когда господа его коллеги удалились по своим помещениям, я имел с ним конфиденциальный разговор и открыл ему, как ваша курфюршеская светлость милостиво решили в уважение к их высокому принципалу, царскому величеству, оказать им всякое благоволение и соответствующую их высокому характеру почесть, когда будут удостоверены следующие пункты: 1) Имеют ли господа послы от его царского величества кредитив или какое-либо поручение к вашей курфюршеской светлости? 2) В таком случае не только они решительно должны оказывать вашей курфюршеской светлости все почести, какие следуют от их монарха коронованным главам в Европе при таких посольствах без всякого изменения, но также чтобы они, настоящие послы, не думали претендовать ни на какую большую честь от вашей курфюршеской светлости, чем какая может быть оказана им коронованными главами в Европе, и под конец я привел в высшей степени важные резоны, которые ваша курфюршеская светлость в милостивой инструкции изложили.

На что благоупомянутый генерал Лефорт, ударяя в себя в грудь, удостоверял с наивысшей клятвой, что в обоих случаях ваша курфюршеская светлость получите полное удовлетворение, даже большее, чем на какое можно претендовать. Я хотел затем коснуться подробностей согласно содержанию милостивой инструкции вашей курфюршеской светлости, но г. Лефорт перебил меня, взяв за руку, с просьбой отложить это и заявил мне вообще, что как он считает за величайшую честь в свете засвидетельствовать лично вашей курфюршеской светлости свое всеподданнейшее уважение, то не преминет он не только от своего лица, но и от лица своего монарха оказать все, что может способствовать к высочайшему вашей курфюршеской светлости удовольствию. При этом он дал мне слово и протянул руку.

Поэтому я ни на что большее не мог от него претендовать, чтобы избежать всякого вида недоверия. Все-таки на следующее утро (8/18 мая) я еще раз заговорил об этом, на что г. Лефорт ответил мне то, что и вчера, с большим уверением. Я коснулся данного им слова с выражением, что я ему так же верю, как если бы о том был заключен между вашей курфюршеской светлостью и царским посольством письменный договор. На этом дело и остановилось. Я хорошо заметил, что упомянутый генерал Лефорт имеет большие полномочия от его царского величества и не меньшее почитание к вашей курфюршеской светлости высокой персоне и поэтому тем более есть основание надеяться на исполнение данного слова.

Я нахожу свиту царского посольства в таком блеске, какой когда-либо можно было видеть, в особености платья генерала Лефорта: из них некоторые украшены драгоценнейшими каменьями. Между прочим, во всех трех послах я не нахожу совсем того упорства, которое выказывали послы раньше. Наоборот, они показали столь много податливости и благородной учтивости к моей малости, что я не могу достаточно нахвалиться. Также они выражали свое удовольствие по поводу трактамента, которым пользовались. Они очень выславляют, что были хорошо приняты его светлостью герцогом Курляндским. Напротив, они не менее жалуются, что их крайне плохо приняли в Лифляндии и особенно в Риге, не оказали им никакой учтивости, почему они, не обинуясь, говорят: manmet alta mente repostum p.p.»[778]

Дни 8 и 9 мая посольство провело в Мемеле. 8-го послы отпустили, одарив соболями[779] и золотыми деньгами сопровождавших их до Мемеля курляндцев: старосту митавского Сакена, Цедеровского, Костюшко и др. и с ними отправили к герцогу Курляндскому благодарственное письмо, в котором свидетельствовали о внимании и услугах приставленных к ним провожатых[780]. 9 мая Рейер имел с послами разговор о дальнейшем пути. Головин и Возницын склонялись к тому, чтобы идти водой. Лефорт противился этому, ссылаясь на свое нездоровье. В конце концов решено было отправить водой по Куриш-гафу на Шаакен весь багаж посольства и 65 человек свиты; остальные должны были отправиться сухим путем на Тильзит. Рейер сообщил при своем донесении список посольской свиты, причем насчитывал в составе ее 149 человек, хотя по этому списку состав посольства, свиты и прислуги исчисляется в 165 человек. У посольства имеется 141 лошадь, из которых 40 отправлено водой. «Посольство намеревается, — заключает Рейер свое донесение от 9/19 мая из Мемеля, — выехать отсюда завтра утром и расположиться на ночлег в Гейдекруге в 7 милях отсюда и послезавтра будет в Тильзите, о чем тильзитский гауптман мною только что предупрежден»[781].

Действительно, посольство выехало из Мемеля 10/20 мая[782], отпустив водой часть свиты, «многих чиновных и своих посольских людей со всякою рухлядью до Королевца водою в судах проливою, именуемою Гоф-Шакен, до местечка Шакина (Шаакен), отстоящего от Королевца в шести милях, а сами пошли из Мемля сухим путем того ж числа на курфирстровых подводах и кормех». К ночлегу послы, однако, не добрались до Гейден-Круга, как извещал Рейер, а остановились в селении Прокулсо в трех милях от Мемеля. 11/21 мая из Прокулса, миновав Гейден-Круг, послы доехали до селения Котиц, где ночевали[783]. 12/22-го подъехали к городу Телзе (Тильзиту) на реке Немане. «И, приехав к той реке Неман, стали в корчме для того, что судов готовых не было, а обоз перевезся прежде их посолского приезду. И того ж числа (12/22 мая) из города Телза приходили к великим и полномочным послом за реку Неман от губернатора с поздравлением два человека капитанов; и великие и полномочные послы за поздравление благодарствовали, а что для перевозу их через Неман судов не изготовлено, и о том говорили, что то учинено нерадетельно. И те присланные сказали, чтоб они, великие и полномочные послы, мало помешкали и на них не погневились, потому что суды за великим на той реке волнением умешкали. И вскоре суды пришли, и великие и полномочные послы, вшед в них, сели на уготованных местех и перевезлись с дворяны и с иными чиновными и своими посолскими людьми; а в то время, как от берегу отпустились, стреляли с замку из девяти пушек; а как вышли из судов, и тогда встретили великих и полномочных послов того города бурмистры и райцы и поздравляли, и объявили три коляски крытые, в чем им ехать в город. И великие и полномочные послы, благодарствовав, сели в одну коляску, а в прочие — дворяне, и ехали в замок. На стойке перед замком и в замку от ворот по обе стороны стояли с ружьем мещаня под четырми знамены и били в барабаны и играли в сипоши. А как великие и полномочные послы въехали в замок, и в то время губернатор, сшед с лесницы, у коляски великих и полномочных послов встретил и поздравлял и просил, чтоб изволили итти в полаты. И великие и полномочные послы за приемность его благодарствовали и, взаимно поздравя, шли в палаты, а в то время на переходах трубили на трубах и били в литавры»[784].