Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XXVI. Четвертая конференция со Штатами. Отпуск послов

14 октября состоялась четвертая и последняя конференция великих послов с комиссией Штатов, явившейся на этот раз к послам в полном составе — в числе девяти человек. Результат, как и заранее можно было предвидеть, был безнадежен. Президент комиссии повторил то же, что говорилось и прежде. О делах, о которых шла речь на третьей конференции, комиссия докладывала Генеральным штатам; они вновь имели совещание и приказали комиссии ответить послам, что восьмилетняя война с таким сильным государем, как французский король, принесла Штатам большие убытки и протори. Для платежа войскам Штаты должны были прибегнуть к займам, по которым теперь предстоит платить. Много их кораблей, воинских и торговых, больших и малых, забрано неприятелем со всеми военными корабельными припасами, иные из них пожжены и потоплены, и все их запасные дворы, где хранятся корабельные припасы, опустошены. Для пополнения флота им придется строить такие корабли вновь, «а к ним корабельные припасы покупать из иных земель с великими харчами (издержками) и трудностями», а готового у них ничего теперь нет, и поэтому оказать помощь по предложению великих послов военными и корабельными припасами им невозможно. За оказываемые благодеяния голландским торговым людям, живущим в Москве, они, Штаты, «препокорственно благодарствуют и челом бьют». Тому, что на Черном море строится флот для военных действий против турок, Штаты радуются и желают его царскому величеству «на искоренение оных поган победы и одоления». Штаты просят прощения, что не могли в настоящее время оказать помощи, но в будущем, когда они «поисправятся» и придут в прежнее состояние, тогда, конечно, они должны будут оказать свои услуги и, в чем возможно, помощь. Не ожидая иного ответа, кроме извинений, добрых пожеланий и обещаний на будущее, послы не вступали уже в дальнейшие переговоры, но не могли не высказать упреков, «выговаривали пространно такую несклонность и неблагодарство» и заявили, что если Штаты по их предложению «на желание его царского величества никакого им довольства и вспоможения не учинили», то пусть назначат им день отпускной аудиенции. Условились назначить аудиенцию на 16 октября с тем, что послам будет предварительно доставлен на просмотр текст ответной грамоты, которую Штаты вручат им на аудиенции, дабы не оказалось каких-либо упущений в царском титуле.

С целью несколько отвести от себя естественное неудовольствие послов за полный отказ на их предложение Штаты сослались на штатгальтера, английского короля. В промежутке между третьей и четвертой конференцией депутаты Штатов, приезжавшие к послам, неофициально говорили, что они предложение послов передали на воззрение английского короля: «послали спроситься, как им в том поступить, аглинского короля, и как он присоветует, так они и учинят, потому что он, король, имеет у них владельство, над войском Оранского князя управление и в Раде два голоса вместо дву провинцией Штатов, и, чают де, он присоветует великому государю помочь учинить». Однако после четвертой конференции депутаты объявили послам, что король никакого совета не дал, положил все на волю Штатов, и поэтому Штаты вынесли решение отказать в помощи. Но послы прекрасно, как оказывается, были осведомлены о закулисной стороне дела; они вполне понимали истинную причину отказа, ту, что, заключив мир с французским королем, Штаты не желали содействовать войне против его союзника, турецкого султана, а кроме того, считали, конечно, такое содействие опасным для своей торговли на востоке Средиземного моря. Ссылка же на английского короля была не более как пустая отговорка. «А по проведыванию великих и полномочных послов, — замечает „Статейный список“ вслед за приведенным рассказом об обращении к посредничеству английского короля, — явилось, что Галанские Статы, отбывая того, чтоб им от того вспоможения свободным быть и салтана турского и короля францужского для купецких своих промыслов не розгневить, то, усоветовав между собою, учинили и на короля аглинского, что его в том спрашивались, солгали»[1143].

День неудачного окончания преговоров, 14 октября, послы завершили на обеде у польского посла: «Того ж числа были великие и полномочные послы по прошению полского и саксонского посла Христофора Бозе на обеде, и в столе пили про здоровье великого государя его царского величества и королевского величества польского и иных союзных государей, стоя и на обе стороны, и иных послов про здоровье». Польский и саксонский посол все еще не имел официальных полномочий, и потому посещения им русских послов и обратно его русскими послами имели приватный характер. «Саксонский посланник, — писал в Женеву Петр Лефорт, — приходил к нам incognito, так как он еще не знает, какое он займет положение. И мы его посетили подобным же образом»[1144].

15 октября к послам явился агент Штатов Розбум для решения вопроса о дне прощальной аудиенции. Послы говорили, что они к этой аудиенции готовы, но просят о предварительной присылке к ним текста ответной грамоты Штатов. На заявление агента, что аудиенция может состояться 16 октября, но грамота к этому дню не поспеет и будет доставлена посольству после аудиенции на их квартиру, послы ответили решительным требованием, чтобы проект грамоты непременно был им доставлен на предварительный просмотр, и категорически возражали против присылки грамоты на дом после аудиенции: «чтоб им на отпуске быть, а листа не взять, и то дело недостаточное, и нигде того не повелось». Это требование было исполнено, агент принес послам текст грамоты, и его велено было перевести. В тот же день приходил к послам Захарий Дикс с поручением от Штатов договориться об отсрочке аудиенции до 18 октября. Великие послы ответили, что в доставленном списке грамоты по переводу оказались «некакие речения неисправны» и по исправлении он будет отослан Штатам. Предложенные послами поправки были приняты, и, таким образом, была установлена окончательная редакция ответной грамоты Штатов на имя государя, не заключавшая в себе, впрочем, ничего, кроме общих фраз[1145].

16 октября великие послы отдавали визит испанским послам; разговор ограничился только взаимными приветствиями, и визит, очевидно, был кратким, послы, «побыв немного, пошли»[1146]. В тот же день получено было посольством письмо из Вены от цесарского переводчика Адама Стиллы, состоявшего в то же время тайным русским агентом. Стилла уведомлял, что принц де Конти прибыл с фрегатами к Данцигу и за милю от Данцига (близ Олива) высадил 5000 французов, соединился «с рокошаны», т. е. с мятежниками, и прошел до замка Лович, а польский король медлит, потому что войско его из-за дурных дорог и тяжести пушек скоро идти из Венгерской земли не может, а, как придет, у него будет вместе с цесарцами 25 000. Король Французский ведет интригу на севере и на юге: на север, в Швецию, он отправил посла подкупать шведских вельмож, чтобы стояли за де Конти; на юге он возбуждает против короля польского татар и турок. Агент просит послов донести царю, чтобы было организовано тщательное наблюдение за польской Лифляндией, где шведы могут подать помощь французскому претенденту — «неусыпное око к границам Лифляндии польской обратить»[1147].

17 октября, в воскресенье, был у русских послов обед с Генеральными штатами, после которого послы ездили кататься по роще: «Были у великих и полномочных послов Галанские Ста-ты и с ними обедали, а после обеда великие послы ездили в коретах и проезжались по роще»[1148] — по великолепному доныне существующему парку, который называется Гаагским лесом (Haagsche Bosch) и простирается до самого берега моря[1149].

18 октября состоялась прощальная аудиенция посольства у Штатов по тому же церемониалу, как и приемная: «Таким поведением, как и на приезд». За послами приехало трое депутатов. Войдя в залу собрания, послы стали против президента, и президент обратился к ним с речью, в которой высказал благодарность Штатов великому государю за присылку «знатных и честных особ» в качестве великих послов и пожелание ему многолетнего здравия и побед над басурманами: чтобы «Господь Бог покорил под ноги его бусурманов салтана турского и хана крымского и чтобы храбрость его государская всюду врагам страшна была». Далее президент открыто упомянул о посещении их страны Петром. Штаты за великое счастье считают, «что изволил великий государь их Галанскую землю посетить и таких великих и честных особ послов прислать». В заключение он просил послов передать великому государю нижайший поклон Штатов и вручил обернутую тафтой ответную грамоту на имя царя Лефорту, который передал ее Головину, тот Возницыну и последний Петру Лефорту. Послы ответили кратким выражением благодарности: «возблагодаря кратко, пошли от Стат и ехали против прежнего»[1150].

Так окончилась официальная деятельность Великого посольства в Голландии. Посольство потерпело полную неудачу: просьба его Штатами исполнена не была; они наотрез отказались поддержать Петра в войне против Турции. Об этой неудаче много писали тогда и не без злорадства в современных газетах, раздувая и преувеличивая все дело. В посольстве приписывали злорадный тон газет и преувеличения проискам и интригам французских послов, занявших враждебную позицию относительно русских, которые не поддержали с ними даже внешних отношений вежливости. «Относительно того, — писал Петр Лефорт своему отцу в Женеву, — что публикуется в газетах о нашем посольстве, действительно, нечто подобное произошло, но не так, как печатается. Верно, что господа послы по приказанию своего повелителя спрашивали и просили господ Штатов, не могут ли они в чем-нибудь посодействовать и оказать поддержку в войне, которую его царское величество начал против неверных. Если они не пожелали бы дать денег, то не могут ли они ссудить несколько кораблей или военных припасов — это предоставлено на их выбор. Они, однако, в этом отказали. Но их вовсе не просили о денежном займе, да в этом не было и нужды. Все, что говорят газеты, исходит из уст французов, потому что послы христианнейшего короля желали нам зла и делали все возможное к нашему вреду. Я надеюсь, что с Божией помощью все их планы и злые замыслы ни к чему не послужат. У них нет иной причины жаловаться на нас, кроме того, что мы не возвестили им нашего приезда в Гаагу»[1151].

Послы стали собираться в путь в Амстердам. Отъезд был назначен на 20 октября. Перед отъездом в этот день послов посетил агент Штатов Розбум с целью осведомиться, готовы ли они ехать, и предложить им экипажи от правительства. С ним были присланы подарки от Штатов посольству: послам золотые цепи с гербами: Лефорту весом в 10 фунтов, ценой в 7000 флоринов, Головину в 8 фунтов, ценой в 6000 флоринов, Возницыну в 5½ фунта, ценой в 5000 флоринов, Петру Лефорту и Богдану Приставу по цепи в 3 фунта, переводчикам Петру Вульфу и Петру Шафирову по цепи в 34 золотника, ценой в 42 золотых; священнику Иоанну Поборскому и кальвинскому пастору по гербу золотому, ценой по 30 золотых герб; дворянам посольским всем вообще три герба весом такие же, как священнику и пастору. «А подьячим, — замечает „Статейный список“, — и иных чинов и посольским людем никому ничего не дано». Великие послы дарили агента Розбума и служителей, принесших подарки и вообще состоявших при посольстве в Гааге, соболями, камками и ефимками[1152]. По свидетельству Меермана, имевшего под рукой архивные документы, стоимость подарков, сделанных Штатами посольству, равнялась 20 150 гульденам, или флоринам, а по вычислениям Веневитинова эта сумма почти совпадала с ценой подарков царских (на 3040 рублей) и посольских (на 1060 рублей), всего на 4100 рублей поднесенных Штатам на приемной аудиенции[1153].