Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XXIX. Житье посольства в Амстердаме

Как было сказано выше, послам по возвращении их из Гааги в Амстердам после прощальной аудиенции с окончанием их официальной миссии, с 21 октября, прекращена была выдача содержания от голландского правительства, отпускавшегося ранее, и они должны были проживать на собственный счет, оплачивая расходы на стол, а также на отопление и освещение занятых квартир. В «Расходной книге» посольства под 22 октября записан государев указ, по которому велено было выдавать деньги на «кормовые расходы» послов и их свит понедельно, уплачивая их ефимками, потому что «амстрадамские бурмистры кормовых денег по отправлении у Статов посолства ничего не давали»[1182]. Из расходных книг, однако, не видно, чтобы посольство платило также за самое помещение, «за постоялое», так что можно предположить, что все же самые квартиры были отведены ему и после окончания официальной его миссии на счет голландского правительства, принявшего на себя эту часть расходов посольства. Но как продовольствие послов и посольского персонала, так и содержание занятых квартир: их отопление, освещение и снабжение водой — оплачиваются с 21 октября действительно из посольских сумм. Вообще присмотримся несколько к хозяйственному устройству посольства после того, как оно, вернувшись в Амстердам из Гааги, основалось здесь на продолжительное житье. Начнем с помещений.

До отъезда в Гаагу послы жили вместе в гостинице «Геерен-Ложемент». По возвращении они поселились отдельно — каждый со своей свитой[1183]. В «Расходной книге» находим свидетельство, что Лефорт по приезде из Гааги должен был поселиться в «Ларисовом доме», снятом для него состоявшим при посольстве голландским коммерсантом Захарием Диксом; но он почему-то туда не переехал[1184] и до 20-х чисел декабря проживал в гостинице «Геерен-Ложемент», вероятнее всего, там же, где помещался и ранее, до отъезда в Гаагу. О пребывании его в «Геерен-Ложементе» говорят две расходные записи, касающиеся выдачи ему с его свитой денег на содержание: первая за время с 21 октября по 19 ноября: «Заплачено того дому, где стоял первой великой и полномочной посол, хозяину Антонию Шванину по ево двум росписям (счетам) за столы, и за питья, и за дрова, и свечи, что держано про него, великого посла, и про дворян, и всех ево людей с приезду ево, посолского, в Амстрадам ноября по 19 число на месяц 2000 ефимков». Вторая запись с 19 ноября по 20 декабря: «Декабря в 20 д. заплачено в дому „Геерен-Ложемент“ именуемом, где первый великой и полномочной посол стоял, хозяину Антонию Шванину за столы, и за питья, и за дрова, и за торф, что держано про ево, посолской, обиход и про дворян, и пажей, и лакеев, и людей ево ноября с 19 числа по се число на другой месяц 2761 еф. 1 алт. 4 д.»[1185]. Свита Лефорта, помещавшаяся и содержавшаяся с ним, состояла почти из полусотни человек (49); в нее входили семеро дворян, именно: племянник его Петр Лефорт и Богдан Пристав, далее Яков Дуарси, Иван Гумар, Давид Инглис, Вилим Турлавиль и Илья Коберт; из них о капитане Давиде Инглисе находим за ноябрь в расходных книгах отметку, что он «послан на море для науки морских художеств и воинских дел», для чего ему дано жалованье в 100 ефимков[1186], а Илья Ко-берт, как увидим ниже, в январе 1698 г. был послан в Любек заказывать там пушки. Далее при Лефорте состояло 7 пажей, 14 лакеев, 6 музыкантов и трубачей, дворецкий Григорий Григорьев, обозный прапорщик Ян Стребунский, золотых дел мастер Дитмар, серебряных дел мастер Рудольф, трое поваров, 6 человек крепостных людей, принадлежавших лицам свиты, и двое челядников. Из дальнейших записей «Расходной книги» узнаем, что после 20 декабря Лефорт занимает новое помещение — двор под названием «Кейзеркрон», принадлежавший некоему Ворперту Янсену, причем с 20 декабря свите его было предписано вместо содержания в натуре выдавать поденные кормовые деньги подобно тому, как такие же выдачи производились свитам второго и третьего послов[1187]. На такие кормовые выдачи свите Лефорта с 21 декабря 1697 г. по 29 марта 1698 г. было израсходовано 2166 ефимков[1188]. На личное содержание самого посла: «за съестные кормы и за ренское и иные питья», «за столы и всякие кормовые покупки с 21 декабря по 1 марта (с 3 января по 11 марта по н. ст., которым помечались счета Лефорта) было выдано 2664 ефимка 9 алтын»[1189]. Сверх того, он то и дело берет деньги на разного рода свои расходы то ефимками, то соболями, то золотыми. Так, 22 октября к нему взято было 200 ефимков, 20 ноября — 4 пары соболей, 21 декабря — 200 ефимков; 11 января он взял на свои расходы 300 золотых; за конфеты и «сахары», купленные для него 8 и 12 декабря, уплачено торговому человеку Яну Фондербергу 81 еф. 2 д. 19 февраля взято к нему на всякие расходы 2000 еф.[1190] С 1 марта по отъезд посольства из Амстердама содержание Лефорта со свитой обошлось в 5579 еф. 7 алт. 4 д., не считая 50 золотых, взятых им 6 апреля, и 100 золотых, взятых 18 апреля[1191].

В отеле «Кейзеркрон» Лефорт жил в роскошной обстановке, поразившей своим блеском приехавших к нему в январе 1698 г. повидать его родственников из Женевы: брата Иакова и племянника, сына сестры Шуэ. Родственники застали посла в обществе нескольких лиц, по большей части коммерсантов, за игрой, которая была прервана их появлением. Расспросив их о семье, Лефорт, удержав у себя и окружавшее его общество, повел их к ужину. «Мы пошли, — писал Иаков в Женеву, — в большую залу, в которой по обоим ее концам находятся два камина; зала такой же длины, как в отеле Balance (в Женеве). В ней стоят два буфета, на которых, по моему расчету, без преувеличения находилось на 60 000 ливров серебряной столовой посуды, в том числе кружки, втрое большие, чем женевские „семессы“ (semaisses — сосуды, в которых в Женеве переносили вино из общего госпиталя по церквам), и не одна, а я насчитал их семь. Пока мы ужинали, играли музыканты, и при них были трубачи в ливреях, которые трубили при провозглашении тостов»[1192].

Второй посол Ф. А. Головин по возвращении из Гааги занял отель, носивший название «Дулен»; упоминается и хозяйка этого отеля Аммеренса Бейтвейхе. Выехавшие с ним из России в качестве дворян его брат Алексей Алексеевич и сын Иван Федорович Головины оставлены были в Берлине для изучения «свободных наук», и с ними он регулярно переписывался. Другой его брат, Иван Алексеевич Головин, состоял в числе волонтеров третьего десятка. С послом в отеле «Дулен» жили дворяне его свиты Семен Петрович Бестужев, Ульян Синявин, Глеб Радищев, Матвей Былецкий, Нефед Срезнев, Григорий Островский, паж Томас Книппер, посольские и дворянские люди. Второму послу со свитой «на корм» отпускалось еженедельно до Рождества Христова по 100 ефимков, а с Рождества — по 150 ефимков. У него же жили 13 человек состоявших при посольстве гайдуков. В том же отеле находилась «приказная», т. е. помещение канцелярии посольства, где сидели подьячие, а в одной из зал расположена была посольская походная церковь, которую пришлось как-то отгораживать «для отделения от ино-земского многолюдственного утеснения» особыми занавесами, для чего были куплены 12 полотнищ, расписанных «живописным письмом»[1193]. Особыми статьями заносились в «Расходную книгу» расходы на церковь: на покупку ладана, свеч восковых, вина и муки на просферы для богослужения, а также на приобретение церковной обстановки. Так, покупались: чашка медная для угольев, два шандана серебряные малые, распятие, два подсвечника орехового дерева; два ящика для укладывания в них крестов и «иной святыни» при передвижении церкви, скамья черная «с резью» плетеная, шелк для починки церковных риз[1194].

У той же хозяйки Аммеренсы, в ее же гостинице «Дулен», но в особом помещении жил третий посол П. Б. Возницын[1195]. Ему на личное его продовольствие было выдано кормовых денег с 21 октября 1697 г. по 1 апреля 1698 г. 1562 ефимка 7 алтын 4 деньги[1196]. С ним вместе жила его свита: дворяне Андрей и Иван Возницыны и их люди, всего 10 человек. По выдаче кормовых денег к свите Возницына причислялся, составляя с ней как бы одну группу, целый ряд должностных лиц посольства, а именно: священник Иоанн Поборский, иногда дьякон Тимофей Евстафьев, который, однако, от своих священнослужительских обязанностей откомандирован был учиться «фейземакалскому делу», т. е. изучать способы поднятия тяжестей посредством блоков[1197]; далее переводчики Петр Вульф и Петр Шафиров, снимавшие себе отдельную квартиру и получавшие, кроме кормовых денег, еще и квартирные на уплату «постоялого», каждый по 2 ефимка в неделю; весь состав подьячих посольства: Михайло Родостамов, Михайло Ларионов, Михайло Волков (последний на некоторое время посылался в Вену), Никифор Иванов, Федор Буслаев, Иван Чернцов, Петр Ларионов, лекарь Иван Термонт и его ученик Алексей Любимов, аптекарский ученик Иван Левкин, толмачи Андрей Гемс и Алексей Змеев, собольщик Иван Михайлов, сторож Иван Афанасьев, 13 человек гайдуков, дворовые люди некоторых из этих лиц, двое солдат: Семен Воронков и Гордей Маковецкий, выехавший в Голландию зимой 1697 г. со стольником князем А. Прозоровским.

Вообще к этой группе третьего посла присоединялись в Амстердаме разнообразные случайные элементы: занесенные на чужбину русские люди, очутившиеся там в трудном положении и искавшие помощи, или иноземцы «польской породы», пригодные на службу в толмачи. В этой группе получающих еженедельно кормовые деньги со свитой третьего посла мы находим уже упоминавшихся выше иноземца польской породы, вышедшего из турецкого плена, Петра Скоровского, принятого в толмачи при посольстве, далее таких же выходцев русских «полоняников» Ивана Петрова и Василия Степанова, потерпевшего кораблекрушение священника Василия Григорьева с сыном. В начале ноября были снова приняты на службу «для толмачества», в котором по мере найма иноземцев-матросов, ремесленников и техников все более ощущалась нужда, и «для посылок» еврей Яков[1198] и поляк Максим Мякишев. Всеми этими элементами как бы обрастает состав посольства. Позже, в январе, в эту же группу зачислены были приехавший в Амстердам с Яковом Брюсом псковский стрелец Демид Налетов и трое холмогорцев, пришедших в Голландию на корабле в матросах: Агафон Кокорин, Евдоким Раковцев и Кондратий Иванов. Всем этим людям назначались еженедельно кормовые деньги, так что вся группа при третьем после, состав которой доходил до шести десятков человек, получала от 120 до 160 ефимков в неделю[1199].

Кормовые деньги — столовые по-нашему — это суммы, выдававшиеся на обыкновенное продовольствие послов и их свит. Деньги, составлявшие «жалованье» чинам посольства, были выданы, как припомним, вперед еще в Москве перед отправлением посольства в путь, что не мешало, впрочем, выдачам то тому, то другому лицу из посольских чинов жалованья в разных цифрах по каким-нибудь особым случаям: например, на «постройку» платья, по поводу какой-либо посылки или просто ради продолжительного пребывания на чужой стороне. Кроме того, отдельно оплачивались различные статьи посольских расходов. Сюда можно отнести прежде всего расходы на отопление и освещение занятых послами домов. Так, за торф для отопления помещений Лефорта в отеле «Кейзеркрон» уплачено было в зимние месяцы 1698 г.: 10 февраля за 522 кореника торфу 61 ефимок 4 алтына 2 деньги, а 10 марта за 560 кореников 63 ефимка 6 алтын 2 деньги. Отдельно оплачивалось отопление в «Дулене», где помещался Ф. А. Головин, и в доме, занятом Возницыным[1200]. Для отопления по-иноземному покупались соответствующие приспособления: железная печь, решетки железные для раскладывания огня, мехи для раздувания огня[1201]. Расход ефимочной казны за каждый месяц заканчивается статьей, указывающей сумму, издержанную за истекший месяц на покупку сальных свеч «во все посольские и к дворяном и в иные полаты». Для Ф. А. Головина покупались восковые свечи[1202]. Деньги на представительство, на расходы по угощению по каким-либо чрезвычайным поводам выдавались особо. Не входя в общий счет кормовых денег, оплачивались также вообще издержки на вина, приобретавшиеся для каждого из послов. Так, например, 28 декабря было заплачено по счетам трех виноторговцев, «винкоперов», за ренское, купленное для Лефорта, 71 ефимок 15 алтын 4 деньги; 12 января было заплачено «торговому человеку Герету Гохейду за красные питья, которые взяты на росходы ко второму великому и полномочному послу: анкерок мушкатного вина 16 ефимков; анкерок францужского ренского — 6 ефимков 6 алтын 4 деньги. К третьему великому и полномочному послу анкерок прямого (так!) ренского — 12 ефимков, анкерок красного вина — 6 ефимков 13 алтын 2 деньги; за пошлину с тех четырех бочек — 8 ефимков 6 алтын 4 деньги, за четыре бочки, в которых то питье — 28 алтын; за провоз работником — 5 алтын. Всего 51 ефимок 10 алтын[1203]». Перед отъездом посольства из Амстердама было уплачено иноземцу Гасперу Сиксу «за пиво, которое у него имано про великих и полномочных послов марта с 25 числа бочками в розные времена мая по 15 число; всего 22 ефимка»[1204]. Ф. А. Головин, видимо, старался поддерживать свой стол на высоте заграничной гастрономии и, может быть, и сам стал входить во вкус тонких иноземных блюд; к его столу покупались устрицы: февраля в 8 д.: «Заплачено торговому человеку Гендрику Янсону за раковины, которые иманы для гостей в стол ко второму великому и полномочному послу, 26 алт. 4 день»[1205].