Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

VIII. Петр в 1690 г

Личное участие Петра в борьбе с сестрой не следует преувеличивать. Он в этой борьбе был все же гораздо более символом, чем активно действующим лицом с собственной инициативой.

Правда, в иные моменты он гневно выступает сам, но выступает, возбужденный разговорами окружающих. Его именем действовала и распоряжалась партия с князем Б. А. Голицыным во главе. Его личные, наиболее захватывающие его интересы далеко не замыкались в сфере этой борьбы и не поглощались ею.

В самый напряженный период столкновения с Софьей, в августовские дни 1689 г., внимание Петра устремляется на те же самые предметы и дела, на которые оно направлялось и раньше. Будучи у Троицы, он живо следит за производившимися тогда в Преображенском потешными постройками, и в особенности за постройкой потешного корабля, и 20 августа приказывает «кормить и поить состоящего у того корабельного дела иноземца против иных его братьи иноземцев»[128]. Едва только расправившись с Шакловитым и его сообщниками, Петр от Троицы вместе с матерью и женой 15 сентября выехал в находящуюся неподалеку Александрову слободу, куда прибыл 16-го и где провел целую неделю, поглощенный военными экзерцициями, происходившими под руководством сопровождавшего двор генерала Гордона. Свет на пребывание царя в Александровой слободе и на занятия его там бросает нам дневник Гордона. 17 сентября Гордон был вызван к царю, показывал ему учение солдат и имел с ним, как он отмечает в своем дневнике, продолжительную беседу. 18-го Гордон производил перед государем конное учение и боевую стрельбу; 19-го двор из Александровой слободы выезжал в находящуюся в 10 верстах от слободы Лукьянову пустынь, возле которой также происходило конное учение, и в тот же день опять вернулся в слободу. Во время этих кавалерийских упражнений Гордон свалился с лошади и повредил себе руку. Царь подошел к нему, принял в нем участие и казался очень обеспокоен этим происшествием. Несмотря на полученный ушиб, Гордон 20 и 21 сентября вновь руководит разного рода военными упражнениями в поле, причем 21-го эти упражнения продолжались до позднего вечера. 22 сентября Петр выехал из слободы и, переночевав в деревне Слятино, 23-го прибыл к Троице. «Марсовы и Нептуновы потехи», как Петр называл военные и морские упражнения, всецело владеют его вниманием. Государственными делами он совсем не интересуется и при жизни матери в правление совершенно не вмешивается.

6 октября 1689 г., после того как удалось настоять на переселении бывшей правительницы в Новодевичий монастырь, двор Петра тронулся в Москву. С переездом в столицу опять пошел своим чинным, размеренным ходом годовой круг царского обихода, движение которого было нарушено драматическими августовскими и сентябрьскими событиями. Можно заметить даже, что в 1690 и 1691 гг. Петр, очевидно под воздействием настояний матери, соблюдает, по крайней мере по внешности, все требования кремлевского ритуала строже, чем в предыдущее время, хотя, конечно, и не с той точностью, как царь Иван Алексеевич. Понемногу, однако, в этот царский обиход XVII в. вкрадываются новые, вносимые живой личностью младшего царя черты. Бросаются также в глаза за 1690-е гг. особенно дружные и тесные отношения между братьями-царями, держащимися постоянно вместе под высшим руководством царицы Натальи Кирилловны.

По возвращении от Троицы Петр октябрь и первые три недели ноября 1689 г. проводит в столице с кратковременными однодневными выездами 15 и 24 октября в Преображенское, а 31 октября и 6 ноября в Коломенское. 21 ноября оба царя выезжали на богомолье в Саввин-Сторожевский монастырь, откуда вернулись 27 ноября и проследовали в Преображенское, где и оставались до 7 декабря. С этого числа и по 27 апреля Петр все время находился в Москве. 20 декабря в навечерие праздника Петра митрополита оба государя были по обычаю у вечерни и молебного пения в Успенском соборе, а в самый день празднования там же у обедни. 24 декабря, в рождественский сочельник, государи, отслушав литургию в своих дворцовых церквах на верху — царь Иван Алексеевич в церкви Живоносного Христова Воскресения, а царь Петр в церкви Апостолов Петра и Павла — выходили после литургии на действо многолетия, совершаемое патриархом. После этого действа приносились там же, в соборе, взаимные поздравления с наступающим праздником: патриарх и власти поздравляли государей, а государи поздравляли патриарха и властей. Затем приносили поздравление государям бояре и служилые чины, причем поздравительную речь говорил князь Я. Н. Одоевский, государи отвечали боярам и служилым людям милостивым словом. Церемония закончилась взаимными поздравлениями находившихся в соборе духовных и светских чинов. В самый день Рождества государи слушали литургию в тех же своих дворцовых церквах, а после литургии в пятом часу дня, по нашему счету во втором часу пополудни, принимали у себя в Передней патриарха с Освященным собором, являвшихся «славить Христа».

5 января 1690 г. крещенский сочельник справлялся так же, как и рождественский, с тем же выходом государей в Успенский собор к действу многолетия и с теми же поздравлениями. 6 января, в Крещение, Петр участвовал в торжестве, на котором в прежние годы его присутствие не отмечалось, — в шествии на Иордань к освящению воды. После обедни, отслушанной в своих дворцовых церквах, в четвертом часу дня, т. е. в двенадцатом по нашему счету, государи возложили на себя в Мастерской палате царские одежды: порфиры, диадимы и Мономаховы шапки, — и шествовали с верху в сопровождении думных и ближних людей, высшего дворянства, дьяков и гостей в Успенский собор Постельным крыльцом и через Красную лестницу. Войдя в собор, государи прикладывались к иконам и мощам при пении патриаршими певчими многолетия. В собор за государями входили лишь думные и ближние люди, а стольники, стряпчие, дворяне, дьяки и гости, не входя в собор, становились по обе стороны рундука (помоста), устроенного от Успенского собора к Архангельскому. По окончании многолетия, преподав государям благословение, патриарх с Освященным собором, начав пение молебствия, двинулись за крестами и иконами через западные двери собора крестным ходом на Иордань. Государи, выйдя из храма, ожидали в южных дверях, ведущих на Соборную площадь. Поравнявшись с государями, патриарх осенял их животворящим крестом, а власти им кланялись, и с этого момента государи вступили в процессию, процессию открывали стрельцы в числе 600 в цветном лучшем платье с нарядными протазанами и копьями. За духовенством и иконами, предшествуя государям, шли служилые московские чины, начиная с младших по трое в ряд в бархатных кафтанах, за ними двигались московские же чины, ближние и думные люди в золотных кафтанах. Государей сопровождала свита из бояр и думных дворян, а за свитой шел «окольничей» князь И. С. Хотетовский «для оберегания их государского шествия от утеснения нижних чинов людей» — это и была, кажется, первоначальная, древнейшая обязанность окольничего. За окольничим выступали «гости в золотных же кафтанах, да приказные и иных чинов люди множество». Процессию замыкали дьяки Конюшенного приказа, за которыми везены были «государские большие нарядные сани», сопровождаемые столповыми приказчиками, стремянными конюхами и иными конюшенного чина людьми. По обеим сторонам крестного хода двигались стрельцы в цветных кафтанах с золочеными пищалями, выдававшимися им на этот случай из Оружейной палаты. Не участвовавшие в процессии солдатские и стрелецкие полки были выстроены на Соборной площадке и на площади перед Чудовым монастырем, а также на Москве-реке около Иордани до Москворецких и Всесвятских ворот и по противоположному берегу реки в Садовниках «с знамены и барабаны и со всем ратным строем в цветном платье». Когда государи, достигнув Иордани, стали на приготовленном для них месте, патриарх роздал государям и присутствующим зажженные свечи и начал действо освящения воды. Во время погружения креста в воду подполковники, капитаны и знаменщики солдатских и стрелецких полков принесли знамена к надолбам, которые построены были около Иордани. Освятив воду, патриарх кропил ею государей и принес им поздравление. Следовали затем взаимные поздравления с речью боярина князя Алексея Андреевича Голицына подобно тому, как это происходило в Успенском соборе. Были окроплены принесенные знамена полков, и процессия двинулась обратно в том же порядке в Успенский собор. Государи из собора отбыли к себе на верх. У Тайницкой башни «для смотрения того их, государского, выходу» были отведены места комиссару датского короля Андрею Бутенанту фон Розенбушу с королевскими дворянами и иных окрестных государств иноземцами, а также бывшей в Москве депутации от донских казаков — атаману Фролу Миняеву со товарищи. Хоругви и иконы, блестящие ризы духовенства, раззолоченная толпа бояр и придворных, разноцветное стрелецкое войско, пестрая толпа народа, звон кремлевских колоколов — все это должно было произвести внушительное впечатление на иностранцев и на донских казаков[129].

8 января в навечерие празднования митрополиту Филиппу оба государя были в Успенском соборе у вечерни и молебна. 9-го, в самый день его памяти, в Успенском соборе за литургией был один царь Иван Алексеевич. 11 января был при дворе Гордон и видел Петра, занятого, по его свидетельству, приготовлением фейерверка — занятие, к которому царь сильно пристрастился. 12 января, в день Татьяны — именины царевны Татьяны Михайловны, — государи слушали обедню в своих дворцовых церквах, после обедни выходили в Переднюю палату и жаловали думных и ближних людей кубками фряжских вин, а стольников, стряпчих, дьяков и гостей — водкой. 19 января, как записывает в своем дневнике Гордон, он около 11 часов утра прибыл во дворец и оттуда сопровождал Петра в подмосковное имение боярина Петра Васильевича Шереметева. Там, говорит тот же свидетель, они были угощены превосходнейшим обедом, после которого отправились в одну из царских летних резиденций, сожгли несколько фейерверков, возвратились опять к Шереметеву, где опять были великолепно угощены, и затем уже отбыли в Москву. Гордон пишет далее в дневнике под 20 января, что от «дебоша» предыдущей ночи принужден был лежать в постели весь день до вечера. Визит в подмосковную Шереметева, очевидно, сопровождался оргией, в которой, конечно, не последнее участие принимал и семнадцатилетний царь. 26 января, на память Ксенофонта и Марии, в день именин царевны Марии Алексеевны, имела место обычная церемония пожалования кубками фряжских вин и водки. 31 января служилась в Архангельском соборе панихида по царю Алексею Михайловичу (ум. 29 января); на ней присутствовали оба государя[130].

12 февраля, на память Алексея митрополита, оба государя были за обедней в Чудовом монастыре. 14 февраля на панихиде по царевичу Алексею Алексеевичу (ум. 1670) присутствовал только старший царь. В ночь на 19 февраля, в шестом часу ночи, по нашему счету 18 февраля, в двенадцатом часу ночи, в семье Петра произошло важное событие: родился царевич Алексей Петрович. Утром 19 февраля, в одиннадцатом часу утра, оба государя имели торжественный выход по этому случаю в Успенский собор к молебствию, которое совершалось патриархом. По окончании молебствия патриарх с духовенством, думные чины и ближние люди приносили государям поздравление. Приняв благословение патриарха, государи при звоне всех колоколов Ивана Великого из Успенского собора прошли в Архангельский и Благовещенский соборы, а затем вернулись во дворец, где слушали литургию в своих дворцовых церквах. После литургии Петр в Передней палате угощал думных и ближних людей кубками фряжских питей, а московское дворянство, стрелецких полковников, дьяков и гостей — водкой. Гордон был среди поздравлявших на приеме и занес в дневник, что получил из рук Петра кубок водки. По случаю рождения царевича были объявлены пожалования: возведены в бояре дядя Петра по матери ближний стольник Мартемьян Кириллович Нарышкин и дядя царицы Евдокии Федоровны окольничий Петр Меньшой Абрамович Лопухин, управлявший Приказом Большого дворца. Царь Петр в этот день, как показывает официальный документ, разрядная записка, в точности исполнил установленный придворный ритуал. Но другой документ, бросающий более света на интимную сторону жизни Петра, дневник Гордона, позволяет заключить, что рождение сына было для семнадцатилетнего Петра событием безразличным, совсем его не захватившим. Вечером того же дня, 19 февраля, Гордон был вытребован во дворец и пробыл с царем всю ночь, а на другой день, 20 февраля, Петр в сопровождении Гордона уехал из Москвы на обед к Л. К. Нарышкину в его подмосковную вотчину Фили, которую Нарышкин стал обстраивать, сооружая там существующую доныне каменную церковь и боярский двор. Там царь оставался весь день и вернулся в Москву утром 21 февраля[131].